Проклятие
Шрифт:
Она уже несколько раз видела во сне Трифельс, но в этот раз все было по-другому: еще ярче и реалистичнее. Обливаясь потом, Агнес металась в постели. Казалось, крепкая рука вдавливала ее в мокрые простыни. Перед глазами пьянящим туманом всплывали образы и постепенно приобретали очертания, пока не сложились в четкую картину…
Теплый ветерок гладит по лицу. Агнес открывает глаза: она стоит у зубчатой стены, на самой высокой башне Трифельса. Теплый осенний день клонится к вечеру, деревья, облаченные в яркие наряды, покачивают ветвями. Агнес поворачивает голову. На соседнем холме высится Шарфенберг – выбеленная крепость великаном вздымается
Агнес переводит взгляд на внутренний двор Трифельса. На месте развалин и пустырей высятся сарай, амбары, целые постройки… Полуразрушенное здание дворянского собрания покрыто красной черепицей, из трубы поднимается густой дым. Всюду кипит бурная деятельность. Егеря в зеленых одеждах ведут на поводках лающих собак, женщины со смехом несут корыта к бочкам у внешних стен. В открытые ворота стремительно въезжает группа всадников. На седлах болтаются фазаны и куропатки. Шумливые батраки вносят во двор убитого медведя на шесте. Где-то трубит рог, затем еще один, им отвечает третий…
Воздух вдруг обдувает ее обнаженную шею. Агнес оборачивается и видит юношу из первого сновидения. В этот раз он кажется возмужавшим. Волосы у него черные и густые, как в прошлый раз, но лицо очерчено строже, черты его не такие мягкие, как прежде. Он снова в начищенной кольчуге, и под нею теперь угадываются широкие плечи. В забрызганном грязью плаще торчат еловые иголки, на правой руке, облаченной в кожаную перчатку, сидит сизый ястреб. Юноша передает птицу слуге и направляется к Агнес – с улыбкой и распростертыми объятиями.
Сердце начинает биться чаще. Агнес любит этого человека, как никого другого! И знает, что эта любовь взаимна. Она ни разу еще не чувствовала себя такой счастливой, как в эти мгновения. Юноша заключает ее в объятия, и Агнес вдыхает запах терпкого пота, смешанный со смолистым ароматом хвои. Ей хочется, чтобы он никогда ее не отпускал. На память приходит песня, которую Агнес слышала в тот день, когда впервые его увидела.
– В роще под липкой приют наш старый…
Отстранившись от возлюбленной, юноша вдруг берет ее за руку и искренне с ней заговаривает. Взгляд его теперь очень серьезный, губы шевелятся, но Агнес не слышит, что он говорит. Она различает лишь шелест ветра. При этом понимает, что слова эти крайне важны, что речь идет о жизни и смерти.
Юноша сильнее сжимает ее руку, ей становится больно. Что-то сдавливает ей палец. Агнес смотрит на ладонь и видит кольцо – это оно все плотнее сжимает палец, причиняя боль.
Это кольцо с портретом бородатого мужчины.
Кольцо Барбароссы.
Агнес снова заглядывает в лицо юноши. Она не слышит его, но читает слова по губам.
– Сними кольцо, сними кольцо! – кричит он ей. – Снимай кольцо!
Агнес беззвучно вскрикивает и пытается стянуть кольцо с пальца. Но оно все глубже врезается в плоть. Агнес чувствует, как оно
Кольцо становится частью ее.
Агнес снова поднимает глаза. Юноши нигде нет, двор крепости пуст. Она снова совершенно одна.
Агнес проснулась. Грудь раздирали тяжелые хрипы, тело сотрясала дрожь. Лунный свет заливал комнату. Девушка вскочила с кровати и бросилась к открытому окну.
Где я?
Но под окнами раскинулся лишь внутренний двор, знакомый с детства. Агнес смутно различила псарню и птичий вольер, разрушенные стены и покосившееся здание дворянского собрания, которое во сне укрывала новенькая черепица. Рука коснулась шеи, потянула за цепочку и вынула из-под сорочки кольцо. Бледная луна осветила гравюру. Кольцо было в точности как во сне. И хоть оно всю ночь пролежало у самого сердца Агнес, золото холодило руки.
Ради всего святого, что это значит? Что делает со мной это кольцо?
Несколько раз глубоко вдохнув, Агнес попыталась упорядочить мысли. В ее сновидения неизменно вкрадывались явления из повседневной жизни. В этом не было ничего необычного, каждый испытывал нечто подобное. Самое странное заключалось в том, что сон, а с ним и кольцо казались на удивление правдоподобными. Как и в предыдущих снах, Агнес слышала и чувствовала все как наяву: теплый ветерок по коже, смолистый аромат хвои, терпкий запах пота ее возлюбленного… Что в этом юноше было такого притягательного? Кто он такой? Теперь, проснувшись, Агнес не испытывала к нему никаких чувств. Так, словно была совершенно другим человеком… Она нахмурилась. Юноша предостерегал ее насчет кольца. Неужели оно представляло для нее опасность? Отец Тристан тоже намекал на что-то такое…
Агнес невольно провела пальцем по холодному металлу и покачала головой. Вероятно, предостережения отца Тристана так повлияли на ее сон, вот и всё. Ей уже мерещатся призраки.
Тебе следует почаще работать в саду, тогда времени на подобную чушь не останется!
Только теперь Агнес почувствовала, как мерзнет в тонкой сорочке. Поежившись, она вернулась к кровати и забралась под одеяло. Девушка собралась уже снять кольцо, но потом все же решила и дальше носить его на цепочке. Без него она чувствовала себя обнаженной.
Лишь с первыми петухами, когда лица ее коснулись первые солнечные лучи, Агнес забылась коротким, тревожным сном.
Глава 5
Анвайлер,
8 апреля 1524 года от Рождества Христова
Несколькими днями позже, ранним утром, в Анвайлер прибыли трое всадников на высоких конях.
Немногочисленные кожевники, которые в столь ранний час уже полоскали шкуры, покрытые остатками крови и мяса, мельком смотрели на них и тут же втягивали головы. Приезжие были странно одеты. На них были яркие одежды ландскнехтов – но, сшитые из дорогой материи, они пестрели цветами, каких в этих местах еще не встречали. Приезд незнакомцев не сулил ничего хорошего. Зачастую ими оказывались посланцы герцога, собиравшие налоги, или герольды, которые зычными голосами объявляли о новых указах курфюрста. Указах, в которых требовали новых податей. За последние двенадцать лет налоги повышались уже пять раз. А с ними ввели и новые запреты. Теперь под ними оказалась не только охота, но и ловля рыбы, и даже свободная вырубка леса. Знать, словно виноградным прессом, все крепче выжимала крестьян и простых горожан. Но сока уже не осталось, текла только кровь…