Проклятие старого ювелира
Шрифт:
Торба зло блеснул глазами.
– Еще раз, шалава, ты меня ударишь, – предупредил он жену, – убью!
– Что-нибудь подобное скажешь, – усмехнулась она, – я тебе вообще яичницу сделаю. А что же ты Феликсу не сказал, что у тебя в сейфе привезенных человеком Хамелеона вещей было на семьдесят пять тысяч долларов? И про свои счета молчишь? Ну да, если Воевода узнает, он тебя сразу Сухому отдаст. Еще раз на меня наорешь, я все Воеводе расскажу.
– Тогда и тебе хана будет. Почему раньше молчала? А там, кстати, и о тебе кое-какие записи имеются. Так что тебе тоже каюк наступит, милая моя женушка. Да при случае и я молчать не стану о том, как ты с армянами торговала и с Федоркиным дела имела. Что же ты поскучнела, милая? А Григорян, кстати, сейчас в Москве, мне верные люди говорили. Не к тебе приехал? – насмешливо осведомился он. Блеснув глазами, Ганна промолчала. – Значит, к тебе. Скорее всего он и подкинул тебе идейку об отъезде. Только ничего у тебя, дорогая моя, не выйдет. Тебя по дороге пришибут. Сейчас нас не трогают, потому что мы в Москве и убивать нас невыгодно – милиция сразу начнет копать в сторону Воеводы. Кроме того, меня предупредили, мол, убьют тебя, Васек, как-нибудь случайно или под машину попадешь. Но у меня на этот случай вариант есть. Как только я сдохну, их всех повяжут. Так можешь и передать. Да я и сам это уже говорил и сегодня Воеводе напомню. Так что для всех лучше, если я живой и на свободе буду. Один я в лагерь не пойду, а если убьют меня, то сразу сядут.
Ганна с ненавистью смотрела на него.
– Здравствуй, милый! – Подойдя к сидевшему в кресле Чемпиону, Майя поцеловала его в губы.
– Как съездила? – спросил он.
– Да что-то вроде пикника шеф иностранным компаньонам устроил, – недовольно проговорила она. – Нужных людей там не было. А как вообще дела?
– В Хабаровске, похоже, все начали уходить в подполье. Паника у партнеров Воеводы. Скорее всего придется обрезать концы. Это надо было сделать раньше, но теплилась надежда, что Хамелеону удастся разобраться с Алимовым и домушником. Однако, видно, здорово испугались партнеры. – Чемпион криво улыбнулся. – Фролкина прикончили. Кто – неясно. Не знаю почему, но мне кажется, что за всем этим кто-то наблюдает. И если не контролирует все действия в Хабаровске, то следит пристально. Есть ощущение, что вот-вот все закончится. Чувство опасности меня на войне часто спасало. Да и здесь уже не раз… Ты видела Аллу?
– Нет. Алка в последнее время часто встречалась с Вилли.
– А ты умеешь пользоваться ситуацией, – рассмеялся он.
– Не понимаю… – Майя подняла брови.
– Все ты понимаешь. Ты прекрасно знаешь, что Вилли у меня, и пытаешься убрать Аллу. Но не надо делать из меня идиота. И вообще я не понимаю вашей взаимной ненависти. Я никому из вас ничего конкретного не обещал, мы просто партнеры. Ну, бывает, я сплю с тобой или с Аллой. – Он похлопал ее по ягодицам. – И что из этого? Вы красивые бабы, спать с вами лучше, чем заказывать путан.
– Перестань, – недовольно поморщилась она, – я люблю тебя и не желаю делить ни с кем. И не буду! Да, ты со мной потому, что я нужна тебе именно как компаньон. Но, – она, помолчав, пристально посмотрела на него, – я люблю тебя, а Алле ты нужен…
– Заткнись! – раздался гневный крик вошедшей Аллы. – Ты тут рассуждаешь о какой-то любви, – остановившись перед Майей, зло проговорила она, – а почему бы тебе не сказать правду? Разве ты не…
– Хватит! – резко оборвал ее Чемпион. – Я все знаю, и не делайте из меня дурака Вы обе работаете на меня, не более того. Я контролирую всех и поэтому не потерплю…
– А что же ты так долго терпел рядом Вилли? – усмехнулась Алла. – Или только потому, что мучила совесть за убийство его брата?
– Знаешь, почему ты еще со мной? – поинтересовался Чемпион. – Я обожаю смелых женщин. Никто из мужиков мне такого не говорил. Но давайте прекратим этот базар, и я вас прошу – не воюйте вы за меня. Я знаю, почему вы обе рядом со мной, и не хочу слушать ваши бабские скандалы. Если уж так не терпится выяснять отношения, пожалуйте в спортзал, выбирайте вид поединка и доставьте себе и окружающим удовольствие! – Чемпион рассмеялся. – Например, я балдею, когда вижу на ринге или борцовском ковре женщин. А ваших перепалок я больше не потерплю. Что у вас в Прибалтике? – обратился он к Майе.
– Знаешь, – услышал выходивший из подъезда Глеб голос справа, – а твоего хозяина в больничку отвезли. Нарвался где-то. Кому он помешать мог? – пожал плечами невысокий мужчина с давно не бритым подбородком.
– Титова? – остановившись, быстро спросил Глеб. – Когда? Куда отвезли?
– Да его на рынке в туалете нашли, – ответил небритый. – Я к тебе и шел, чтоб предупредить.
– В какую больницу?
– В нашу, – ответила за небритого средних лет женщина с хозяйственной сумкой, из которой торчали горлышки пустых бутылок. – Тут рядышком, вон видишь крышу?..
– Да знаю я, где больница!.. – Глеб бросился в ту сторону.
– Боюсь я почему-то – вздохнула пившая чай Нина. – Не было такого раньше. А сейчас почему-то все время Семена вспоминаю. И страх появился. Можно я у тебя еще поживу?
– Конечно, – отозвался куривший у окна Антон. – Да я и сам хотел это предложить. Из-за безопасности, конечно, – кивнул он и вдруг засмеялся. Нина удивленно взглянула на него. – Извини, я не хочу тебя обидеть, просто пойми меня. Мне уже тридцать семь, а я до сих пор один. Была жена, – он поморщился, – но пока я по горам Кавказа мотался, другого нашла. Может, и я виноват. В отпуске разъезжал по друзьям и, бывало, по бабам. А однажды приехал, нет ее. Знаешь, вроде даже как-то легче стало, да и привык один. А вот ты сейчас прожила здесь двое суток с небольшим, и как-то веселее и легче стало. И еда готова, и квартира божеский вид приобрела. Ты не подумай, что я…
– Ясно, – засмеялась Нина. – Я так и поняла, что здесь давно не было женщины. Жуткая грязь! – Она снова рассмеялась. – Выходит, неплохо получилось…
– Неплохо бы по-другому познакомиться, – невольно высказался Антон и смутился. Нина, улыбаясь, смотрела на него.
– Что-то молчат наши командиры, – сказала она после продолжительной паузы.
– Позвонят, – отозвался Антон и облегченно вздохнул.
– Интересно, что с тем немцем случилось? – тихо спросила Нина. – Неужели убили?
– Наверное. Он, кстати, и об этом упоминал, но был уверен, что сумеет что-то нам передать. А как он на тебя вышел?
– Говорил, что искал помощников Семена, – вздохнула она. – Ведь и те, кто убил его…
– Мы найдем их. И до этого сэнсэя доберемся, он за все заплатит.
– А ты давно в милиции работаешь?
– После армии, – улыбнулся Антон. – Мать с отцом, можно сказать, под руки туда отвели. У отца брат двоюродный в милиции работал, вот меня туда и сунули. Я до армии шебутной был, от тюрьмы армия уберегла, ну а потом я в школу милиции поступил. Правда, с помощью дяди, но закончил. Был опером, потом в СОБР ушел. В Чечне два раза был. Знаешь, после возвращения оттуда на кавказцев смотреть спокойно не могу, особенно на чеченцев. Конечно, понимаю, что это неправильно, но ничего не поделаешь. Это хорошо, что вернувшимся из Чечни людям дают отдохнуть некоторое время. И я доволен, что Ягунин попросил меня помочь. Конечно, понимаю, что получилось не совсем законно, точнее, совсем незаконно! – Он рассмеялся. – Но все-таки не против закона, а за него. А то все только болтают про оборотней и прочей сволочи, но молчат, сколько уголовников эти самые оборотни кончили. Конечно, и честные люди от них пострадали, но ведь начинали они с преступников. А уж потом жадность обуяла. Платят, конечно, нам маловато, но, например, я ни за какие деньги на преступление не пойду.
– Понятно. Я так же думала, даже когда сына и мужа сожгли. Я ведь знала, кто это сотворил. Мне один знакомый сказал, он видел, как…
– Давай не будем об этом, – остановил ее Антон. – Я понимаю, что тебе тяжело, но не делай себе еще хуже, вспоминая.
– Ты прав. Я впервые в жизни рассказала о своем горе. Впрочем, действительно, хватит об этом.
– А тебе не хотелось самой правосудие совершить? – неожиданно спросил Антон.
– Не стану врать, очень хотелось. Но останавливало понимание того, что я ничего не добьюсь, а просто пожертвую собой. Поэтому и в секцию боевого ушу пошла. А потом горе притупилось, и я стала искать способ, как найти доказательства и посадить эту тварь. Пусть в камере для пожизненно заключенных вспоминает о тех, кого убил сам и кого убили по его приказу. А сейчас, после Семена, я снова хочу уничтожить этого мерзавца, чтобы его больше не было на земле. Понимаешь?