Проклятие клана Топоров
Шрифт:
Охрану посольства буквально втоптали в землю, порвали на клочки. Кто — то пытался укрыться наверху, но добровольцы приставляли к стенам лестницы, поджигали пучки соломы, кидали в окна.
Даг искал маркграфа, но не видел ничего, кроме моря голов и перекошенных в ярости ртов.
Громили подвалы, топтали ценности, с треском рубили ворота и двери. Многие иноземцы, пытаясь спастись, мечами прокладывали себе дорогу в гавань, но полегли все до одного. Огонь взлетел до крыши и прыгнул на соседние дома.
Даг без сил опустился на землю среди убитых. Он не помнил, как выбрался наружу, как его тошнило и выворачивало наизнанку, как его подхватили под руки и куда — то понесли.
Ульме Лишний Зуб смотрел мрачно. Кнорр покачивался у самой пристани. Рядом велась лихорадочная погрузка.
— Что я могу сделать? Полгода назад я предлагал ему драккар, я предлагал войти в мой фелаг. Но для этого нужны средства. Он снова босяк. Мои товарищи по фелагу не возьмут в долю нищего, пусть даже его отца уважает половина Свеаланда.
— Ты можешь отвезти его к отцу, на север?
— Я уважаю Олафа Северянина, но… мы не собираемся плыть на север, как раз наоборот. Мы идем с полным грузом шкур во Фризию… И вот что я скажу тебе, херсир, — понизив голос, старый торговец упредил следующий вопрос. — Когда — то мой друг Свейн Волчья Пасть вытащил из воды найденыша с волчьей меткой. Я тогда был против, но не сказал слова поперек. Теперь он служит конунгу Дании, а не мне. Прошли те годы, когда мы весело искали смерти. Мы не хотим новой беды.
— Поздно, — лютый указал на зарево пожара. — Знаешь, что там горит? Это усадьба германского посланника. Маркграфа разорвали на куски. Похоже, мы все нашли себе беду. Слушай, Ульме, этого парня вздернут, как только Синезубый вернется в город.
— Я чувствую, нам пора сниматься с якоря, — буркнул Ульме. — Но я подскажу тебе, что с ним делать. Видишь, на той стороне готовятся отплыть два черных драккара? Продай его гребцом йомсвикингам.
— Продать? Свободного?
— Хочешь, чтоб его повесили?
— Но эти живодеры не берут рабов на весла.
— У них не хватает людей, — криво улыбнулся Ульме. — Этот корабль они у кого — то отбили, теперь спешат, чтобы не пришлось участвовать в сваре. Кажется, десяток треллей они уже купили. Поспеши. Этот глупый мальчишка очень хотел к ним попасть, вот пусть наживет себе мозоли!
Часть четвертая
ЙОМСБУРГ
Глава двадцать пятая,
в которой рулевой конунга превращается в раба, а мечта и смерть приходят одновременно
Даг наваливался грудью на проклятое весло, а оно с каждым часом становилось все тяжелее. Нельзя было попросить воды или передышки. Нельзя было далее пикнуть. На глазах у Дага двоих, взмолившихся об отдыхе, отхлестали по голым спинам плетками, с вплетенными в кожаные ремешки грузилами. Столь страшный инструмент для избиения рабов Даг видел впервые. Спины несчастных стали выглядеть так, словно их рвал когтями медведь.
Никто не делал скидку на ранения Дага, но действие варева почти прошло, и порезы саднили все сильнее. Рана от попавшего в спину ножа раскалилась, казалось, там проворачивают железный гвоздь. Северянину становилось то жарко, то холодно. В весельный порт залетали соленые брызги, иногда окатывало водой с ног до головы и даже резало руки мелкими льдинками.
За долгие месяцы в команде Торира Скалы бывший рулевой привык к веслу, это спасало его от окончательной потери сил. К счастью, посадили на седьмой румб, тяжеленных весел первых румбов он бы не вынес. Второй удачей стал попутный ветер. Йомсвикинги подняли парус и умело маневрировали среди волн. Как ни странно, командовал кораблем черноволосый, широкоскулый саам со знакомым именем Юхо, но слушались его беспрекословно. От подчиненных капитан отличался лишь широкими золотыми браслетами и зеленым камнем в ухе. Даг убедился, что сказки про жителей Йомса сбываются. Такой пестрой команды и такой жесткой дисциплины он прежде не встречал. Помимо датчан, свеев и высоких норвежцев, встретились двое чернявых, с очень смуглой кожей. На палубе дрыхли двое альбиносов, увешанные очень знакомыми амулетами финских богов. Где — то позади переговаривались русичи и даже литвины.
Рабами никто не занимался, наверняка их всех собирались выкинуть в море или дешево перепродать. Но на всякий случай, чтобы гребцы не смогли увести корабль, или чтобы не затеряться в тумане, кнорр привязали к идущему впереди драккару длинной цепью. Цепь то погружалась в жидкий свинец Бельта, то натягивалась и гудела, как струна. В такие моменты трелям на веслах доставалось плеткой.
Первый перерыв и смену сделали часов через шесть. Северянин буквально выпал в проход, не в силах пошевелить пальцами. Вокруг свистели сырые весенние ветра, суша давно пропала из виду, но опытный рулевой быстро сориентировался. Он жадно грыз кусок вяленой, твердой как камень конины и жадно наблюдал за свободными членами экипажа, в надежде обратить на себя внимание. Но цепи на ногах не позволяли даже встать.
Такого мощного вооружения и доспехов Даг не встречал даже при императорском дворе. Там блестело золото, сверкали камни, но что значили бесполезные игрушки? Практически все викинги носили длинные, до колен, кольчуги сложного плетения с короткими рукавами и штаны, укрепленные железными бляхами. Даг не заметил ни одного рядового, одетого в простую кожаную или холщовую одежду. Шлемы носили тоже одинаковые, глубокие, с длинной носовой пластиной и защитными выступами для глаз. Каждому полагался меч. Сын кузнеца мигом определил, что мечи завезены из страны франков. В особых ящиках хранились секиры и копья различной длины.
Северянин сразу отметил, что оружие здесь содержат лучше, и находится оно удобно, всегда под рукой. Складывалось впечатление, что морская дружина готова начать бой в любую секунду.
Когда снова пришла пора сесть на весла, Даг стал свидетелем морских учений. Он греб и смотрел направо, едва не вывернув шею. На носу корабля расчистили место от мешков и бочек, установили широкий толстый щит с нарисованными крестами и кругами. Началась тренировка копейщиков. Невзирая на сильную качку, хольды гоняли копьеметателей до седьмого пота, а Юхо следил, невозмутимо усевшись у руля. Копья метали не все, особая команда, но люди эти творили чудеса. Они упражнялись в захвате чужого борта особо длинными пиками с крюками на конце. Затем метали дротики с двух рук. И старший не отпускал их, пока все мишени не были поражены. После метателей пришла очередь упражнений с мечами и секирами. Свободная смена дрыхла, рубились прямо над ними, но не так, как в казарме ярла Годвина. Здесь не считали, что каждый родился с мечом. Хольды заставляли каждого делать медленные замахи, а противников понуждали к уверткам, подскокам и прыжкам. Под удары барабана потешный бой становился все быстрее. Чем чаще лупил барабанщик, тем чаще подпрыгивали, увертывались, пинали друг друга в незащищенную голень, плашмя били секирами.