«Проклятые вопросы» Великой Отечественной. Утерянные победы, упущенные возможности
Шрифт:
Штауффенберг приветствовал Гитлера и поставил портфель на пол, прислонив его к правой ножке стола, немного поговорил с генералом Буле и вышел из помещения к узлу связи под предлогом необходимости разговора по телефону с Берлином. За это время обсуждение вопроса о положении на Южном фронте закончилось, и Гитлер подошел к середине стола, где находилась карта Центрального фронта. В это же время генерал Буле вызвал Штауффенберга, так как хотел ему передать какие-то распоряжения. Полковник Брандт, которому мешал портфель Штауффенберга, просто оттолкнул его ногой и не стал передвигать, поэтому бомба так и осталась рядом с фюрером.
Когда Гитлер наклонился над столом, а Буле также подошел к этому столу, последовал взрыв. Гитлер был буквально разорван на куски, погиб стоявший рядом с
Немедленно после взрыва Штауффенберг, Фелль-гибель и Хефтер выехали на автомашине на аэродром, не узнав подробности о результатах произведенного покушения. Но настоящий хаос в Германии начался, когда стало известно об успехе покушения. Как немедленно выяснилось, менее всего были готовы к успеху операции «Валькирия» сами заговорщики. После убийства Гитлера планировалось сформировать временное правительство: Бек должен был стать главой государства (президентом или монархом), Герделер — канцлером, Витцлебен — Верховным главнокомандующим. Задачами нового правительства были заключение мира с западными державами и продолжение войны против СССР, а также проведение демократических выборов внутри Германии. Герделер и Бек разработали более подробный проект устройства новой старой Германии, основываясь на своих монархических взглядах. В частности, они полагали, что народное представительство следует ограничить (нижняя палата парламента будет формироваться в результате непрямых выборов, а верхняя, в которую войдут представители земель, — вообще без выборов), а главой государства должен быть монарх. Помилуй бог, какой монарх?! Возвращение Гогенцоллернов на престол было форменным вздором, никто их не понял бы и не принял. Это лишь еще раз подтверждает определение заговорщиков как вечно вчерашних. Точно таким же вздором выглядела и попытка заключить мир на Западе, чтобы продолжить войну на Востоке. Если с Германией не желали вести переговоры в 1943 году, то летом 1944-го это было невозможно в принципе.
То, что последовало дальше, описать сложно, хотя, между прочим, имелся вполне реальный исторический прецедент. Это произошло в другом государстве, которое, как и гитлеровская Германия, было империей одного человека. Мы говорим, разумеется, о мятеже генерала Мале. В октябре 1812 года он бежал из тюрьмы и единолично с помощью фальшивых бумаг сумел убедить гарнизон Парижа в том, что Наполеон погиб в России. В результате Мале выбрал сам себя председателем сената и главой Франции, мимоходом арестовав министра полиции Савари. Военный министр генерал Кларк бежал из Парижа, префект департамента Сены граф Фрошо подчинился Мале. Но все закончилось так же быстро, как и началось. Во время визита в штаб-квартиру военного правительства Парижа он был схвачен благодаря решительности шефа батальона (майора) Секуан де Лаборда. И тем не менее полдня бывший заключенный правил Францией. При всей анекдотичности этот случай очень хорошо показал, насколько хрупкой является империя одного человека, настоящий колосс на глиняных ногах, готовый рухнуть при первом же толчке. Тем более что положение Франции осенью 1812 года очень сильно напоминало положение Германии летом 1944 года.
Во всяком случае, происходившее в Берлине очень сильно напоминало парижские события. Когда Штауффенберг прибыл к командующему армией резерва генералу Фромму и попытался его убедить подписать приказы войскам, чтобы привести в действие план «Валькирия», Фромм начал медлить и мямлить. Спешно вызванный по телефону фельдмаршал Витц-лебен не сумел убедить его, Фромм вполне резонно заявил, что не собирается подчиняться отставному офицеру. Участник заговора генерал Ольбрихт сумел поднять по тревоге батальон пехотной школы и занять Дом радио, чтобы обеспечить передачу программного заявления, один взвод был направлен на помощь Штауффенбергу.
Охранный батальон под командованием майора Ремера отправился нейтрализовывать министров, хотя сам майор о заговоре даже не подозревал. Он просто исполнял приказ, как и положено нормальному немецкому офицеру. Однако дело застопорилось на первом же министре — докторе Геббельсе, все-таки колченогий Йозеф недаром руководил Министерством пропаганды. Он сумел переубедить майора и остался на свободе, но сам не знал, что делать дальше, так как по линии связи СС из «Вольфсшанце» сообщили, что Гитлер мертв.
События понеслись прихотливым зигзагом. Ольбрихт и Штауффенберг подняли по тревоге учебные танковые роты в лагере недалеко от Берлина и приказали им выдвигаться в столицу «для подавления мятежа, поднятого войсками СС». Но глава СД Каль-тенбруннер, узнав об успехе покушения, поднял по тревоге караульный батальон дивизии СС «Адольф Гитлер». В результате танкисты столкнулись с эсэсовцами, и начался бой, причем каждая из сторон была искренне убеждена, что сражается с заговорщиками. Давно и тщательно скрываемая неприязнь между войсками СС и вермахтом вспыхнула, точно сухое дерево.
Одновременно с этим командующий войсками в оккупированной Франции генерал Штюльпнагель отдал приказ об аресте представителей СС, СД и гестапо в Париже. Это оказалась самая успешная операция 20 июля, без единого выстрела было арестовано 1200 человек, включая руководителя СС в Париже генерал-майора СС Карла Оберга. После этого Штюльпнагель помчался в штаб командующего Группой армий «Д» фельдмаршала фон Клюге, чтобы убедить его присоединиться к заговору, начать активные действия против верных покойному фюреру частей СС и открыть фронт англо-американским войскам. Но и здесь активный участник заговора столкнулся с пассивным неповиновением, Клюге не хотел принимать ни ту, ни эту сторону, отговариваясь сложным положением на фронте.
По мере того как известие о смерти Гитлера распространялось по Германии, страна постепенно превращалась в большой сумасшедший дом. Командующий Группой ВМС «Запад» адмирал Кранке, штаб которого также находился в Париже, приказал подчиненным ему морским подразделениям направить часть сил в Париж для подавления мятежа. Не мог остаться в стороне Герман Геринг, который своей властью остановил переброску в Италию 20-й штурмовой дивизии Люфтваффе и приказал ей готовиться к наступлению на Берлин, одновременно подняв по тревоге части зенитных дивизий, развернутых вокруг столицы. В конце концов, пока еще не был отменен указ Гитлера о том, что его официальным преемником является рейхсмаршал. С этим был категорически не согласен Генрих Гиммлер, который решил, что наконец-то настал его час, тем более что его Ваффен СС пылали желанием показать армейским изменникам, кто чего стоит. Но единственное, что он сумел найти сразу, — это остатки 9-й панцер-гренадерской дивизии «Гогенштауфен», которые после понесенных потерь были сведены в один полк. Все-таки войска снимать с линии фронта Гиммлер не решился, зато, вспомнив историю формирования дивизии «Тотенкопф», он приказал немедленно мобилизовать охрану концлагерей.
В результате сложилась следующая ситуация. В самом Берлине и вокруг него шли вялые стычки между частями армии резерва, которых поддержала полиция, выполнявшая приказ генерала Небе, примкнувшего к заговору, и частями СС. С северо-запада из Дании на Берлин начала наступать 20-я штурмовая дивизия Люфтваффе. С запада, с границы с Францией, наступала дивизия СС «Гогенштауфен», по дороге присоединяя к себе солдат «черных СС». Сводный полк моряков адмирала Кранке двигался на Париж, который готовилась оборонять 116-я танковая дивизия, направленная туда по приказу Клюге, который оказался, что называется, на горячей сковородке. Дело в том, что его подчиненные — командующий 5-й танковой армией генерал Эбербах и командующий 7-й армией обергруппенфюрер Хауссер — смотрели друг на друга точно волки, и здесь вырвалась наружу неприязнь между СС и вермахтом!