Проклятый город
Шрифт:
Риттер по-настоящему задергался и попытался вырваться, лишь когда на улице увидел, что их ожидает не полицейский автомобиль, а какая-то задрипанная тачка из проката. И значит, предстоит ехать не в родное полицейское управление, где ждет ласковый и на все готовый адвокат, а… совершенно неизвестно куда!
Дергался же он зря: только получил очередной болезненный тычок и мигом оказался на заднем сиденье, пристегнутый наручниками к своему все еще бессознательному охраннику.
Автомобиль двинулся. Дьюэйн крутил баранку, внимательно следя за дорогой. Барнаби сидел, полуобернувшись назад и
Риттер лихорадочно завертел головой, оценивая обстановку. Лицо его посерело.
— Слышь, Барнаби… Ты чего?..
Барнаби рассмеялся весьма неприятным смехом.
— Это же… незаконно! — запротестовал Голландец.
— Законно. Для тебя законно, крыса. Ты меня выгнал из одной полиции… Что ж, я записался в другую. Ты, сучье дерьмо, арестован, и тебя ждет то, что тебе полагается. И без твоих ушлых адвокатов.
Риттер обалдело шарил взглядом по лицам полицейских.
— Другая полиция? Какая?! Ка… какого города? Куда…
— Твоего родного города, Риттер. Проклятого города.
Дьюэйн покружил по улицам, убедился, что к ним не привязался хвост, после чего направил машину в район складов. Он приблизился к мрачной махине одного из заброшенных корпусов, объехал его дважды, остановился в тени. Оба полицейских вышли.
— Приехали, Риттер, — рыкнул Барнаби. — Выметайся!
Дьюэйн осветил заднее сиденье: Риг уже слегка очухался и вяло шевелился. Выходить бандитам, определенно, не хотелось, но Барнаби в качестве повторного приглашения молча ахнул Риттера дубинкой по ногам. Тот поспешно выскочил, волоча своего охранника.
— Слушай, капитан, давай уладим все полюбовно. Получишь свою работу… — Риттер попытался говорить рассудительно, как говорят с буйным сумасшедшим.
— Работу мне даришь, гнида… — очень негромко произнес, почти прошептал, Барнаби. И ударил — тоже совсем легко, но точно: Риттер потерял равновесие и рухнул, потянув за собой Бича.
Горилла всей массой грохнулся на шефа. Из-под тяжелой туши телохранителя послышалось нечто вроде сдавленного писка. «Кры-ыса», — почти любовно пропел Дьюэйн, поддел одного и другого сапогом под ребра, принуждая подняться.
Барнаби тем временем направился к еле заметному на фоне стены прямоугольнику двери. Неверный свет единственного уличного фонаря, в отдалении качавшегося на ветру, кроил из силуэта капитана жуткую сказочную фигуру.
— Не надо шефа сердить, — задушевно посоветовал Дьюэйн, подталкивая Большого Голландца следом за капитаном, — он пока что в духе, но это может легко измениться.
Риттер содрогнулся, восприняв угрозу вполне серьезно, и побрел, куда велено.
Размеры внутренних помещений склада угадывались по гулкому отзвуку шагов в темноте. Увидеть можно было лишь пятно света, вихляющее по полу впереди Барнаби. Миновали какие-то пыльные залы, через которые была вытоптана дорожка следов; по узкой лестнице — фонарь иногда выхватывал обрывки паутины на железных перилах — спустились в подвал. Барнаби пошарил по полу и поднял тяжеленную крышку люка. Постучал по краю дубинкой — дыра отозвалась противным заупокойным отзвуком.
Дьюэйн снял с пленников наручники, и Барнаби ткнул Риттера в бок своим орудием:
— Сам полезешь или помочь?
Вниз,
Встал перед гангстером, ухмыльнулся.
— Вот, Риттер, ты в гостях у новой полиции. У копов Проклятого города. Как тебе тут нравится?
Свет фонаря скользнул по двум новым фигурам.
— Все нормально? — спросил Дьюэйн.
— Лучше не бывает, — отозвался Галлаген. — Пошли.
И он двинулся сам, не оборачиваясь. Остальные потянулись следом — пленники в середине группы. Они шли по кирпичной трубе около двенадцати футов в диаметре. Это было нелегко: вогнутый пол, покрытый скользкой слизью, преподносил сюрпризы. Посередине, в скачущем пятне света, можно было разглядеть тонкий ручеек. Дампы горели лишь кое-где и давали возможность рассмотреть только грязные стены. Да еще несколько раз можно было видеть проносившихся с пронзительным писком крупных летучих мышей.
Вдруг Бич взвыл:
— Ы-ы-оу! Меня кто-то уколол! Ножом! В лодыжку!
— Зубами, — подсказал Барнаби. — Канализационные крысы. Здоровенные, заразы. Надо кучнее держаться, а то они одиночек совсем не боятся.
Бич заторопился, почти что прижался к идущему перед ним Риттеру.
Туннель разветвился, Галлаген уверенно свернул. Еще через сотню ярдов он осветил фонариком отверстие в нескольких футах над полом — поменьше диаметром, чем труба, по которой они шли, — и залез туда по металлическим скобам. Тычок дубинкой — и туда же покорно полез Риттер, а за ним и окончательно деморализованный телохранитель.
Это была кубическая камера, глухая, как склеп.
В центре стояло нечто среднее между длинным столом и козлами — дряхлая, гнилая конструкция. Вдоль стен располагались ржавые механизмы неизвестного назначения.
Галлаген зажег воткнутую в бутылку свечу — теперь можно было погасить фонарь. Откуда-то тянул слабый ветерок, колыхая пламя, отчего тени на стенах подергивались в индейском танце. Галлаген важно уселся за стол, вынул блокнот и огрызок карандаша. Посмотрел на Барнаби:
— Ты объяснил ему, шеф?
Барнаби покачал головой:
— Ты у нас судья.
Галлаген кивнул, развернулся всем корпусом к пленникам и начал медленно, внушительно:
— В таком суде вы еще не бывали, ребятки. Шеф Барнаби назвал этот город проклятым. Логично, правда? Ведь это настоящий Нижний мир. Там, наверху, вы вытворяете, что хотите. Ваш главарь назначает и меняет кого угодно — судей, копов, политиков. Юристы, полиция там — ноль, хуже, чем ноль, они у вашей братии на содержании. Что ж, здесь, внизу, мы основали другой город. Это вот — старый коллектор. Можно сказать, памятник системе. Построило его жулье, получившее когда-то выгодный подряд с помощью такой же банды, как ваша. И построило так, что здесь с самого начала ни черта не работало. — Он оглянулся на ржавый механический хлам у стены. — Да… ни к черту не годится. Кроме как быть здоровенной крысиной норой. Три десятка лет здесь живут только крысы и упыри — подходящая для вас компания. А вот теперь он сгодится еще и на доброе дело. Теперь наконец вы можете ожидать суда праведного…