Проклятие мёртвого короля
Шрифт:
Я улыбнулась своей самой проказливой улыбкой, поймала его руки в плен и немного подержала раскинутыми, ластясь при этом к нему всем телом. А потом отпустила и как в теплую воду погрузилась в него, исследуя, пробуя, впитывая реакцию.
Мне очень нравилось находить в нем что-то особенное, только ему присущее, и дарить такие ласки, чтобы теперь он закусывал губу и запрокидывал голову. Оказалось, например, что ему нравятся мои губы на его сосках, но если поцеловать чуть ниже, а потом языком обрисовать грудную мышцу по контуру, его просто выгибает мне навстречу от наслаждения.
А еще у него очень чувствительные руки... если поймать, лизнуть ладонь, провести губами к запястью и поцеловать, он так возбуждающе стонет - никаких сил нет удержаться.
Когда я в своих восхитительных исследованиях дошла до главного, мой подопытный был уже в почти невменяемом состоянии. Впрочем, я сама недалеко от него ушла.
Член у него оказался красивый, ровный, замшево-нежный на ощупь и такой вкусный даже на вид, что, естественно, я не удержалась. Сначала осторожно, словно пробуя, провела языком по ягодно-розовой атласной головке, повторяя контур по окружности, потом, едва касаясь, лизнула углубление на ее вершине и затем позволила себе, наконец, насладиться сполна - обхватила ее губами и втянула, чувствуя на языке тающий вкус его возбуждения.
Адриан сминал простыню пальцами, хватаясь за нее так, словно действительно боялся улететь, двигал бедрами мне навстречу и стонал... так стонал, что я просто не могла остановиться. Даже когда почувствовала, как он, стремительно скатываясь к оргазму, из последних сил тянется ко мне - приласкать и подать знак, дать мне выбор... отпустить его наслаждение или принять полностью.
Конечно, я выбрала последнее...
У меня еще ни разу не было мужчины, чей оргазм позволил мне самой кончить, лишь слегка приласкав себя в этот момент свободной рукой. А еще это было... опьяняюще вкусно.
Потом мы просто лежали рядышком, разнеженные и благодарные друг другу, и я уснула, прижавшись к нему и обхватив его руками, словно защищая от всего мира и немного собственнически утверждая: мое!
Сон пришел на мягких лапах быстро и незаметно и злодейски вырвал меня из теплых объятий.
Страшно было до мурашек, но боялась я не чего-то конкретного, просто все вокруг было пропитано страхом... А еще захлестывало ощущение растерянности, боли и предательства. Руки, железной хваткой стиснувшие мое горло, были знакомыми, теплыми. Эти руки когда-то обещали безопасность, ласково гладили по голове, защищали от чудовищ.
Голос, который разносился по замерзшему серому лесу перед замком, тоже был знакомый, родной...
– Если хотите сохранить им жизнь, выходите и сдавайтесь.
И тут страшное случилось... Душа смерзлась в ледяную горошину ужаса, когда двери отворились и три темные тени метнулись нам навстречу.
Нет! Не надо! Не выходите! Нет!
У меня не было голоса, но крик все равно звенел в ушах. Кричала... мама. Ее тоже держали, и она тоже плакала... и Питер с Аурикой... и самый младший, Коннор...
Стрела ударила одну из теней в бок. Впилась, и только оперение дрожало и наливалось алым. Широко открытые глаза... знакомые... голубые... Нет!
Стрелы летели тучей, а отец и братья почему-то не могли поставить щит! Точнее... эти странные стрелы пробивали его, как бумагу.
Крик застрял в горле, я не могла издать ни звука, даже когда отец, стоявший под градом стрел до последнего, пошатнулся и упал. Мир поплыл... смазался, растекся... и последнее, что я увидела - упавшие на подмороженную седую траву папины часы, которые тут же подобрал один из стрелков, подбросил в руке, словно взвешивая, и с довольной улыбкой спрятал в карман.
Почему-то именно это было страшнее всего. Я, наконец, закричала и... проснулась.
Кажется, прошло всего несколько минут. Я все так же лежала рядом с Адрианом, все так же обнимала его, но от расслабленной неги не осталось и следа. Он тоже не спал, тоже был напряжен, но встретился со мной глазами и облегченно выдохнул.
Не знаю, что заставило меня сказать это, может, интуиция, может, что-то другое, непонятное мне самой:
– Почему они пробили щит?.. И часы... это же папины часы!
– У них стрелы не из чистого антлигоса, а как наши ошейники!
– ответил мне Адриан, и мы оба замерли, глядя друг на друга широко открытыми, неверящими глазами.
Глава 14
Мартош:
Минут пять-десять я прислушивался, пока раздевался и залезал под теплое одеяло в свежем новом пододеяльнике, устраивался на чистой новой простыне... Мысль о том, что обслуга в этом замке немного... необычная... меня уже не настораживала - привык. Слава Йгеншуэлю, что она вообще есть и сейчас мне не надо перестилать все самому, а можно спокойно улечься и заснуть.
Только вот спокойные сны в этом замке не раздают...
Начиналось все очень романтично... Этот же замок, только в его лучшие времена, судя по цветущему саду и отсутствию ощущения запущенности, красивая молодая девушка, безумно похожая на Агнес, но все-таки не она... И даже не из-за прически из далекого прошлого, как на старинных портретах. Другой взгляд, немного другие черты лица... и улыбка совсем другая, кокетливая, и взгляд не прямо глаза в глаза, а снизу вверх, одновременно робкий и восторженный, как у леди Аветты.
Сначала я даже решил, что это у меня все в голове смешалось...Особенно когда на крыльцо вышел Адриан... То есть не Адриан, а... тот самый призрак из стены. В моем сне он был живой, веселый, пожелал нам хорошо провести время и вечером постараться вернуться раньше, чем приедет... мать моей невесты? Хорошая шутка...
Никаких мобилей в моем сне не было, зато были красивые кони. Белый - мой и вороной - моей невесты... Бернадетт. И она во сне звала меня Лайош, а Адриана - Анталь...
Слишком реалистичным был этот сон... для сна, как и поцелуи Агнес... и прикосновения ее рук, и... ее смех, такой похожий и одновременно непохожий, и...