Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя
Шрифт:
Взглянуть же было на что. Вот, например, в небольшой баночке с широким горлышком и серебряной нарезной крышкой Елизавета обнаружила мазь, тёмную, с острым кисловатым запахом.
— Скотологическое средство, — не удержался от комментария датчанин.
— Как это? — удивилась королева.
— Это итальянское средство, ваше величество, — вмешался Джон Ди, — составленное по рецепту врача Алессандро Пикколомини с применением животных субстанций.
— Понятно, — кивнула ничего не понявшая Елизавета.
Джон
«Красота рождается из дерьма, как стихи — из сора», — подумалось почтенному доктору.
— Я хотел бы сделать подарок её величеству, — сказал, волнуясь, Корнелиус Ленной. — Это одна из лучших книг по косметике, чрезвычайно полезная, но, увы, очень редкая.
С поклоном датчанин протянул изящный томик в кожаном переплёте. Королева, открыв книгу, прочла заголовок. Екатерина Сфорца. «Опыты».
— Только женщина знает толк в красоте, — сказала Елизавета. — Вы, мужчины, только потребители. Но не ценители! Там есть что-либо о цвете лица, сударь?
— Конечно, ваше величество! Рекомендуется, к примеру, сцедить у кормилицы, выкармливающей мальчика, чашку молока. Втирать каждый день на ночь, и кожа станет белой, как само молоко.
— Молоко? Как интересно! Правда, граф?
— Ваше величество и так бледна, служа примером дамам из высшего общества.
— Пока, милорд, к сожалению — пока! Годы властны и над королевой... Мы запомним ваши советы, сударь, — королева повернулась к Ленною. — И мы желаем, чтобы вы продолжали радовать нас своими знаниями и снадобьями.
Это означало королевскую службу и королевские милости. Датчанин упал перед Елизаветой на колени.
— Встаньте, сударь, у нас свободная страна! — сказал Уильям Сесил.
— Да, сударь, встаньте же скорей!
Покинув дом алхимика, королева задержалась у кареты.
— Мой Мавр, как и обычно, на страже моей жизни!
Френсис Уолсингем молча поклонился, благодаря за похвалу и внимание.
— А где же ваш московит, о котором я так много наслышана?
— Вот он, ваше величество!
Андрей вышел из группы охраны, встал перед Елизаветой на колено.
— Как, он так юн?! Молодой человек, так это вы едва не поссорили меня с Филиппом Испанским?
— Я только скромный сборщик знаний, ваше величество...
— Цените свою службу дороже, сударь! Информация важнее всего. Важнее силы для мужчины и красоты для женщины. Важнее жизни, бывает! И я умею ценить тех, кто такую информацию мне добывает. У себя вы были дворянином, не так ли?
— Да, ваше величество!
— Будете и у меня, клянусь телом Господним! Сэр Френсис!
Уолсингем подошёл ближе.
— Вашу шпагу, сэр!
Уолсингем обнажил оружие, подал королеве
Елизавета Английская достаточно сильно ударила продолжавшего стоять на колене Андрея лезвием по плечу. «Хорошо, плашмя, а то разрубила бы одежду до тела», — подумал Молчан.
— Встаньте, сэр рыцарь, — величественно сказала королева.
«Красиво, — подумал граф Сесил. — И, что важно, не стоило казне ни пенса».
— А это — от меня! Помните, я обещал?
И граф извлёк из-за пояса красный вязаный берет.
— О да, — улыбнулся Андрей, — шапка из английской шерсти! Милорд умеет держать слово!
— Тайный знак? Это очередной мужской заговор за моей спиной?
Её величество изволила пошутить, что не часто случалось, поэтому и ценилось чрезвычайно дорого.
Все расхохотались.
— Мой друг, а он, мне кажется, не хуже Бомелия, — решила королева на обратном пути в Лондон.
Уильям Сесил, деливший с Елизаветой диван кареты, кивнул головой.
— Лучше, ваше величество, во много раз лучше. У него есть знания, но нет злобы вашего бывшего косметолога.
— Сесил, чтобы я делала, если бы вас не было рядом со мной?
— Правили бы королевством, ваше величество. И не хуже, чем сейчас!
Уолсингем и доктор Ди задержались у алхимика.
Датчанин в ожидании королевы наговорил такого, что требовалось разобраться, не безумен ли новый косметолог королевы.
— Философский камень, говорите? — с недоверием процедил сквозь зубы начальник тайной полиции. — Стало быть, золото добывать собираетесь, сударь? Только вот интересно, из свинца или из королевской казны, что будет финансировать ваши опыты ?
— Глупости повторяете, сэр!
Ленной заметно осмелел, почувствовав милости королевы. И это он зря, заметил про себя Андрей. Продлевающие красоту не так важны, как отбирающие жизни...
— Позвольте объяснить! Философский камень не для хрисопеи создаётся...
— Я не знаю датского, — кротко заметил Уолсингем.
Глаза его при этом опасно блеснули.
— Хрисопея, — вмешался Джон Ди, — это, на языке алхимиков, получение золота из иных металлов. Трансмутация, иными словами.
— Коллега прав, — закивал датчанин. — Не для богатства мы стараемся, но для жизни! Я начинаю процесс, именуемый «магистерий». Если будет мне удача и благоволение Божие, то увидим мы с вами, как в одном из атаноров... вон тех сосудов, сударь... появится камень, прозрачный для света, красноватый по цвету. Измельчив его, мы получим порошок жёлтого цвета. Часть порошка, смешав с жидким серебром, мы расплавим, соединим со свинцом, подождём немного, пока пересыпятся песчинки вот в этих часах.