Проклятие виселицы
Шрифт:
— Есть у Марджери один родственник, настоящий. Он священник. И он исчез. Этот, с сухой рукой, представляется беглым священником, а потом доносит на тех, кто давал ему приют.
Братья опять переглянулись, как будто были одним человеком, разделившимся надвое, и не могли ни думать, ни действовать друг без друга.
Брови старшего нахмурились так, что слились в одну линию.
— Я всю жизнь жил рядом с Марджери и никогда не слышал упоминания о священнике в её семье. И вообще, откуда тебе так много известно об этом человеке? Что у тебя с ним за дела?
— Некогда мне стоять
Он не стал ждать реакции братьев, просто повернулся и стремительно зашагал прочь, молясь, чтобы они не погнались за ним. Свернув за угол, он бросился бежать, потом прошмыгнул в тёмный двор, спрятался за вонючим чаном и прислушался. Он услышал шаги, кто-то бежал следом. Больше, чем двое братьев - видимо, они позвали других на подмогу. Раф сжался в темноте, сердце колотилось. Не только из-за кожевников.
Мартин действовал гораздо быстрее, чем ожидал Раф. Арест Джайлса и его жены означал, что шериф осведомлён о настоящей личности Мартина и его задаче. Должно быть, гонец уже в пути к королю Иоанну, и тот пришлет еще людей на поиск изменников. У Рафа не оставалось ни малейших сомнений, что Мартин, а возможно и шериф, уже разыскивают его. Теперь в Англии для него нет безопасного места. Нужно немедленно оставить страну, бежать за границу, пока Иоанн до него не добрался.
Он ничего больше не мог сделать для леди Анны. Божьей милостью, ей помогут друзья, но он не посмел бы возвращаться к ней, даже если бы знал, где она. Кроме того, если его схватят рядом с леди Анной, он подвергнет её ещё большей опасности. Однако ещё оставалась надежда, что её участие в этом деле останется нераскрытым. Что касается убийств Рауля и Хью — можно лишь молиться, чтобы не объявился кто-то, видевший леди Анну возле "Адама и Евы".
Но был ещё один человек, которого Раф не мог бросить в Англии.
Он поклялся, что вернётся за ней. Бедное глупое дитя до сих пор верит, что это она убила Рауля и Хью. Ему следовало понимать, что она на такое не способна. А она до сих пор верит, что вопреки всему сможет когда-нибудь попасть домой, в свою деревню, к Атену. Она не знает, что Атен мёртв, и что ещё хуже — Раф стоял рядом и позволил повесить Атена, хотя висеть там должен был он сам.
Он загладит свою вину перед ней. Он увезёт её в Италию и всю оставшуюся жизнь станет работать, чтобы снова сделать её счастливой, помочь забыть все страдания и потери. Между ними есть связь, которая соединяет их крепче, чем мужа с женой. Ведь в ней был Джерард, через неё Раф до сих пор связан с единственным дорогим ему человеком. Ничто и никогда не осквернит её чистоту и невинность, и он отдаст жизнь за то, чтобы этого не случилось.
Если бы Осборн сам подошёл к двери и открыл, как ждала Элена, всё могло бы закончиться одним махом. Но он не открыл. Потом она не могла понять, почему ожидала этого. В отличие от неё, человек его звания не привык сам отворять двери.
Она постучала и услышала его окрик:
— Входи!
Этот глубокий хриплый голос разорвал последние
— Входи же, чёрт возьми. Я не могу ждать всю ночь.
В голосе звучал приказ. Инстинкт подчинения, внушённый поколениями лордов и крестьян, заставил её подчиниться. Правая рука Элены отпустила рукоять кинжала и нащупала защёлку на двери. Она открыла дверь, не в силах сопротивляться.
Осборн сидел на скамье в дальней стороне маленькой комнаты, прислонившись к глинобитной стене. На коленях лежал обнажённый клинок. Он был один, но явно подстраховался.
— Закрой дверь, женщина.
Элена с трепетом подчинилась приказу и обернулась к Осборну. Узкую комнату с огромной кучей сена в глубине освещал единственный фонарь, висевший у двери. С другой стороны у стены были кучей свалены несколько соломенных лежанок с кучей грязных одеял и вытертых от многократного использования овечьих шкур. Однако позади скамьи, занятой Осборном, другой мебели не было.
— Что пялишься? — сказал Осборн. — Мне говорили, у тебя есть сведения, касающиеся моего брата. Давай, выкладывай.
Элена открыла рот, но слов не было. Она представляла всё совсем не так. Тальбот сказал ей, что Осборн ждёт информации, но ей даже в голову не пришло подумать, о чём говорить. Все мысли были сосредоточены на ударе ножом.
— Я... я... может, раз мы будем говорить, мне принести вам вина, господин?
— Я не желаю вина, девчонка. Мне нужна информация. Говори, что ты знаешь.
Она не ответила, и Осборн нетерпеливо вздохнул.
— Знаю, что развяжет тебе язык. — Он достал со скамьи за своей спиной небольшой кожаный мешочек, порылся в нём и выудил маленькую золотую монету. — Все вы, евреи, одного хотите — золота. Дай вашему народцу что-нибудь блестящее, сразу всё вспомните. Просто чудо, да?
Элена не сразу поняла, о чём он. Потом вспомнила про амулет, который Матушка повязала ей на шею. Возможно, Осборн узнал его, или ему сказали ждать еврейку.
Должно быть, он неправильно понял выражение её лица, поскольку тут же добавил:
— Не волнуйся, ты получишь своё золото, и ещё больше — если поможешь мне найти убийцу брата. Держи!
Он бросил деньги Элене, но её рука как раз опять потянулась к рукояти кинжала под плащом. Она не пыталась поймать монету, и та со звоном покатилась по дощатому полу.
— Подними её, девчонка. Давай, лезь за ней.
Не отводя глаз от Осборна, Элена нагнулась, пытаясь нащупать монету, но та откатилась куда-то в сторону, и её не удалось найти.
Осборн с интересом наблюдал за девушкой.
— Не встречались ли мы с тобой раньше? Не могу припомнить, чтобы говорил с кем-то из твоих единоверцев в Норвиче, однако мой меч познакомился со множеством таких в Святой земле.
Элена старалась скрывать лицо, отворачиваясь от Осборна под предлогом поиска монеты.
— Прекрати, — нетерпеливо приказал он. — Можешь отыскать её позже. Говори, чего ради вытащила меня от моего очага в эту нищую лачугу. И предупреждаю тебя, девчонка, если ты заставила меня зря потратить время, ты за это дорого заплатишь.