Проклятие изгнанных
Шрифт:
Наконец он разложил исписанный убористым почерком лист, бережно положил его на специальную площадку под большим увеличительным стеклом, придвинул к себе и стал читать.
Поначалу делал это без видимого беспокойства, однако уже на третьей строчке губы стали беззвучно проговаривать написанное, а потом дрожащим голосом он забормотал:
– …Червонцев царских, чеканки одна тысяча девятьсот первого года, сто семьдесят два… Вазы парные для десерта, серебро пятьсот пятидесятой пробы Минерва. – Сурок откинулся на спинку стула и закатил глаза под потолок, умножая своим сметливым умом стоимость за грамм на вес на историческую ценность. – Не меньше семидесяти тысяч рублей! – Он наклонился и продолжил читать: – Блюдо для зелени, серебро восьмисотой пробы, патошница… – Сурок скользнул по дате изготовления и весу. Взгляд его замер, остекленел, а мозг произвел несложные расчеты, после которых он вскочил со стула, испуганно посмотрел на окно, оглянулся на дверь и снова сел: – Больше ста тысяч…
Нижняя губа бедняги отвисла и затряслась. Лицо сделалось бледным и мокрым, будто он только вышел из-под душа. Неожиданно, словно что-то вспомнив, Сурок вновь склонился над столом, едва не ударившись лбом об увеличительное стекло.
– Ложки серебряные, пятьдесят штук… Не то… Ага… Поручаю хранить до моего возвращения или приезда наследников Харламовой Татьяне Ивановне… Стена в один кирпич… – Сурок пробежал по тексту, схватил, забыв про осторожность, лист и перевернул. С этой стороны он тоже был весь исписан убористым почерком, только в правом нижнем углу была нарисована схема…
Он долго и скрупулезно изучал ее.
«Выходит, это схема расположения комнат, – глядя на прямоугольники, размышлял Сурок. – Это ванная, туалет… Здесь, получается, кладовка».
Он уставился на небольшой квадратик, задняя стенка которого была, в отличие от остальных, прочерчена не одной, а двумя линиями, причем между ними был поставлен крестик. Когда крупная капля пота скатилась на кончик носа и свалилась на середину листка, вздрогнул и отпрянул от стола.
– Выходит, на нарисованной схеме квартира, в которой находится клад! – выдохнул Сурок и оглянулся. Отчего-то ему показалось, что в комнате еще кто-то есть. Пытаясь сосредоточиться, он выпрямился на стуле. Нужно было привести мысли в порядок и хорошенько подумать, как быть дальше. То, что у него в руках несметные богатства, это точно, но он не понаслышке знал, чем заканчиваются подобные истории для большинства людей. При этой мысли будто кто-то невидимый подул на него откуда-то со спины легонько холодом, отчего на затылке зашевелились волосы, а по спине пробежали мурашки.
Сурок вскочил и обернулся, но в комнате по-прежнему никого не было. Подойдя к двери, он прислушался – тихо, только с кухни донеслось едва уловимое бормотание матери.
«Как поступить дальше? – мысленно обратился к самому себе Сурок и сам же стал отвечать: – Надо разработать план и строго следовать ему. Иначе можно не только остаться ни с чем, но и потерять голову, – рассуждал он, меряя шагами старенький розовый ковер. – Выходит, Лизун ничего не знал! Конечно, в противном случае он ни за что не отдал бы шкатулку. Хорошо, что мы имеем? План, на котором обозначено место, где спрятан клад. Все перечисленное добро находится в пространстве между двумя стенками в квартире… Стоп! – остановился он. – А что это за квартира? Как сказал Лизун? «У подруги в кладовке чемодан со старым хламом был, там и нашли», – повторил он шепотом слова Лизуна. – Выходит, в этой кладовке и стенка эта! – Но как теперь проникнуть в квартиру, а потом разобрать кирпичную кладку? Постой, а где он сейчас живет? Ну, конечно, в четырнадцатом. У наркоманки, Кома, кажется, ее зовут. А что тебя так тревожит, Сергей Сергеевич? – спросил он сам себя по имени-отчеству, как делал в тех случаях, когда надо было очень хорошо сосредоточиться. – Дом-то новый! – наконец осенило его. – А здесь, судя по всему, все богатства упрятаны еще до революции…»
Солнце уже давно упало где-то далеко за кольцевой, а Сурок все маялся. Он то садился на диван, на котором корчился от надвигавшейся ломки Лизун, то метался из угла в угол, то падал на стул, но так ничего толкового придумать и не смог, однако утвердился во мнении, что сокровища искать надо не в квартире наркоманов, а совершенно в другом месте.
«В каком? – лихорадочно соображал он. – Если верить записям, клад был спрятан в двадцать пятом году прошлого века. С тех пор прошло почти восемьдесят семь лет. За это время могло всякое случиться. Где гарантия того, что хозяева сокровищ не вернулись и не опустошили свой тайник? С другой стороны, даже если все ценности на месте, кто его знает, какие приключения пришлись на долю шкатулки, в которой было спрятано послание? И почему там нет адреса? Остается одно – расспросить Лизуна, где он ее взял. Но как это сделать? Ведь наркоман уже соврал, будто она лежала у них среди разного хлама. Разве такое может быть в притоне? Давно бы уже определили вещицу. Нет, стянул ее где-то Лизун, а признаваться не хочет. Что же делать?»
Уже стемнело, а Сурок все терзал себя мыслями, склоняясь к тому, что необходим ему в этом деле толковый крепкий помощник, а главное, не болтливый и надежный, чтобы в случае чего не убил бы Сурка, когда они доберутся до цели.
Осторожный скрип дверных петель отвлек Сурка от размышлений. Он посмотрел в сторону дверей и увидел мать.
– Пошли ужинать…
Слушая монотонный и убаюкивающий гул машин, пульсом передающийся по переборкам в каждый уголок корабля, Виктор лежал с закрытыми глазами. Из-за духоты не спалось, хотя было уже далеко за полночь. Вечером попали в небольшой шторм. Особой качки не ощущалось, но понервничать пришлось. Возникли проблемы в машинном отделении, однако их быстро устранили. Пока все шло по плану. От графика не отставали, и капитан обещал премию, если к завтрашнему вечеру они встанут на рейде в Панаме. Виктор перевернулся на спину и открыл глаза. Соседи по кубрику мирно спали. Фрэнк, как всегда, чмокал губами и сопел. Норман храпел. Оливер где-то шлялся. Виктор знал, что они на пару с судовым врачом пронесли еще на погрузке большое количество виски. Почти каждый день Оливер возвращался под утро в изрядном подпитии и с трудом забирался на свой ярус. Он занимал место над Фрэнком, и тот всегда просыпался. Виктор понимал, что сегодня у него последняя ночь, чтобы решить проблему. Он был уверен, получив деньги, Оливер его продаст или выдвинет новые условия, американец уже намекал на это.
«Сейчас, перед рассветом, ты снова попрешься сюда, чтобы утром тебя не застукал на палубе боцман, – стал рассуждать Виктор. – Где вы пьете с доктором, неизвестно, но, так или иначе, путь твой лежит большей частью вдоль борта… Нет, отпадает. Самому через него свалиться невозможно. Ударить по голове и выбросить – тоже не подходит. Обнаружив пропажу моряка, капитан будет обязан произвести осмотр судна и лечь на обратный курс. В поисках примут участие все проходящие через этот район корабли. Но это половина беды. Команда разозлится. Что, если Оливер уже кому-то болтнул про меня? Он пьет, а у пьяного быстро развязывается язык. Наверняка врач уже в курсе их договора. Как быть? Выбросить за борт обоих? – Виктор даже поежился от этой мысли. – Погоди, а что если просто подкараулить пьянчужку у лестницы на палубу? Высота там приличная, а он едва держится на ногах. – От неожиданно пришедшей на ум мысли Виктор даже сел. – Точно! Как я раньше не подумал об этом? Но как быть с доктором? Вдруг он сразу свяжет эти два события? Конечно, так и будет. Ведь наверняка капитан знает об их совместных пьянках и лишь делает вид, будто не замечает. Но когда Оливера найдут разбившимся, то обвинят доктора в том, что он напоил беднягу. В этом случае доктор потянет за все возможные рычаги, и, пытаясь защититься, выдвинет версию убийства янки Виктором, у которого есть мотив».
«Вчера снова док принес Оливера!» – всплыли в голове слова Фрэнка.
«Как я сразу об этом не подумал! – нащупывая ногами тапочки, подумал Виктор. – Доктор почти всегда помогает своему дружку преодолеть все эти немыслимые спуски!»
Вскоре он поднялся на верхнюю палубу. Небо налилось сиреневым свечением, а на востоке образовалась алая полоска, полукругом обозначив горизонт. Развернувшись, он посмотрел вниз. Один пролет трапа, потом небольшая, размером с кабину лифта, площадка и снова почти вертикальный спуск по лестнице. Везде металлические углы…
Виктор уселся за стоявший на палубе ящик, в который были уложены пожарные рукава, и принялся ждать. Время тянулось медленно. Наконец где-то раздался металлический лязг и приглушенные голоса. Затаив дыхание, он весь превратился в слух.
– …а Сара мне и говорит, – донесся до него голос Оливера, – вали откуда пришел!
– Ха! – воскликнул доктор. – Так она решила выставить тебя за дверь?
Виктор понял, что друзья уже почти у самых дверей, и осторожно встал. Так и есть, Оливер буквально повис на докторе. Странно, как он еще умудрялся говорить, если с трудом передвигал ногами. Впрочем, и его дружку, судя по всему, тоже нужна была помощь. Придерживаясь рукой за поручень, он с трудом тащил Оливера ко входу.
Виктор шагнул из укрытия, устремился к пьянчужкам и оказался за их спинами в тот момент, когда они, переступив порог, вышли на верхнюю площадку. С силой толкнув доктора в спину, он схватился за поручни. Дружки полетели в бездну. Послышались громкие удары человеческих тел о металл и грохот.
Виктор наклонился, посмотрел сначала вниз, где лежали без движений матрос и корабельный врач, потом выглянул на палубу. По-прежнему никого. Да и кто в такое время будет шастать по кораблю? Дружки не зря выбрали именно это время. Он схватился за поручни, подтянул ноги и съехал вниз.