Проклятые ключи
Шрифт:
Послышались шаги, я смахнула накатившие на глаза слезы, губы поджала, чтоб не разреветься и провалилась в цветной сон. Кто из мужчин подарил мне сказку, не ведаю.
Ростислав смотрел вслед убегающей Катерины. С каждым шагом груз на душе становился тяжелее, а сердце предательски рвалось из груди. Одно слово, движение и маг сможет все изменить. Объяснить. Не посмел, испугался.
— Зачем обидела ее? Ведь с самого начала разговора заметил, что наблюдает Катерина за нами. Неужели ни капли чувства не имеешь? Даже сострадания? — Даркирий не понимал поведения нового друга. Так странно, одно спасение жизни и он — служитель храма мертвых
— Ни слова не соврал. Любопытство, уязвленное самолюбие и чувства, которые мне Вершитель навязал — вот, что испытывал к девушке. А любовью к ней Михай воспылал. Стоило увидеть Катерину по пояс в воде, глаза загорелись, тело дрожью покрылось, а душа загорелась, как в юности.
— А разве ты и Михай ни один человек? Или думаешь, если память вернул о деяниях темных, то изменил своим чувствам и желаниям? — Служитель не унимался. Развернувшиеся события наполнили нутро грустью. Мужчину охватила злость и негодование, жалость и тоска, которую он испытывал к обиженной девушке, словно сам находился на ее месте. Хотелось окликнуть Катерину, успокоить, а Ростислава потрясти за грудки, чтобы не вел себя, как трус.
— Когда ты письмена заставил на теле вспыхнуть, прогнал тьму в самые узкие щели, я понял, о чем Марьяна говорила. Почему счастья не видать ни в одной из воплощений. — Маг говорил спокойно, совершенно смирившись со своей судьбой. — Грех черным пятном на душе, словно восковая печать.
Дарк нахмурился. Головой покачал, но спорить с колдуном не стал. По себе знал, что сам себе человек препятствия и запреты придумывает. Но следующие слова Ростислава заставили вздрогнуть.
— Вершитель понять дал, что расплата за заточение бога ждет страшная. А род, которому жизнь дам, будет нести бремя проклятия. Не желаю обрекать потомков на страдания. Пусть лучше в одиночестве старость встречу.
Игры молодости, забавы, которыми потешал собственное самолюбие, горькими слезами вылились.
С этой точки зрения служитель не рассуждал. Прав колдун, весь род будущий на страшное существование обречен. Не прощают обид боги. Много примеров Дарку известно, много книг запрещенных прочитал, пока информацию о ключах искал. Но то чужие слезы и боль, а тут…
Мужчина вздохнул и пошел к лагерю, не о чем больше говорить. Ростислав с опущенной головой последовал за ним. Молчание иногда страшнее самых грубых слов.
Катерина рукой слезы вытерла, да спящей притворилась. Служитель пальцами перебрал, даря девушке сладкий сон и надеясь, что завтра все изменится, потому что должен же быть выход из непростой ситуации.
Сон виделся странный.
Холод пробирал до костей, забирая последнее тепло тела и вызывая скрежет зубов. Туман стелился к ногам, как ласкающаяся кошка. Я шла по знакомой дороге, которая вела в дом Агафьи. Вокруг царил полумрак и пугающая тишина.
Родная изба встретила покосившейся крышей. Три ступеньки, открытая дверь и чужая обстановка. Удивилась, покрутила головой. Большая палата, наполненная запахом жженых свечей, в отличие от крошечной комнаты Агафьи, где всегда пахло травами. Прямо окно, занавешенное дорогими тяжелыми тканями. Справа закрытая дверь, чуть дальше пару комодов и длинный стол с письменными принадлежностями и два стула. Слева высокая кровать на резных железных ножках в виде ствола дерева. Оно устремлялось вверх и ветвями держало тонкий светлый тюль. На постели, укрытой красным пледом лежала
— Влади! — Позвала младшую сестру. Она вскочила, потерла глаза, пытаясь прогнать наваждение. Но убедившись, что я рядом, расплакалась. Бросилась ко мне, раскинув руки, но прошла сквозь призрачное тело. Упала.
— Кати, — захлебываясь слезами, прошептала девушка в обличии мальчишки, — ты умерла?!
Губы сестры дрожали, из носа потянулась струйка, которую Влади вытерла рукавом, пытаясь успокоиться.
— Нет! Все в порядке! Не бойся! Я с Ростиславом и Даркирием.
— Значит, поняла, кто Михай такой, — спокойно сказала сестра, а в моей душе буря разыгралась. Владлена знала о том, что колдун рядом, но промолчала. Обида и злость, как иголками, стали душу колоть. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не накричать на Влади. Но она поняла все без слов.
— Когда рассказать тебе пыталась, язык повиноваться отказывался или случалось что-то. Будто заклятие какое-то на маге лежало и препятствовало правду открыть.
Она перевела взгляд на окно. Потом поднялась на ноги, дверь подергала да к зеркалу проследовала.
— Отсюда пришла? — Влади рукой поверхности гладкой коснулась. — Это то самое зеркало из дома Агафьи, которое Кассандре принадлежало. Много земляная ведьма дел натворила, но о нас с тобой всегда заботилась. Не помню, чтобы болели мы или взрослели раньше сверстников. Все своим чередом шло, не брала она ни капли нашей жизни и молодости. Любила.
Земляная или лесная, как простой люд называл, значение не имеет, суть одна — ведьмовская. И к чему сестра вдруг о тетке вспомнила, о Дарке позабыв спросить? Неужели кто магию наводит и сестрой притворяется? Меня к нужному поступку толкает.
Оглянулась, переливается зеркало радужным светом, словно говорит: “Скорее возвращайся! Время твое истекает!”
Словно прочитав мои мысли, Владлена устало сказала:
— Проклятие не снять с моих плеч. Срок в двадцать лет, отведенный Марьяне, истек. Теперь на кону наши жизни, потому как договор с Вершителем заключенный не выполнен. А уж внешность роли не играет. Торопись!
Голос сестры дрогнул, а руки указали на зеркало, которое черной паутиной затягиваться стало.
— Передай Ростиславу, чтоб письмена на теле берег, это последняя ниточка, которая его с миром живых связывает. Оборвется и, как Марта, призраком по свету бродить станет. А у Даркирия прощения попроси. Скажи не приду в предрассветный час. Поздно!
Потянуло черное полотно, боль причиняя, кости ломая и меня в тугой комок связывая. Очнулась, с ужасом взглянула на сидящего рядом на траве служителя. У него из носа кровь струйкой бежала, пачкая одежду. Руками он пытался ее вытирать, но бес толку, только размазывал, красные усы на лице рисуя.
А я вздохнуть не могла, грудь спазмом свело. Тело, словно деревянное, не поддавалось моим приказам. Даже заплакать не получилось. Страх наполнил нутро, казалось, умираю. Единственное желание, которое возникло в голове, последний раз взглянуть на Ростислава.
Спящий маг мирно лежал в четырех шагах от меня. Вот он настоящий! Черные волосы с красным отливом, которые под утро блестеть начали, переливаться, словно реальный огонь в них затерялся. Лицо слегка вытянулось с полными щеками и прямой удлиненный нос. Ресницы длинные да губы розовые, как рассвет в предгорье.