Проклятие изгнанных
Шрифт:
– Так, – протянул Матвей, чувствуя, что удача вновь поворачивается к ним лицом. – И что же в ней особенного?
– А особенного много. Во-первых, умерла эта Татьяна очень давно, по нашим меркам.
– Это как? – не понял Матвей.
– В семьдесят первом году. Родственников в городе нет…
– Откуда знаешь? – пытаясь понять, к чему клонит пьянчужка, спросил Матвей.
– Ты не торопи, – поморщился мужчина как от зубной боли и, по-видимому, забыв, на чем остановился, топнул ногой: – Оттуда и знаю!
– Ладно, все, слушаю, – поднял руки Матвей.
– Умерла давно, а могила ухоженная, – продолжил пьянчужка. – Присматривает за ней Фролова Зоя Михайловна.
– И что здесь особенного? – расстроившись, повторил Матвей. – То, что фамилия совпала? Так сколько этих Кузнецовых в России. – Он кивком головы показал на дом: – Вон и дед Кузнецов, а что толку? Никто из них Анфису, которая в Москве жила, не знает.
– Так как раз была бабка из Москвы! – воскликнул «историк» и застыл, наблюдая за реакцией Матвея.
– Ну!
– Баранки гну! Сам не видел, Зоя Михайловна проболталась, Анфисой ее звать. Так вот, она денег дала, чтобы та за могилкой присматривала.
– Где она живет, покажешь? – облегченно перевел дыхание Матвей.
– А как же! – кивнул «историк». – Тут недалеко.
На пороге появились Марта и Даша, обе выглядели расстроенными.
– Что дальше? – спросила Марта.
– Кажется, наш гид что-то вспомнил, – многозначительно глядя на мужчину, сообщил Матвей и показал на калитку: – Вперед!
День близился к своему завершению, когда Сурок вошел во двор уже знакомого ему дома. В правой руке он нес объемный пакет, в котором, под медикаментами и бинтами, лежала бутыль с розжигом для камина и небольшой топорик с пластиковой ручкой.
Навстречу прошли два строителя в синих комбинезонах, оба выходцы из Средней Азии.
«В случае чего, в первую очередь эту братию будут подозревать», – сделал он вывод.
Машина Кабана стояла на прежнем месте, и Сурок облегченно перевел дыхание.
«А может, решил пешком дойти до ближайшей больницы?» – неожиданно подумал он со странной надеждой, какая бывает, когда надо, чтобы человек был на месте, и в то же время очень не хочется его видеть. Сурок не имел ни малейшего желания убивать. Хотя, наверное, этого не хочет никто, кто хотя бы раз сталкивался с такой необходимостью. Лишать другого человека жизни – удовольствие не из приятных. Это теперь Сурок может сказать со всей ответственностью, поскольку после захоронения Лизуна сполна испытал все прелести душевных и физических мучений.
Он дошел до спуска в подвал и огляделся. В образованном стенами заднем стакане было тихо, лишь где-то далеко прогремел трамвай, и его снова окутала зловещая душная тишина.
Сурок вдруг почувствовал, что ноги перестали его слушаться, и начал пятиться задом, пока не уперся спиной в стену соседнего дома. Постояв с минуту, вспомнил, что убивать он будет не сразу, и у него еще уйма времени, чтобы избежать этого. И вообще, вдруг Кабан уже сам отдал Богу душу?
Эта мысль придала сил. Сурок собрался с духом и оттолкнулся от стены. Он с трудом пробрался через захламленный подвал к дверям каморки и прислушался. Было тихо. Тогда он осторожно взялся за ручку и потянул.
– Где тебя черти носят! – раздался слабый, с придыханием, голос Кабана.
– Я везде бегом. – Сурок прошел к импровизированному столу и поставил на него пакет. – Все решил, со всеми договорился.
– Что ты решил? – простонал Кабан. Он лежал на спине, глядя из-под полуприкрытых век в грязный потолок.
– Отсюда я сразу к врачу, – стал врать Сурок, выкладывая на стол содержимое пакета. – На себе, – он поднял вверх выпрямленный палец, обращая на этот момент внимание, и снова запустил руку в пакет, – показал, где у тебя рана, и какой глубины. Он выслушал, спросил, сколько времени прошло, и написал мне список лекарств, которые до его прихода надо выпить.
– А чего он сразу не пришел? – осипшим голосом спросил Кабан и, чтобы лучше видеть Сурка, повернулся на бок.
– Так он на работе, – нашелся Сурок. – Я к нему прямо в больницу. Говорит, ничего страшного не должно случиться.
– Как ничего не должно случиться, если у меня температура и живот раздуло? – срывающимся голосом сказал Кабан. – А это что у тебя такое? – неожиданно насторожился он, когда Сурок достал и выложил рядом с упаковкой бинтов топор.
– Ты разве сегодня не хочешь навестить квартиру, в которой клад? – улыбнулся Сурок, с ужасом осознавая, что вместо этого у него получилась гримаса человека, откусившего лимон.
Как ни странно, но этого оказалось достаточно, чтобы Кабан успокоился:
– Давай хоть чистым бинтом меня замотай.
– Сейчас. – Сурок оторвал кусок упаковки, положил ее на стол и стал с умным видом выдавливать на нее разноцветные таблетки и капсулы. Среди того, что он купил, не было ни антибиотиков, ни жаропонижающих препаратов. Сурок набрал всего, что понижало давление. Он знал, какие препараты использует его мать, и безошибочно перечислил их аптекарше. Невзирая на то, что в аннотации каждого препарата имелась надпись, которая разрешала их приобретение только по рецепту врача, девушка щедро высыпала ему их на прилавок. Не составило труда приобрести у нее и сильнодействующие транквилизаторы, которых даже не было на витрине.
– Что-то ты увлекся, – осторожно напомнил о себе Кабан, глядя на увеличивающуюся горку лекарств.
– Серега сказал, времени много прошло, ударная доза должна быть побольше, – со знанием дела произнес Сурок, смел ладошкой все таблетки в пригоршню, взял заранее открытую бутылку минеральной воды и подошел к дружку.
Сморщившись, тот напрягся и приподнялся на локте:
– Больно!
– Что-то ты совсем расклеился, – покачал головой Сурок. – Подставляй руку!
– Три, четыре, пять… Шестнадцать штук? – поднял на него удивленный взгляд Кабан. – Ты ничего не напутал? Я же ими наемся!