Проклятые ключи
Шрифт:
С выводами старик не спешил, потому приветствовал незнакомца осторожно, а услышав знакомый голос, понял, что зря проявил осторожность.
— Прошу за мной! — Вежливо с поклоном попросил мужчина. Игры богов его не касались, хотя и не нравились. Где же это видано, чтобы Вершитель вместо прямых обязанностей по свету в человеческом теле гулял. Да и где он его взял еще вопрос?! Ответ пришел быстрее, чем он предположить.
— Никодим! — Бежал к старику помощник и орал во всю глотку. — Умершие поднялись! Видел парня, который три дня назад богу душу подарил…
На этих словах помощник осекся и уставился, не моргая, за спину старика.
Еще вчера умерший юноша по дорогам бродил, в города разные захаживал да мелким воровством промышлял, за что получил стрелу в бок. Ушел от погони, но сил на лечение не оказалось, как и помощи посторонней рядом. Умер.
По пути домой тело нашел рыбак. Ехал мужик с ярмарки, хороший улов обернулся богатой выручкой. А тут такая неприятность. Богов разгневать побоялся, затащил мертвеца на телегу и в деревню повез. Пусть Никодим со своим богом разбирается.
Вершителю не было дело до приключений юноши, его интересовала оболочка. Душу, в нарушении всех законов бытия, он с миром отпустил. Первый запрет нарушил. Тело жизнью наполнил, чем еще один заколдованный замок открыл. Вселился в полуживого — полумертвого, третье табу обошел. Но он том, бог не задумывался. Отрекся от сущности божественной и силы, как только сладкого воздуха вдохнул. Если бы мог, то увидел Вершитель, как четвертый закон нарушает, и равновесие в мире колеблется.
— Что же это творится? — Начал было мужчина, но Никодим остановил его одним движение — поднял правую руку вверх, очерчивая божественный знак.
Так как мертвец на действие хранителя никак не отреагировал, помощник успокоился, но не полюбопытствовать не мог. Вопросы сыпались из его рта, как из рога изобилия, ни Никодим, ни Вершитель ответить не них не успевали.
Устав от болтовни, и боясь гнева бога, который притаился за спиной и с интересом слушал помощника, хранитель топнул ногой и прикрикнул:
— Откуда ты, ирод, взялся! Живого человека, сонной травой опоенного, в мертвецы записал! Ух!
После произнесенных слов помощника, как ветром сдуло. Побежал деревенских успокаивать, правду рассказывать, что ошибся он. Не побоялся за бока, которым удары грозили за язык длинный.
— Спасибо! — Поблагодарил Верш, равняясь со стариком.
Никодим осмотрел юношу, нашел след от стрелы в печени, который стал причиной смерти, вздохнул и повел бога в домик, где помощник проживал.
— О причинах спрашивать не стану! — Вдруг набравшись смелости, заговорил старик. — Но позвольте один вопрос задать?!
Вершитель качнул головой в знак согласия, но на вопрос, как долго в человеческом теле пробудет, отвечать не стал, ибо сам не знал, когда ему игра эта наскучит.
За тысячелетия проведенные богом он много повидал, осуждал, прощал, но не чувствовал ни тепла, ни горечи. Любопытство взыграло, и бог отважился на отчаянный шаг. Выбрал место силой наполненное, снял запреты, которые еще до него существовали. Нравилось богу человеком быть: вдыхать аромат весенних трав, вступать по мягкой зеленой траве да ежится от прохлады вечерней. Чувства захлестывали с головой.
Если бы знал Верш, что поутру за ним с вилами да кольями придут, то не был так беспечен и еще ночью в дорогу отправился. Людей не боялся, а зря. Толпа жестока и беспощадна, но самое страшное она глупа!
В дверь отбарабанили. Но звуки слышались приглушенные. Юноша взглянул в окно из избы помощника,
Как из дома выбрался разговор отдельный, новые штаны и рубаха пару дырок заработали, когда через невысокий забор переливал юноша. Узелок, в который завернул добычу из дома помощника, в руках тащил, а босыми ногами по росе ступал.
Измотался на солнцепеке идти, но ноги дальше несли, поскольку сердце страхом полно было. Не понравилось новое чувство Вершу, но заглушить его, как не старался, не получилось. А еще правый бок периодически болью отдавал, не затянулась полностью рана.
Вершитель раскинул руки в подобие звезды, на траве лежа. Усмехнулся собственной глупости и опрометчивости и стал ждать, когда час его придет. Умрет снова юноша, и бог на место свое вернется. Но судьба, которая игру затеяла, Верша так просто отпускать не желала.
Почувствовал он прикосновение сначала, но глаз открыть сил не было. Потом на голову вода полилась. Встреченный купец, на вид, хорошим человеком оказался, а на деле — пронырой. Помог, травами выходил и с расспросами не лез.
Пока в полудреме бог находился, чувствовал, как телега по дороге раскачивается, подпрыгивает на ухабах да кочках. Потом качка началась, слышалось волнение морское да ветра свист. Но очнулся Верш уже на другом берегу Южного моря, а может Соленого, кто теперь разберет.
Когда Верш совсем окреп, купец продать его попытался. Приводил господ в шелковых одеждах да с покрытыми головами. Один явился с дочерью, увидев которую бог дар речи потерял. В душе искра загорелась, желанием жгучим снова и снова любоваться на красавицу. Если раньше трепыхался он, не позволял лица касаться, кусал пальцы, то теперь сам рот открыл, показывая два ряда ровных белых зубов, которым богатый царь бы позавидовал.
Незнакомца легонько локтя батюшки коснулась, тот сразу покупку оформлять начал. Так Вершитель в дом Элизиры попал. Юная девушка увлекалась рисованием. И прибывший из-за моря купец с необычным товаром, который идеально вписался в нарисованный пейзаж, пришлись, как нельзя кстати.
Бог подолгу сидел напротив девушки, увлеченной живописью, и рассматривал ее карие с зеленцой глаза. В них плескался прибой, бушующие волны и морская пена. Тонкие руки тянулись за лежащей на столике рядом кистью. Элизира, задумавшись, всегда слегка покусывала деревянный кончик, отчего нижняя губа казалась чуть больше верхней. Жар внутри Вершителя сбивал дыхание и вызывал дрожь в теле.
Юноша поднял руку и вытер со лба выступивший пот, девушка подскочила. Запищала, потому что криком тонкий мягкий голос назвать нельзя. Но бог ничего не понял из незнакомого языка. С магией и божественной силой ушло и понимание чужой речи. Чем больше чувств и эмоций он испытывал, тем человечнее становился, тем больше запретов нарушал. С блажью бога росло и не спокойствие в мире, но о том Вершитель думать не желал. А со временем начал забывать о прежней жизни. Роль бога казалась ему сном. Неужели он добровольно забыл мудрость, что тысячелетиями копилась внутри?!