Проклятие королей
Шрифт:
Но Миледи меня выделяет. Она заходит в комнату из часовни, ее дамы парами следуют за ней с молитвенниками в руках, словно они – монахини маленького замкнутого монастыря. Миледи острым внимательным взглядом окидывает все вокруг. Ей уже больше шестидесяти, ее лицо покрыто глубокими морщинами, она не улыбается, но голова под тяжелым заостренным чепцом поднята высоко, и, хотя она опирается на руку одной из дам, я подозреваю, что делает она это напоказ, она вполне могла бы идти самостоятельно.
Все приседают или кланяются так низко, словно она – королева, чьи покои занимает. Я опускаюсь в реверансе, но поднимаю голову и улыбаюсь.
– Дорогая кузина Маргарет, – холодно говорит Миледи, словно мы только вчера простились как добрые друзья.
– Ваша Светлость, – отвечаю я.
Она кивает, чтобы я шла с нею, и я занимаю место ее дамы. Миледи опирается на мою руку, и мы идем мимо сотен собравшихся. Я отмечаю, что меня при людях почтили вниманием.
– Вы приехали меня повидать, дорогая?
– Я надеюсь получить ваш совет, – тактично произношу я.
Ее нос, похожий на клюв, разворачивается ко мне, глаза изучают мое лицо. Она кивает. Она прекрасно понимает, что мне не нужен совет, что я просто отчаянно нуждаюсь.
– Вы проделали большой путь, чтобы получить совет, – сухо замечает она. – Все ли в порядке у вас дома?
– Мои дети здоровы и просят у вас благословения, – говорю я. – Но мне не выжить на вдовье содержание. Теперь, когда не стало моего мужа, у меня есть лишь небольшой доход – и пятеро маленьких детей. Я стараюсь изо всех сил, но в Стоуртоне совсем немного земли, а поместья в Медменхеме и Эллесборо приносят лишь пятьдесят фунтов ренты в год, и из этого я, разумеется, получаю лишь треть.
Я тревожусь, не звучит ли это как жалоба.
– Этого не хватает на то, чтобы платить по счетам, – прямо говорю я. – И содержать дом.
– Так уменьшите домашние расходы, – советует Миледи. – Вы больше не Плантагенет.
Назвать меня по имени при людях, пусть даже так тихо, что никто не слышит, – это угроза.
– Я не слышала это имя много лет, – отвечаю я. – И никогда так не жила. Я сократила расходы. Я всего лишь хочу жить как вдова верного рыцаря Тюдоров. Ничего большего я не ищу. Мы с мужем были горды тем, что мы – ваши покорные слуги и служим вам честно.
– Вы хотите, чтобы ваш сын состоял при дворе? Стал товарищем принца Гарри? – спрашивает она. – Хотите стать одной из моих дам?
Я едва могу ответить; это решение, о котором я и не мечтала.
– Это честь для меня… – запинаясь, выговариваю я.
Я поражена тем, насколько великую милость она предлагает. Это разрешило бы все мои трудности. Если мне удастся пристроить Генри в Элтемский дворец, у него будет лучшее образование в мире, словно у принца, он будет учиться вместе с самим принцем. А дамам платят за службу, они занимают освободившиеся посты, получают чаевые за малейшие услуги, их подкупают те, кто появляется при дворе. Придворной даме жалуют украшения и наряды, кошель с золотом на Рождество, ей выплачивают содержание на всю свиту, конюшня для ее лошадей бесплатна, слуг кормят в королевской столовой. Одна мысль о том, чтобы питаться с королевской кухни и поставить лошадей в королевские конюшни, где они будут есть сено Тюдоров, уже кажется обещанием вызволить меня из тюрьмы тревог.
Леди Маргарет видит, как мое лицо озаряется надеждой.
– Такое вполне возможно, – допускает она. – В конце концов, это было бы уместно.
– Я бы сочла за честь, – говорю я. – Я была бы счастлива.
Изысканно одетый мужчина заступает нам дорогу и кланяется. Я хмурюсь в его сторону, сейчас мой черед говорить с Миледи. Она – источник богатства и покровительства, ей и ее сыну королю принадлежит все. У меня есть только эта минута, она – мой единственный шанс, и никто нас не прервет, если я смогу этому помешать. К моему удивлению, епископ Фишер берет джентльмена за плечо, прежде чем он успевает подать прошение, и уводит его, что-то негромко говоря.
– Мне придется задать вам вопрос, который я уже задавала прежде, – тихо произносит леди Маргарет. – О том времени, что вы провели в Ладлоу с принцем и принцессой Уэльскими.
Я чувствую, что холодею. Джон Фишер просто сказал мне, что Катерину собираются отправить домой в Испанию. Если все обстоит именно так, какое им дело, был брак завершен или нет?
– Да?
– Речь о незначительном обстоятельстве, юридическая сложность, касающаяся разрешения после ее первого брака. Мы должны убедиться, что правильно составим разрешение, чтобы наша дорогая Катерина могла выйти за принца Гарри. В интересах принцессы, чтобы вы рассказали мне, что я хочу знать.
Я знаю, что это ложь. Леди Маргарет хочет отослать Катерину домой.
– Брак принца Артура и принцессы был завершен, ведь так?
Она сильнее сжимает мою руку, словно хочет выдавить признание из мозга в моих костях. Мы дошли до конца комнаты, но вместо того, чтобы развернуться и пойти обратно через толпу просителей, Миледи кивает своим ливрейным лакеям по обе стороны дверей, чтобы распахнули их, и мы проходим в ее личные покои. Двери за нами закрывают. Мы одни, никто, кроме Миледи, не услышит, что я отвечу.
– Не могу сказать, – говорю я ровным голосом, хотя понимаю, что боюсь ее – здесь, в пустой комнате, у дверей которой стоит охрана. – Ваша милость, я говорила вам – мой муж отводил принца в ее спальню; но она мне сказала, что принц был бессилен.
– Она так сказала. Я знаю, что она сказала. – В ее голосе слышно царапающее раздражение, но она выдавливает из себя улыбку. – Но, дорогая моя Маргарет, во что верите вы?
Сильнее всего я верю в то, что все это будет стоить мне положения придворной дамы, а моему сыну – образования. Я роюсь в уме, ища, что сказать, чтобы это удовлетворило Миледи, но не стало предательством по отношению к принцессе. Миледи ждет с суровым лицом. Ее не удовлетворит ничто, кроме того, что она хочет услышать. Она – самая могущественная женщина в Англии, и она настаивает, чтобы я с ней согласилась. Совершенно раздавленная, я шепчу:
– Я верю Ее Светлости вдовствующей принцессе.
– Она думает, что если она – нетронутая девственница, то станет женой принца Гарри, – без выражения произносит Миледи. – Ее родители запросили разрешение Папы и сказали ему, что брак не был завершен. Он дал им разрешение, которое намеренно не проясняет этот вопрос. Это очень в духе Изабеллы Кастильской – получить документ, который можно трактовать как ей угодно. Даже после смерти она нас дурачит. Ее дочери, судя по всему, нельзя бросать вызов. Ее даже расспрашивать нельзя. Она думает, что может войти в нашу семью, войти в наш дом, вот в эти самые покои – мои покои – и присвоить их. Думает, что заберет у меня и принца, и все остальное.