Проклятый горн

Пехов Алексей Юрьевич

Гертруда писала письмо в Братство, и снежно-белое, остро заточенное перо выводило на бумаге ровные, аккуратные буквы. Я не видел девушку с зимы и теперь любовался белыми завитками волос, лежащими на ее изящной шее. Она покосилась на меня, чуть улыбнулась, но ничего не сказала, продолжая работать. На пальце колдуньи все еще было костяное кольцо, которое я подарил ей в лесной избушке. Я сам себе с удивлением признался, что мне приятно видеть его.

– Давно Пугало с тобой? – спросил я.

– Пришло

неделю назад. Сперва сильно меня перепугало, я думала, с тобой что-то случилось. Из него же слова не выжмешь.

– Я рад, что оно вернулось.

– Ну… не сомневалась, что рано или поздно это случится. – Гера витиевато расписалась под письмом, дунула на него, и буквы поползли по бумаге, изменяясь, путаясь местами, складываясь в сложный шифр. – Оно привязано к тебе не меньше, чем ты к нему.

Мы с Пугалом одновременно возмущенно посмотрели на нее, но не стали отрицать очевидное.

– Что совет по поводу него делает?

– Если честно, то ничего. Кроме магистров, никто не знает настоящей причины смерти законника. Они оставили бревно плыть по течению, надеясь, что оно рано или поздно само утонет. Никто специально не станет гоняться за твоим одушевленным. Из-за событий, творящихся на востоке, Братство занимается более важными делами. Меньше чем через год, если мор не остановится и начнет шествие по странам, мы с ног собьемся, отлавливая темные души и отправляя в рай светлые. Говорят, в этот раз будет ускоренный выпуск.

Я нахмурился:

– Выбрасывать к темным душам недообученных детей глупо. Они не заткнут дыры, а лягут в первом же сражении.

– Ну я за это не голосовала, если тебе так легче. – Девушка изящным движением сложила бумагу пополам, убрала в конверт и начала шептать заклинание, создавая магическую печать, которая уничтожала запись, если письмо открывал человек, которому не было предназначено послание. – Утешает то, что одних юнцов никто не отпустит. Они будут действовать в паре с более опытными стражами. Людвиг…

Гертруда помолчала:

– Я рада, что ты вывел Стенена на чистую воду. Очень жалко Шуко.

Я кивнул. Говорить тут было не о чем.

– В совете магистров еще никогда не было такого кризиса. – Она села рядом со мной. – Несколько кресел до сих пор пустуют, Мириам добровольно отказалась от власти, Павел сделал то же самое и отдал бразды правления Николет.

– Уж она-то справится. Я уверен.

– Справится. Но мы теряем время, а Орден после гибели своих в Арденау наседает на нас. Повезло, что я в тот момент была в Риапано и успела поговорить с ди Травинно раньше законников.

Я приобнял ее:

– Он на нашей стороне?

– Кто может сказать такое о кардинале? – невесело ответила та. – Он на стороне Церкви и собственных интересов. Сейчас ему невыгодно ослаблять нас, ди Травинно прекрасно понимает, что в ближайшее время мы будем единственной сдерживающей силой для многочисленных темных душ, которые всегда появляются во время эпидемий. Рубить нас под корень – это обречь на гибель сотни беззащитных людей. Тем более мы самостоятельно решили проблему со Стененом и не выносили сор во двор.

– Но Орден не в восторге.

Ее красивые губы стали жесткими, а голос ядовитым:

– Ты даже себе не представляешь насколько. Хоть на словах все чисто, но они всегда отличались паранойей. Напрямую стражей никто не трогает, но на северо-востоке, где власть Риапано далеко, нам то и дело вставляют палки в колеса. Что? – Она по моим глазам поняла, что я хочу о чем-то спросить, но не решаюсь.

– Кристина. Ведь ты знала, что это она стоит за смертью Хартвига.

Колдунья вздохнула, и в ее глазах появилась искренняя печаль.

– Почему, ты думаешь, я не хотела говорить тебе? Все случилось настолько быстро… Мириам действовала, ни с кем особо не советуясь. Она вечно гребет жар чужими руками.

– Твоими руками она тоже загребла достаточно. Я ведь только недавно понял, почему ты стала магистром. Могла бы рассказать мне.

Гертруда ничего не уточнила, лишь пожала плечами:

– Я знала, что рано или поздно ты поймешь. Не хотела тебя расстраивать еще сильнее.

– Прости меня.

– За что? – удивилась она, и Пугало пуще прежнего начало прислушиваться к нашему разговору.

– Из-за меня ты навесила на себя все это. Я ведь помню наши разговоры. Ты никогда не желала кресла в совете.

– Ну, это скорее всего была мечта моего отца, – усмехнулась та. – Раз уж у него не получилось сделать меня герцогиней. Но извиняться тебе не за что. Я не жалею, что так все случилось.

– Мириам вынудила тебя войти в совет, просто поставила перед фактом. Ей было выгодно это. У твоего дяди имелся шанс стать Папой, и ты, как его племянница, укрепила бы авторитет Братства, усилила наши позиции в Риапано. И моя учительница разыграла беспроигрышную комбинацию. Обещала, что меня не тронут, если ты согласишься вступить в совет. Вот почему тебя вызвали в Арденау из Солезино.

– Да. Все верно. Только мое служение Братству взамен на твою жизнь это такая малость. Как я уже сказала, ни о чем не жалею. – Она прижалась лбом к моему лбу. – Не самое худшее, что могло случиться.

В дверь громко постучали, и раздался голос Львенка:

– Эй! Вы там готовы к делам?

Я отпер замок, впуская его.

– А где старая заноза? – огляделся мой товарищ.

– Гуляет по городу.

– Магистр, мне понравился тот клубок листьев. Не одолжишь парочку? Буду глушить плохих людей, как рыбу.