Проклятие мумии, или Камень Семи Звезд

Стокер Брэм

До начала путешествия у нас было время (многое нужно было подготовить заранее, чем мистер Трелони занялся лично), я отправился в Голландию, чтобы попытаться, если получится, проверить достоверность рассказа Ван Гайна. Я поехал сразу в Хорн, где принялся за поиски дома путешественника или его потомков, если такие имелись. Не буду утомлять вас рассказом о своих поисках… и их удачном завершении. Хорн — город, который, кроме того, что утратил свою значимость как торговый центр, со времен Ван Гайна практически не изменился. Его облик остался таким же, как и тогда: в таких старых сонных местах сто или двести лет не играют значительной роли. Я нашел дом путешественника и узнал, что никого из его потомков не осталось. Я проверил городские документы, но все сводилось к одному: смерть и вымирание рода. После этого я решил узнать судьбу его сокровищ, ведь у такого путешественника наверняка должна была быть ценнейшая коллекция. Многие предметы из его собрания, как я выяснил, находились в музеях Лейдена, Утрехта и Амстердама. Некоторые осели в частных собраниях богатых коллекционеров.

Наконец, в Хорне, в магазине старого часовщика и ювелира, я нашел то, что он считал своим самым ценным сокровищем: огромный рубин с семью звездами, обработанный в форме скарабея, с выгравированными иероглифами. Старик не знал значения иероглифических знаков, и до его мирного сонного города не доходили известия о последних открытиях в области филологии. Ему ничего не было известно о Ван Гайне, кроме того, что такой человек действительно когда-то жил и его на протяжении двух веков почитали в их городе как великого путешественника. Для него этот камень был всего лишь редкостным рубином, к тому же испорченным резьбой, но поначалу он ни за что не хотел расставаться с этой уникальной драгоценностью, хотя позже все же поддался уговорам из-за денег. В моем распоряжении были солидные средства, поскольку я работал с мистером Трелони, который, я полагаю, вам известно, очень богат. В скором времени я уже был на пути в Лондон. Звездный камень был надежно упрятан в моем кошельке, а сердце переполняла безграничная радость и ликование.

У нас в руках находилось подтверждение истории Ван Гайна. Когда я приехал в Лондон, украшение для безопасности упрятали в большой сейф мистера Трелони, и мы, полные надежд, отправились в экспедицию.

Мистер Трелони неохотно оставил свою молодую жену, которую горячо любил, но она понимала его желание довести поиски до конца. Поэтому, как всякая разумная женщина, она скрыла свои страхи и тревоги (которые в ее случае были особенными) и проводила его в дорогу.

ГЛАВА XI

Гробница царицы

Мистер Трелони возлагал на эту экспедицию не меньше надежд, чем я. У него характер не такой непостоянный, как у меня; никогда надежда и отчаяние не сменялись в нем слишком быстро. Главное: у него была четко определенная цель, а когда у человека есть четкая цель, надежда превращается в уверенность. Иногда мне приходило в голову, что, возможно, существует два таких камня или, что приключения Ван Гайна — всего лишь фантазии путешественника, навеянные покупкой какого-нибудь необычного сувенира где-то в Александрии или в Каире, а может быть, в Лондоне или Амстердаме. Но у мистера Трелони никогда не возникало сомнений в правдивости всей истории. Однако наши головы были заняты не только мыслями о правдивости рассказа Ван Гайна. Дело было вскоре после восстания Ораби-паши, и Египет не слыл самым безопасным местом, особенно для англичан. Но мистер Трелони оказался человеком, которому не ведом страх. Да и я себе порой кажусь не лишенным мужества, так что мы собрали группу арабов, из тех, с кем либо я, либо мистер Трелони имели дело в предыдущих экспедициях в пустыню и кому мы могли доверять (то есть им мы не доверяли меньше, чем остальным). Нас было довольно много, чтобы защитить себя от мародерствующих банд, к тому же мы были прилично оснащены. Мы получили разрешение на путешествие и заручились пассивной поддержкой властей, из тех, кто еще был лоялен по отношению к Британии. Понятно, что в получении разрешения главную роль сыграли деньги мистера Трелони. Сначала мы на египетских лодках по Нилу доплыли до Асуана, где шейх выделил нам в помощь нескольких арабов, и оттуда, заплатив обычный бакшиш, отправились в путешествие через пустыню.

После продолжительных блужданий, осмотрев каждый поворот в бесконечном лабиринте гор, в один из вечеров мы наконец вышли к долине, которая соответствовала описанию Ван Гайна. Долина эта, опоясанная высокими крутыми скалами, сужалась к центру и расширялась на восток и на запад. При свете дня на скале, которая была прямо перед нами, мы тут же заметили отверстие, находившееся высоко над землей, и иероглифические фигуры, которые явно должны были скрывать этот ход от посторонних глаз.

Но знаки, которые ставили в тупик Ван Гайна и его современников, для нас не являлись загадкой. Благодаря плеяде ученых, положивших жизни на изучение иероглифического письма, засовы, запиравшие вход в таинственную темницу египетского языка, были взломаны. На отесанной стороне скалы мы, постигшие секреты, смогли прочесть то, что фиванские жрецы начертали там почти пятьдесят столетий назад.

То, что наружные надписи оставили жрецы, причем довольно враждебно настроенные, не вызывало ни малейших сомнений. Надпись, сделанная иероглифами на скале, гласила:

«Боги оставили это место. «Та, что без имени» оскорбила их и оставлена здесь в одиночестве навсегда. Кто приблизится к этому месту, будет уничтожен их гневом!»

Такое предостережение, очевидно, было очень убедительно в те времена, когда писалось, и еще тысячу лет после того, и даже когда язык, на котором оно написано, стал мертвым для людей, населяющих эти места. Память о таких страхах живет дольше, чем их причина. Даже символы, использованные в самой надписи, усиливали значимость слов с помощью повтора. «Навсегда» в иероглифе обозначает понятие «миллион лет». Символ был повторен

девять раз, тремя группами по три, и после каждой группы стояли символы Верхнего мира, Нижнего мира и Неба. Это означало, что для «той, что оставлена в одиночестве» гневом всех богов, не будет воскресения ни в Царстве Солнечного света, ни в Царстве Мертвых, а ее душе не возродиться в Царстве Богов.

Ни мистер Трелони, ни я не решились рассказать кому-нибудь из наших людей, что означали эти письмена. Хотя они и не верили в ту религию, которая обещала кару, или в богов, о гневе которых говорилось, они были настолько суеверны, что предпочли бы все бросить и сбежать, чтобы не рисковать.

Их необразованность и наша осторожность спасли нас от беды. Мы разбили лагерь неподалеку, но в таком месте, где выступающая скала закрывала обзор и надпись не была постоянно на виду у наших людей, ибо само название этого места — «Долина Колдуна» — вселяло в них страх, а через них и в нас. Из деревянных бревен, которые мы привезли с собой, мы соорудили приставную лестницу для подъема к входу гробницы. На вершине скалы, на выступающей балке был закреплен подъемный блок. Мы обнаружили большую каменную плиту, которая служила дверью в гробницу, она была неуклюже вставлена на свое место и подперта несколькими камнями. Ее собственный вес надежно удерживал ее в таком положении. Чтобы войти в гробницу, нам пришлось протолкнуть ее внутрь. Миновав дверь, мы увидели висевшую большим кольцом на стене цепь, которую упоминал в своем рассказе Ван Гайн. Насколько можно было судить по обломкам каменной двери, вращавшейся на железных петлях сверху и снизу, при строительстве было затрачено немало усилий на то, чтобы дверь можно было закрыть или запереть изнутри.

В гробницу вошли лишь мы с мистером Трелони. У нас с собой было множество фонарей, и мы закрепляли их на стенах по мере продвижения внутрь. Для начала мы хотели узнать общее расположение залов и коридоров, а потом уже изучить все подробно. Эта гробница была одной из самых красивых и удивительных из всех, которые нам доводилось видеть раньше. Тщательность, с которой были сделаны все скульптуры и рисунки, и превосходное качество исполнения наводили на мысль, что эта гробница сооружена при жизни той, чьим местом вечного упокоения ей суждено было стать. Иероглифы были вырисованы 'Четко и аккуратно, цвета, в которые они были раскрашены, выглядели великолепно. В этой горной пещере, до которой не доходили влажные испарения даже при разливах Нила, все выглядело так же свежо, как и в тот момент, когда художники отложили свои палитры. Была здесь одна особенность, которую невозможно было не заметить. Несмотря на то, что знаки на внешней стороне скалы были вырезаны жрецами, сглаживание поверхности утеса, очевидно, строители гробницы запланировали еще до начала работ. Символичность картин и резьбы внутри свидетельствовала о том же. Небольшая естественная пещера была частично обработана и превращена в передний зал. В конце его в стене был вырезан портик с колоннами, обращенный на восток. Колонны были массивными и имели по семь граней, такого нам раньше не доводилось видеть ни в одной из гробниц. На архитраве находилось скульптурное изображение Лунной лодки, в которой плыла богиня Хатор с головой коровы, украшенной диском и перьями, и псоглавый Хапи, бог Севера. Лодка, управляемая Гарпократом, держала курс на север, который был обозначен Полярной звездой в окружении созвездий Дракона и Большой Медведицы. У последней звёзды, формирующие так называемый «большой ковш» (размером они превосходили все остальные), были заполнены золотом, которое в свете факелов излучало сияние, будто наполненное особенным смыслом. Пройдя через портик, мы натолкнулись на то, что составляло архитектурную особенность пещерных гробниц. Это были камера (или капелла) и шахта, в полной сохранности, как и писал Ван Гайн, хотя в его дни названия, которые древние египтяне дали этим частям, не были известны.

Стела у восточной стены оказалась настолько примечательной, что мы изучили ее подробно, хотя еще пока не видели мумии, которая являлась целью наших поисков. Эта стела представляла собой большую плиту из ляпис-лазури, всю испещренную мелкими изящными иероглифами. Резьба была заполнена каким-то мелкозернистым веществом цвета чистой киновари. Надпись начиналась такими словами:

«Тера, царица Египта, дочь Антефа, повелителя Севера и Юга. Дочь Солнца. Царица Венцов».

Затем шло детальное описание всей ее жизни и правления.

Символы верховной власти были на женский манер обильно разукрашены, особенно двойная корона Верхнего и Нижнего Египта, изображенная в мельчайших деталях. Нам обоим было странно видеть Хеджет и Дешер — белый и красный венцы Верхнего и Нижнего Египта — на стеле, посвященной царице; поскольку всегда существовало правило, исключений из которого зафиксировано не было, что в Древнем Египте корону носили только цари и иногда богини. Потом мы нашли этому объяснение, о чем я расскажу подробнее позже.

Такая надпись сама по себе была настолько необычна, что могла бы привлечь к себе внимание кого угодно и где угодно, но вы даже представить себе не можете, какое впечатление она произвела на нас. Мы были не первыми, кто видел ее, но первыми, кто мог понять истинное значение начертанных на ней символов с тех пор, как почти пять тысячелетий назад вход в гробницу был запечатан большой каменной плитой. Именно нам была дарована возможность прочитать это послание из страны мертвых. Послание, оставленное тем, кто посмел противопоставить себя древним богам и утверждал, что сумел подчинить их себе в те времена, когда только жрецы имели право толковать их волю и их гнев.