Проклятые коты, острые мечи и жестокая магия
Шрифт:
Тем временем, Валик вышел из ступора. Узрев то, что творилось вокруг, он хотел немедленно сбежать без оглядки, как вдруг прямо рядом с ним раздался крик Джеральда. Тот тоже был рядом. Его, замотанного в щупальца, зажало между ног у статуи. Он тоже отчаянно пытался освободиться, но не мог.
— Валик помоги! Я же тебя спас, жизнью рисковал, чтоб тебя вытащить! — продолжал отчаянно кричать ему Андрей.
— Тысячу золотых лап! Освободи меня и я дам тебе кучу денег! — заорал Джеральд ещё громче.
Валик, собравшийся уже было смыться в портал, внезапно остановился. Его глаза нерешительно забегали. Он посмотрел на портал выхода, потом на Джеральда,
Наёмник громогласно проклинал Валика всеми возможными способами. Из-за него путь к спасению был потерян! Судя по всему, история наёмника оборвётся здесь и сейчас. Но по крайней мере он жил по чести, а не как скотина…
Тем временем, какофония набирала обороты. Тысячи существ падали в бездонный желудок. С очередным рывком каменная рука статуи, за которую держался Андрей, оторвалась. После этого наёмника, прямо вместе с этой рукой, стрелой понесло в сторону разверзнутой пасти. Огни, оставленные Ирис, гасли один за другим, отчего вокруг становилось всё мрачней и мрачней. Отличные декорации, чтобы сгинуть навеки.
Осталось три огня, и Андрей полетел прямо в зубастую глотку. Затем он звонко плюхнулся в зловонную жижу желудочного сока. Попав в неё, он тут же ощутил, как его ранки начинает пощипывать. Очевидно желудочный сок твари начал действовать. Наёмник прикинул, что с такими темпами его кожа раствориться спустя пару минут. При этом, он ощущал себя, словно в болоте. Его засасывало всё глубже, и только невероятная сила и неугасимое желание бороться не давала ему погрузиться окончательно и остаться без воздуха. Осталось два огня.
Он подплыл к краю брюха, найдя место, где ещё недавно была дыра, но она так сжалась мышцами твари, что полностью исчезла. Наёмник попытался вставить туда руку статуи, работая, словно рычагом, но всё было тщетно. Стенки были настолько прочными, что рука сломалась. Взобраться вверх тоже не получалось. Скользкая поверхность не оставляла никаких шансов. При этом она была настолько прочна, что даже нож сломался. В отчаянии наёмник вызвал булаву, после чего начал бить по стенкам желудка чудища. Те проминались, словно резиновые, но лишь чуть-чуть. Тление тоже не помогало. Его мощность была слишком смехотворна. Такими темпами он тысячу раз будет переварен, пока прожжёт себе путь наружу. Остался последний шарик света.
Всё вокруг погрузилось во мрак. Андрей чувствовал, как нестерпимо щиплет глаза. Его одежда начала расползаться, язвы на теле ширились. Боль была нестерпимой. Не в силах бороться, он всё же погрузился в зловонную жижу, булава выпала из его онемевших рук. Его несло всё вниз и вниз, туда, где обитало забвение.
"О нет, только не снова…" — подумал он. Он сам не понимал, почему так подумал. Он не помнил, чтобы когда-то умирал.
Последний свет погас. Вокруг были лишь первородная тьма и… стук сердца. Внезапно Андрей понял, что это не его сердце. Это сердце монстра. Оно билось во мраке где-то рядом. Наёмник лежал в толще желудочного сока, почти мёртвый, прислонившись к стенке желудка. Он чувствовал, что сердце твари прямо за его спиной, за стенкой. Нужен лишь один разящий удар. Но у него не было ничего, чем можно было его нанести.
— Я не помру так просто! — глаза Андрея под закрытыми веками сверкнули решимостью. Он не даст себя сожрать, по крайней мере не за просто так! В минуту отчаяния он вспомнил про кольцо-щит — необычный и почти бесполезный артефакт. Его принцип действия был древним и грубым и казался неэффективным. Кольцо потребляло кучу энергии, но его щит нельзя было сломить. Андрей не мог вызывать большого щита, чтобы укрыться за ним. На это его сил попросту не хватит. Но что если наоборот сделать щит очень маленьким?
Сконцентрировавшись, он призвал тоненький кусочек защитного поля. Оно было крохотным, не больше ладони. Щит послушно плавал в полуметре над рукой, когда Андрей снова сосредоточился. Щит снова уменьшился. Теперь он был толщиной с ножку от столика. Но и этого тоже было мало. Наёмник напряг все мысли. Он не замечал ни дикой боли, ни того, что его лицо, да и всё тело истекало кровью. Он представил свою ярость, свою атаку, заключённую в тонкое лезвие, похожее на кинжал, или что-то более тонкое и острое! Теперь его щит стал иглообразным трёхгранным клинком. Яростно сжав зубы, Андрей что было мочи вонзил его в то место, где чувствовал сердце монстра. Словно в масло, игла ушла в глубину мерзкой белёсой плоти и пронзило сердце насквозь. Тварь истошно завизжала. Мир заходил ходуном, а в желудок полилось больше желудочного сока, в попытке растворить неугомонный обед, но всё было тщетно. Найдя выход своей ярости, наёмник раз за разом поражал сердце чудища, и скоро монстр, издав последний протяжный рёв, недвижимо рухнуло на камень. На этот раз навсегда.
Дыра в его боку снова открылась и обожжённый наёмник вывалился наружу. Он был практически мёртв. Его глаза закатились. В это время монстр, погибший рядом с ним, вспыхнул жутковатым тёмно-синим огнём. Пламя полыхало всё ярче. Горело всё. Горело чудище, горели гусеницы, горел и сам Андрей. Постепенно пламя превратилось в огромный крутящийся на платформе смерч. Его, чудище и остальных закружило в вихре огненного уничтожения.
В это время сознание Андрея улетало всё дальше. Он видел горы, ущелья и долины. Они проносились под ним, словно он был быстрокрылой птицей. Неизвестно, сколько это длилось, но внезапно птица оказалась над одной из гор, после чего камнем рухнула вниз. Сначала на гору, потом ниже, сквозь земную толщу, тайные туннели, скрытые в земле много веков назад, мимо обитающих там магических автоматов и затем в гигантскую чёрную комнату.
Внезапно лежащее во тьме тело наёмника открыло глаза и сделало судорожный вдох.
Глава 17: Про разьярённого магического батю
Чуть раньше.
На поверхности, на одном из склонов горы, была небольшая лесистая долина, окружённая скалами и утопающая в густом папоротнике. Меж камней и растительности протекал неглубокий ручей, а воздух полнился сыростью и запахом перегноя.
Под толстым слоем перегноя и опавшей листвы проглядывались верхушки трёх древних столбов. Они пребывали в забвении многие века, как вдруг с яркой вспышкой меж ними, разметав листья и землю, возникла котолюдка. Ощутив под ногами почву и увидев дневной свет, она чуть не расплакалась от счастья, после чего принялась осматривать окрестности, всё ещё глубоко дыша от пережитого.