Проклятый дар
Шрифт:
Кабинет был под стать хозяину, такой же лощеный и безупречный, с красующимися на стенах дипломами, с портретом Юнга в красном углу, с лаконичной офисной мебелью и белыми жалюзи на окнах. Даже странно, что при кажущейся любви ко всему яркому и веселому, настраивающему на позитивную волну, свою личную территорию главврач обустроил так вот просто и даже блекло. Может, устал от внешней радости?
– Я вот о чем хотел с вами поговорить, дружочек. – Доктор Джекил вальяжно раскинулся в удобном кожаном кресле и снисходительно поглядывал на Матвея, ерзающего на жестком и чертовски неудобном офисном стуле. – Мне хотелось бы понять,
– В каком смысле – что привело? – спросил он озадаченно.
– Видите ли, э… к сожалению, не помню, как вас зовут…
– Матвей Сергеевич.
– Видите ли, Матвей, – отчество этот гад намеренно пропустил, – я ведь в некотором роде профессионал и в людях разбираться умею.
– Даже в психически здоровых? – с наивной улыбкой уточнил Матвей, которому этот разговор нравился все меньше и меньше.
– А кто сказал, что в нашем мире есть хоть один стопроцентно психически здоровый человек? – Доктор Джекил растянул губы в вежливой усмешке. – При желании патологию можно найти у каждого.
– При чьем желании? – От слов Стешко и его гаденькой усмешки вдруг повеяло развитым коммунизмом с его принудительной психиатрией.
– Это я образно выражаясь. – Главврач пожал плечами, достал из ящика стола жестяную коробку монпансье, сунул несколько конфеток в рот, а жестянку придвинул Матвею. – Угощайтесь, дружочек.
Вот сейчас за «дружочка» Матвей был готов набить этому самодовольному уроду морду, но взял себя в руки, вспомнив о том, что им с Галкой просто до зарезу нужны деньги. Надо просто не забывать, что перед ним типичный манипулятор, и не позволять втягивать себя в эти непонятные психиатрические игры.
– Спасибо, Егор Васильевич, вы очень любезны. – Монпансье было таким кислым, что свело скулы. Или это не от монпансье?.. – Так что конкретно вас интересует? – Проглотив превратившуюся в серную кислоту слюну, Матвею удалось даже улыбнуться.
– Меня интересует, что такой интересный и образованный молодой человек делает в таком неинтересном месте, как моя больница. – Доктор Джекил смотрел поверх стильных очочков, и взгляд его Матвею очень не нравился.
– Обстоятельства, Егор Васильевич. – Парень неопределенно развел руками. – Вынужденные обстоятельства.
– Обстоятельства какого характера? – продолжал допытываться главврач.
– Личного. – Матвей разгрыз конфету и не смог удержаться от мучительной гримасы. – Семейного, если хотите.
– То есть вы у нас, так сказать, транзитом?
– Однозначно. Как только обстоятельства изменятся…
– …Вы нас покинете, – закончил за него главврач.
– Покину. – А что ж кривить душой и врать такому-то проницательному человеку?! Неделька-другая – и, даст бог, Матвей забудет это неприятное место как страшный сон. – Но, уверяю вас, на качестве моей работы этот факт не отразится никоим образом, – поспешил он заверить доктора Джекила. Все-таки недельку-другую ему нужно продержаться, и незачем наживать таких влиятельных врагов.
– Вы, наверное, студент? – Стешко сдернул очки с узкого, почти лишенного ноздрей носа, старательно протер стекла замшевой тряпицей и, не дожидаясь ответа, продолжил: –
– Вы поразительно проницательный человек, Егор Васильевич.
– И ваши личные обстоятельства явно финансового плана? – Главврач удовлетворенно кивнул. – Вы лудоман?
– Простите, кто я? – растерялся Матвей, который до сего часу свято верил, что внешность у него самая благопристойная и не намекающая ни на какие порочные пристрастия.
– Лудоман – игрок, азартный человек. Я таких по глазам вижу. Вы же и мою клинику выбрали не просто так, а из-за этого вот драйва, из-за потребности в адреналине. Ведь я просто уверен, что вы, дружочек, могли найти работу попрестижнее.
Насчет азарта это он прямо в точку! Матвей покаянно покачал головой. И про стесненность в финансах тоже в точку. Просто не психиатр, а ясновидящий!
– Вы, наверное, сейчас гадаете, зачем это я вас вызвал? – На лощеной морде главврача расцвела обаятельная улыбка. – А к тому, что вы, дружочек, у меня на заметке и терплю я ваше присутствие исключительно из-за кадрового голода и тотальной нехватки младшего медицинского персонала. Но имейте в виду, если только… – Что именно «если только», он не договорил, многозначительно помахал пальцем перед носом у Матвея. – Уволю без малейшего сожаления, с волчьим билетом!
О как! Прямо с волчьим билетом! Это чем же он так не угодил надежде отечественной психиатрии?! Уж точно не своей потенциальной склонностью к азартным играм. Вывод напрашивался один-единственный: считающий себя альфа-самцом доктор Джекил не желал пущать на свою территорию конкурента. Проще управляться с безответными, потерявшимися и спившимися, чем с теми, кто еще не растерял самоуважение и не пропитался старательно культивируемым в этом убогом месте чинопоклонством.
Матвею хватило всего нескольких недель, чтобы понять – Стешко в больнице боятся все, от врачей до сестры-хозяйки Тихоновны. Вот даже странно – вроде в облике главврача нет ничего злодейского, вроде бы с виду милейший и добрейший юноша, но копни поглубже, и вся его сволочная суть прямо перед глазами. Худший тип руководителя, из породы тихушников, тех, кто мягко стелет, да жестко спать. Даже почти ко всему равнодушный Петрович еще в первый день знакомства предупредил Матвея, чтобы с главным не задирался, вел себя тише воды, ниже травы. Конечно, это в том случае, если работа ему дорога. Матвею работа была дорога, в некотором смысле даже очень, поэтому под пронзительным взглядом доктора Джекила он вполне правдоподобно смутился и даже, кажется, покраснел.
Наверное, подобное смирение главврача удовлетворило, потому что он сунул свои кислючие леденцы обратно в стол и сказал, уже не глядя на Матвея:
– Рад, что мы достигли консенсуса. Это значительно облегчит жизнь. – Чью именно жизнь, он уточнять не стал, видимо, считая это вполне очевидным. – Свободны!
Матвей не без радости вскочил с неудобного, ну точно пыточного, стула и уже направился к двери, когда доктор Джекил вдруг его окликнул:
– И еще один момент, дружочек… – Он многозначительно откашлялся. – В моей клинике все пациенты находятся в равных условиях, а если у кого-то и есть особые привилегии, то даровать их могу только я один.