Проклятие старого ювелира
Шрифт:
– Конечно. – Антон кивнул.
– Давай позавтракаем, – спохватилась Нина.
– Да что мы можем? – зло спросил Ягунин. – Ну, допустим, уговорим мы начальство на обыск, и что? Ведь, прокуратура санкцию не даст. Все сразу вспомнят о чистке в рядах МВД. А он как-никак бывший офицер спецназа. Да я больше чем уверен: если даже мы явимся к нему с ордером и перероем весь дом, то ничего не найдем. Если уж не дали санкцию на обыск Торбы, то что говорить о Родине? Он просто-напросто пошлет нас подальше, а если добьешься ордера, поднимет шум в прессе. Ты слышал,
– Тогда и не жили так, – зло оборвал его Федоров. – А тут ведь видно, что он где-то берет большие бабки, и всем на это наплевать. Обидно! Растет, говорят, преступность. А что делать-то? Вон ходит Перо, все знают, что он лидер одной из банд, но ничего не могут поделать. Мы его дважды брали за хранение наркотиков и оружия. Бесполезно. Он утверждает, что их ему подсунули, и все дела. Вот и борись с преступниками как хочешь. У них сейчас у всех счета в банках и адвокаты дорогие. Хрен их ухватишь. А все визжат: преступность растет, милиция не работает. Вот мы сейчас пытаемся найти…
– Боюсь, остановят нас. Все-таки работаем мы не по закону, и ничто нас перед комиссией не оправдает. Но я пойду до конца. Если не смогу посадить убийц Семена, то сам расстреляю их к едрене фене, и пусть будет так, как будет. Знаешь, почему Семен согласился помогать нам? У Нины, оказывается, мужа и сына сожгли в машине. И сделали это люди Чемпиона. Муж Нины врезался на своей машине в зад «мерса» Чемпиона. Его вытащили и начали бить. А потом сунули в машину и вместе с пацаненком, тому было-то всего-навсего…
– Знаю, – кивнул Александр, – Семен говорил. А вот что с Люсьен делать? Если честно, то она меня уже достала.
– До сих пор по городу рыскают парни Чемпиона и Воеводы. Ее сразу убьют. А наша родная милиция хрен на нее забила. Вот так-то. Придется нам самим расхлебывать.
– Придется, – согласился Федоров. – Павел звонил. Он, правда, там тоже от закона отступил. Это я понял, но что именно произошло, он не сказал. Вылет из-за погоды задерживается. Москва не принимала, а сейчас Хабаровск не выпускает самолеты. Ведь если бы привезли Отмычку, все кончилось бы. Прижали бы Торбу и…
– Ну, положим, ничего бы не кончилось. Торбу не тронули бы. Ну показал домушник сейф, и что из этого? Может, он там украл сотню-другую, а валит на хозяина, чтобы перед нами выслужиться.
– Все это так. Но тогда зачем они разыскивают Люсьен? А в том, что ее убить хотят, по-моему, тебя убеждать не надо.
– Верно, – помолчав, согласился майор. – Значит, есть еще что-то такое, что может доказать вину Торбы, и Люсьен это знает. Может, надавим на нее и все выясним?
– Если бы она что-то знала, давно сказала бы. Она же понимает, что ее грохнут, если мы ее вышвырнем.
– А может, у нее еще есть бабки или драгоценности? Надеется, что все уладится и она умотает с деньгами?
– Если бы было так, уже умотала бы. Что-то там есть, а что именно, похоже, знает только Замков. Но он молчит. Скорей бы Ларионов привез его, тогда все станет ясно.
– А по-моему, вообще все запутается, – возразил майор. – Я бы посоветовал тебе поговорить с Люськой. Может, все-таки она что-то конкретное знает. Не стали бы ее искать просто так…
– Да в том-то и дело – они думают, что Люська знает об уликах против Торбы. Я только так могу объяснить все эти поиски и попытку ее убить.
– Вот он. – Мужчина в синем халате и резиновом переднике указал на накрытый простыней труп.
Глеб остановился и осторожно приподнял материю. Увидел безжизненное лицо плешивого хозяина. Стиснув челюсти, несколько секунд смотрел на него. Потом рывком сдернул простыню.
– Ты что делаешь? – Мужчина схватил его за руку.
Глеб, легко вырвав руку, быстро пошел к выходу.
– Мать честная! – Служитель быстро набросил простыню на труп. – Кто-то ему кадык почти вырвал.
– Значит, приглашаешь? – процедил вышедший из морга Глеб. – О’кей, я приду. Думаешь, меня сумеют остановить твои песики? Невысокого же ты мнения о своем бывшем подчиненном.
– Я его вижу, – прикуривая, негромко проговорил длинноволосый парень в темных очках. – С ним двое приличной комплекции. Идут к машине. Тачка с московскими номерами. Водила русак.
– Понял, – услышал он голос в наушнике. – Мы его ведем.
– Ей деваться некуда, – по-армянски сказал горбоносый смуглый мужчина. – Она все привезет. Конечно, лучше бы сразу это забрать и уехать, но дела задерживают. Вечером мы с ней встретимся и…
– Послушай, – перебил его рослый армянин в темных очках, – зачем ей деньги давать? Отвезем куда-нибудь, и все наше. Тем более ты сам говорил, что о вашей встрече никто не знает. Как думаешь, Сурен? – Он посмотрел на плечистого усатого армянина.
– Верно, – кивнул тот, – так и надо сделать. Ты ведь сам говорил, что их вот-вот начнут брать. Тогда она и о нас скажет. А так точно молчать будет.
– Знаете, действительно, – помолчав, согласился горбоносый, – так мы и поступим.
– Она вышла, – лысый показал на подошедшую к стоявшей у подъезда «восьмерке» Ганну, – садится. Едем! – кивнул он водителю. – Мы к метро, – проговорил он в сотовый. – Они будут встречаться там.
– И она, и армянин нужны сэнсэю живыми, – предупредил Геракл.
– Ясно, – ответил лысый.
– Второй вариант, – проговорил Геракл. – И не забудьте взять ключи. Как поняли?
– Первый понял, – отозвался голос из передатчика.
– Второй понял, – ответил другой.
– Давно так надо было сделать, – пробормотал, отключая переговорное устройство, Геракл. – А почему Тибетец дал отбой по Баркасову? Вспомнил военные годы? На него не похоже. Странно все-таки. Впрочем, он всегда знает, что делать.