Проклятие орхидей
Шрифт:
– Мне идти?
Олеся утвердительно кивнула и, как только Влад вышел из класса, быстренько собрала все бумаги и рванула в учительскую.
– Зоя Михайловна на месте?
И, не дожидаясь ответа, зашла в кабинет.
– Почему я об этом ничего не знала?
– Ну, во-первых, добрый день, – завуч недовольно оторвалась от чтения какого-то женского журнала. На развороте красовалось ухоженное личико модели. – Садись.
Олеся села и выразительно замолчала.
– Не надо на меня так смотреть, милая! Эта экспедиция на Малаккский полуостров, по его восточному побережью, к Южно-Китайскому морю.
–
– В вашем музее нет ни одного цветка! – взорвалась завуч.
– Конечно, потому что вы там уже второй месяц делаете ремонт, и цветы я держу дома! – огрызнулась Олеся. «Сволочь ты, Федечка, как меня подвел».
– Ну, это не важно. – Зоя Михайловна взяла себя в руки. – Просто мы решили, что вы туда не захотите ехать. Там комары, эти, как их, малярийные, гады всякие.
– И кто туда едет? – Олеся уставилась на женщину тяжелым взглядом.
– Влад Тихомиров из одиннадцатого «А», парочка преподавателей из местного университета, ну, еще Татьяна Борисовна, в качестве переводчика, я, и сам Тихомиров, естественно.
– А биологи вам в этой поездке не нужны? Я правильно вас поняла? – Олеся саркастически ухмыльнулась. – Действительно, орхидеи может собрать и переводчик.
– Ну прекратите, – завуч поморщилась как от зубной боли и перешла на «вы». – Вы все равно уже не сможете с нами поехать.
– Почему?
– Потому что вам надо было сделать кучу прививок, а для некоторых нужна повторная вакцинация. Да и нельзя ставить прививки за один раз, кучей, так сказать, организм-то не справится.
– Я поеду так. – Олеся сама не понимала, что на нее вдруг нашло.
– Рискуете, – зло отчеканила завуч. – Очень рискуете.
– Ничего страшного. Так, когда мы собираемся? – Олеся сделала ударение на слове «мы».
– Через две недели, седьмого июня. Подумайте, Олеся Викторовна, хорошо, а завтра мы с вами поговорим об этом еще раз.
Олеська, не прощаясь, вышла из кабинета и почти выбежала из гимназии.
«Значит, они решили меня кинуть. Ну то, что мать Татьяны Борисовны – подруга нашей директрисы, все знают. Значит, в экспедицию едут одни “блатные”, отдыхать на халяву, мать их!» Олеська, зло хмурясь, бежала домой.
Немного успокоившись, уже за кружкой ароматного чая с вареньем Олеська решила, что действительно, зачем ей туда ехать? Далеко и страшно, а музей все равно придется просто закрыть. На время.
– К чему мне эти приключения на одно место? – вслух спросила себя Олеся и окончательно решила: – Не поеду.
Федор пришел, как и ожидала Олеся, с двумя горшками орхидей и искренне попросил у жены прощения за вчерашнее:
– Олеся, я так взбесился, когда вернулся домой, котлеты сгорели, вода из кастрюли выкипела, вонь страшная, а тебя дома нет. Ну ты же женщина, как так можно? Мне иногда кажется, что, кроме твоих орхидей, тебя вообще больше ничего не волнует, даже родной муж.
Глава 5
Марина ждала Воронина, сидя у окна в спальне, неподвижно и обреченно, словно верный пес Хатико.
К пяти утра у нее потемнело в глазах и стало тошнить от усталости и напряжения. Ей казалось, что кто-то стучится в дверь, и тогда она бежала открывать, а там – никого.
Марина поняла, что это последний сигнал от измученного организма и решила немного взбодриться. Женщина прошла на кухню и сварила крепчайший кофе, такой крепкий, что он казался почти густым. Красная кружка, на удивление, хранила отпечатки чьих-то грязных пальцев, но Марина только безразлично отметила пятна и вылила содержимое «турочки» в стакан. Вкуса кофе она не почувствовала, просто пила обжигающую жидкость и старалась не думать про загулявшего мужа. Сотовый телефон Воронина был отключен, и где он провел эту ночь, Марина знать не хотела. Размышляла она и о том, что потерять Воронина не может, просто не может ни при каких условиях. И тут же ей так некстати вспомнился Дима, можно сказать, случайный знакомый.
Когда муж к ней так откровенно охладел и секса в их жизни стало меньше, чем грязной посуды в мойке, Марина решила завести себе друга, чтобы заставить Воронина ревновать.
С Димой они познакомились на книжной выставке, и с первой же минуты он проникся к ней симпатией. Сбегал в буфет, купил два апельсина, как выяснилось позже, это был первый и последний знак внимания, и начал говорить. Долго и умно. О теософии и нашем месте в этом мире, о порочности денег и всепродажности, о том, как его не понимает жена и как он больше физически не может спать в обнимку с темнотой.
Марина слушала вполуха, разглядывая ужасные, дешевые ботинки «гения», старые брюки с вытертым до блеска задом, небритое лицо и огромные прыщи на шее. Почему-то именно прыщи просто приковали ее внимание. Она хотела, искреннее хотела, послушать про великое и прекрасное, о котором с таким воодушевлением говорил Дима, а ее взгляд, как назло, намертво прилепился к вулканообразным наростам с белой головкой.
Марину передернуло, и она поняла, что переспать с Димой не сможет ни при каких условиях, поэтому оставался второй вариант – дружить. А для настоящей дружбы надо было понять тонкую душу непризнанного гения. И они начали встречаться.
Дима носил ей книги, много умных книг, рассказывал про Штаты, куда он выезжал по работе пару раз. Новый знакомый оказался преподавателем местного университета, этакий книжный червь с замашками киношного ковбоя, наверное, его идеалом был Индиана Джонс.
Марина страшно боялась, что их увидят вместе на улице, таким жалким, мятым и потрепанным выглядел «Индиана Джонс», и поэтому, когда Дима пригласил ее в пустую аудиторию поговорить, моментально согласилась. Что тогда на нее нашло, она и сама не знала, но под тусклым взглядом непризнанного гения Марина, опустив глаза в пол, рассказала о себе все. Все без утайки, практически первому встречному человеку. Наверное, так сказался дефицит общения. Дима ее внимательно выслушал и посоветовал подать милостыню.
– Тебе сразу же будет легче! – уверенно заявил он. – В наше время женщины стали такими меркантильными. И думают только о деньгах!
На Диме была рубашка неопределенного цвета с закатанными рукавами, все те же брюки и безобразные сандалии, так некстати демонстрировавшие рваный носок и желтый, больной ноготь на большом пальце правой ноги.
Марина только на третьей встрече решила рассмотреть своего друга поближе. Да, все такая же ужасная небритость на худом, впалом лице, давно немытые волосы и хлопья перхоти на плечах.