Проклятый дракон
Шрифт:
— Я прекрасно помню, как твои ближайшие советники навязывали меня тебе, орали, что вам катастрофически не хватает вливания новой крови, потому что каждое новое поколение стало рождаться слабее предыдущего… И это не говоря о новых политических связях. Вам-то плевать, что Падшие по сути это изгнанный народ, но вы так же хорошо знаете нашу силу, и как наша кровь может повлиять на вас. И пусть родить дракона я не смогу, но здорового и сильного эльфа, почему бы и нет? Магически одаренного, более развитого физически, чем все остальные его соплеменники: не это ли мечта для правителя иметь таких сыновей? А помнишь, что ты тогда ответил на совете?
Мидхир замер, как изваяние и молчал, как будто этим еще можно было что-то исправить. Я тонко улыбнулась:
— Ты сказал, что влюбленная княжна это прекрасно развлекает сердце, но худосочные тела эльфиек греют тело. Куда мне, не такой изящной, как эльфийки, женщине, угнаться за такой красотой?
Мидхир не выглядел удивленным, скорее раздосадованным. Я прекрасно видела, как в нем бьются тяжелые мысли и он старается придумать, как сейчас можно выкрутиться.
— Я так и понял, что ты подслушала ту ерунду, но ты должна понимать…
Вот это уже точно нет. Я давно никому и ничего не должна. Вообще. Не желая слушать оправдания, я грубо перебила своего бывшего возлюбленного:
— Подслушивают, это когда что-то специально для этого делают. А вы даже не пытались разговаривать тихо. Подразумеваю, старейшины и сейчас использовали те же самые доводы. Лучше моя кровь, она выше цениться, чем у Силье.
— Вивиана, это все лирика, — решительно отбросив маску обаятельного мужчины, который очарован женщиной, несколько раздраженно проговорил Мидхир, — но мы с тобой росли в таких условиях. Так что мы не имеем прав жить для себя, как тот же ремесленник или солдат. Мы от рождения лишены собственной судьбы.
— Нет, Мидхир, это ты ее лишен, а вот у меня она есть. Иначе сейчас все было бы совсем по — другому.
— У меня и правда нет, — твердо глядя мне в глаза, прошипел он, — и не будет. Я родился править, развивать и защищать свой народ. Это они могут и должны любить, а мне, как правителю, это условие, чтобы зачать наследника не требуется. Подумай и ты о своем народе: он вымирает.
— Мидхир…
— А что ты так яростно смотришь на меня, правда глаза колет? Ты можешь сейчас выступать как благородный обличитель, но когда тебе кто-то что-то говорит, уже не нравится?
А кому бы это могло понравиться? Иногда мне кажется, что я стала слишком человеком. По крайней мере, раньше чужие эмоции меня не сильно трогали, потом что тщательно следила за своими.
— Выйдя за меня замуж, твой народ смог бы выйти из вакуума, многие создали бы семьи с эльфами. Да, драконов вы и правда, не родите, но продолжитесь хотя бы в нашей общей крови. Хотя бы подумай о благе для своих подданных.
Такое впечатление, что женщины моего народа — племенные кобылы, а я должна думать, как бы удачнее их скрестить с кем-то!
— Даже если бы я решила подумать об этом всерьез, то ничего бы не вышло.
— Почему?
— Дед лишил меня всех регалий.
Мидхир весело расхохотался:
— Это все ерунда и ты сама прекрасно об этом знаешь. Мы не так давно общались по кристаллу связи, и он знает, что ты жива и рад был бы все исправить, но не знает как. Твоему народу тяжело без своей княжны.
А вот это уже было более стоящей информацией, чем слышать о том, что я должна рожать эльфийскому правителю маленьких наследников.
— Так что ты скажешь?
Тон Мидхира снова неуловимо изменился. Ласково проведя по щеке, он тепло улыбнулся, блеснув жемчужно-белыми зубами:
— Вивиана… Я обещал всегда любить тебя и поверь, я от своих слов не отступался, чтобы тебе про меня не говорили. Скажи мне да, я не буду тебя торопить. Напротив, если ты хочешь поговорить с дедом, я подожду тебя из Дивногорья, пока ты будешь решать там свои дела.
Если в серых глазах, как в море, можно было бы утонуть, я бы сейчас это сделала. Не потому что жить без них невозможно, а чтобы не мучиться. Я ведь все это уже когда-то слышала, а что в итоге?..
«Он лежал у меня на руках и уже не силясь улыбаться, умирал. Для того, чтобы это понимать, не надо было быть одаренным врачевателем. Болезнь настигла его всего несколько дней назад, когда я приехала с учебы на каникулы к нему во дворец. Ох и закатил мне тогда деде скандал, чтобы я даже думать не смела о Мидхире. Говорил, что он продаст меня при первой же возможности. Что весь прославленный народ Туата де Данан не считается ни с чем, кроме собственной выгоды. И мне с моей наивной детской верой в искренность и порядочность у них в землях делать нечего. Но я все равно поехала, высказав деду все, что дума о его ограниченном мышлении и поторопилась к самому важному существу на свете. А когда я приехала, он уже умирал.
Врачеватели сразу сказали, что это неизвестная лихорадка и раз они, прозванные людьми духами природы, бессильны ему помочь, но никто не сможет. Отец Мидхира горевал спокойно, с достоинством осознавая, что никакие деньги уже не помогут. И позволил ему уходить… Не смогла с этим мириться только я. Может опять же в силу своего возраста или потому, что эта потеря была для меня первой и я просто не осознавала, что можно опустить руки.
— Мидхир…
— Вивиана… — слабо прошелестел будущий правитель лесного народа, — ничего не надо говорить, просто посиди рядом… Я вообще не хотел, чтобы ты приезжала и в тот день, когда Мидас, главный лекарь отца вынес мне приговор, я даже написал тебе прощальное письмо. Жаль ты не успела его получить, приехала вечером…
Ощутив обиду за подобные слова, я даже головой тряхнула, чтобы отогнать некстати лезущие мысли. Если я не так, кто в радости и горе, тогда вообще в чем был смысл всего этого? Неужели дедушка все же оказался прав?
— Ты меня разлюбил?
Белое, какое-то восковое, осунувшееся лицо Мидхира исказила гримаса боли. Внутренне ругая себя за глупость и эгоизм, я попыталась забрать часть его боли себе, но он отодвинул мои руки, прерывая, таким образом, контакт, так необходимый для подобной манипуляции.