Проклятие рукописи
Шрифт:
— О крови ты кстати вспомнил — как бы эти миллионы нам большой кровью не обошлись.
— Не дрейфь, Кирюша, — прорвемся. А когда миллионы будут у нас в карманах, то сунем Дане «на чай» — кто сколько захочет. Посмотрим тогда, будет ли он нос воротить.
— Как странно, Марк. До твоего прихода я будто в трансе находился из-за свалившихся неприятностей: работы нет, какие деньги были, все уже истрачены на дурную затею с поисками сокровищ, приближается срок платить за квартиру — а нечем. И тут ты со своим оптимизмом….
— Кирюша, все одно к одному. Твоя затея с черной археологией оказалась кстати — иначе бы нам в руки не попал этот манускрипт, который сделает нас богачами. А мой оптимизм подкреплен нашей находкой и информацией, которую я раскопал. По этому поводу предлагаю выпить чего покрепче, но я на мели — угощаешь ты.
— О'кей, Марк, — не вопрос. Твои новости дорогого стоят. Вот только я вспомнил, что дед говорил о смертельной опасности, которой подвергаются те, кто владеет этой книгой. Еще так мудрено называл — не помню.
— Гримуар, Кирюша. Этим я тоже поинтересовался. Гримуар в переводе означает «бестолковщина», «неразбериха». Словом, там такое написано, что нормальному человеку не понять. Люди верили, что в гримуарах записаны рецепты черной магии, а их использование гарантирует прямую дорогу в ад. Хорошо известна история доктора Фауста, продавшего душу дьяволу. Но все это глупости. А дед нам рассказывал всякие страсти, видимо, опасаясь, что мы на эту книгу позаримся, впрочем, так и произошло.
— Так-то оно так, — заколебался Кирилл, — но, возможно, не случайно нам тогда приснились странные сны, в которых каждый из нас умирает в муках.
— Умереть и не жить! — рассмеялся Марк. — Может, и ты хочешь отказаться от своей доли?
— Нет, Марк, ни в коем случае! Просто тогда случилось много странного, вот и появились всякие дурные мысли.
— Гони их прочь, Кирюша. Давай говорить только по делу: как нам лучше провести операцию по продаже гримуара? А мистику оставим на потом, когда будем нежиться в тропиках, на берегу океана, со стаканчиком текилы в руке и в обнимку с полуобнаженной шоколадкой-мулаткой. Я думаю, что гримуар держать дома крайне неразумно — его надо спрятать в укромном месте.
— В каком? По киношному сценарию использовать ячейку на вокзале?
— Это в крайнем случае, у меня есть другой план. Я пока занимаюсь переговорами по продаже гримуара, а ты будешь отвечать за его сохранность. Сегодня безвылазно будешь сидеть с ним дома, а завтра утром определим его в надежное место. Думаю, тебе не стоит напоминать, чтобы ты никому постороннему не открывал двери, никого не приводил к нам в квартиру?
— Лучше за собой следи — много лишнего болтаешь, — разъярился Кирилл. — Строишь из себя конспиратора, а сам, небось, девицам сразу же проболтаешься про наше приобретение.
— Кирюша, успокойся. На этот период, я считаю, надо объявить табу: никаких девочек и сухой закон, — предложил Марк и вздохнул. — Начиная с этого момента. Так что твое угощение откладывается.
— Хорошо. Эта рукопись — шанс изменить нашу жизнь, и мы его не упустим.
Неожиданно у Кирилла в голове пронеслось: «А жизнь бывает чертовски короткой!» — и по спине пробежали мурашки, ему стало страшно. Все вокруг показалось чужим и враждебным, словно он в одно мгновение перенесся в другой мир.
Глоток пива вернул окружающему прежний вид, но на душе у Кирилла осталось плохое предчувствие.
— Иногда хочется ускорить ход жизни, чтобы сразу наступило послезавтра. Лег спать нищим — р-раз, и проснулся миллионером, а все страхи позади. — Марк мечтательно зажмурился, и тут у него зазвонил мобильный телефон.
— Привет, мой свет, — раздался в трубке голос Линды. — Не соскучился по мне, дружок? А у меня для тебя новость! — Судя по ее тону, ничего хорошего от этой новости ожидать не приходилось.
9
Полсотни закованных в латы всадников держали плотный строй, оберегая небольшую группу людей, испуганно жавшихся посредине, от летящих камней и гнилых овощей, но ужаснее всего был непрерывный гул разъяренной толпы. Казалось, еще немного — и ярость человеческой массы, сжатой узкими улочками, материализуется, растечется неудержимым потоком, подобно огненной лаве, сметет все на пути, и уже не смогут защитить умелые ратники-ляхи, подарок Болеслава Храброго [27] , — нынешняя личная охрана императора Священной Римской империи Оттона III.
27
Польский князь, впоследствии первый польский король.
Путь от императорского дворца казался бесконечным по протяженности и по времени. По мере приближения городские ворота медленно увеличивались в размерах, одновременно нагнетая тревогу в душах людей своим неприступным видом, и, лишь когда нехотя распахнулись прямо перед беглецами, у них непроизвольно вырвался общий вздох облегчения. Всадник в кольчуге, надетой поверх малиновой пелерины, с епископской шапочкой на голове и длинным копьем в руке, на конце которого развевался императорский стяг, придержал лошадь, приблизившись к молодому человеку лет двадцати, приятной наружности, с застывшей, будто приклеенной, горькой усмешкой на устах. Его блестящие доспехи в лучах словно в насмешку выглянувшего февральского солнышка сверкали позолотой, что было совсем неуместно при столь поспешном, позорном бегстве. Три дня, проведенные в осаде, в охваченном бунтом городе, переполнили его гневом из-за бессилия что-либо предпринять и желанием действовать незамедлительно.
— Ваше императорское величество, мы спасены! За городскими стенами нас ожидают войска герцога Генриха Баварского и маркграфа Гуго Тосканского. Я был убежден, что священное копье Иисуса Христа, копье святого Маврикия, нам поможет спастись! Священное копье помогло вашему деду, Оттону Великому, разгромить диких угров и сейчас спасло нам жизни! — Он потряс копьем, чьим наконечником служил один из тех гвоздей, с помощью которых некогда распяли на кресте Иисуса Христа.
— Мой верный Бернвард, это Божье провидение помогло договориться с мятежниками храброму Гуго Тосканскому! Не верится, что большинство из тех, кто готов сейчас нас растерзать, всего несколько месяцев тому назад встречали меня радостными криками и осыпали цветами! Как переменчивы привязанности толпы, даже если их кумир — император или Папа! А ведь я столько сделал, чтобы возвеличить Рим, римлян, а взамен… — Император горько усмехнулся, тряхнул головой, не прикрытой шлемом, и его длинные светлые волосы рассыпались по плечам.