Проклятый мустанг

Прозоров Александр Дмитриевич

По ногам потянуло приятным теплом, появившаяся было тонкая пелена влаги на лобовом стекле уползла вверх. Сыто рычал двигатель, стремительно унося машину вперед по гладкой трассе. То и дело появляющиеся впереди фары стремительно нарастали, проскакивали слева и, сменившись красными огоньками, с затухающим ревом растворялись в темноте. Деревья и кустарники по сторонам превратились в полуразмытые темные груды, лишь на краткие миги, попав под свет плохо отрегулированных фар, показывая свое истинное обличие. Стрелка спидометра твердо лежала на отметке в пятьдесят миль, а потому, не смотря на великолепную машину, Молдер не догонял никого из впереди едущих, и не отставал от них: учитывая темное время

и плотный ливень, скоростного режима никто на загородном шоссе не нарушал. Впрочем, даже двигаясь без спешки, агент начал ощущать смутное беспокойство – словно совсем недавно совершил какую-то непоправимую ошибку и сейчас вот-вот придется за нее отвечать.

Вдруг Фокс Молдер понял, что настал час погибели. Хуже того – час страшного, безжалостного суда, который сотрет в ничто его душу, память, плоть, навечно погрузит в непереносимую боль. Бесконечный, неодолимый ужас наполнил все его существо до самых краев, наваливался со всех сторон, сдавливал в тесном пространстве, скалился дрожащими циферблатами, злобно рычал из-под капота впереди – спецагент ФБР со всех сил вдавил педаль тормоза, рванул, едва не ломая, ручку дверцы, ринулся наружу, перескочив узкую разделительную полосу, и увидел, как прямо на него летят две ослепительно-яркие фары.

Все еще разрываемый предсмертным ужасом Молдер так ничего понять и не успел – но вот тренированное, многократно натасканное во время учебы и плановых физических подготовках тело агента Федерального Бюро успело оттолкнуться, подпрыгнуть, сгруппироваться в комок, спасая ноги от ломающего конечности удара. Капот и наклонное лобовое стекло не расплющили, а всего лишь подкинули человека вверх – Молдер прокатился по крыше, рухнул на асфальт, слыша визг тормозов накатывающейся машины, попытался встать, но не успел. Развернувшийся боком, стирающий резину в боковом заносе светло-серый «Форд» на скорости в несколько миль ударил его дверцами – агента откинуло назад, он с оглушительным гулом врезался куда-то головой, и его окутала безмятежная, бархатистая тьма.

Болела голова, горло, спина, ноги, обе руки и нос. Грудь болезненных ощущений не доставляла, но скорей всего от того, что онемела от ушиба. Молдер попытался застонать, но не смог сделать даже этого – и тогда он открыл глаза.

– Ну слава Богу, жив, – услышал он голос Скалли, а секундой спустя увидел над собой неясный абрис, окутанный рыжеватым облаком. Молдер несколько раз сморгнул, и наконец-то смог различить черты ее лица. – Не пытайся ничего говорить, тебе поставлена дыхательная трубка. Врачи опасаются спазмов или посттравматических опухолей. Если за завтрашний день ничего не случится, послезавтра ее снимут. В остальном, похоже, тебе здорово повезло. Мы не нашли ни одного перелома. Даже голова цела, хотя ты расколотил ею толстенный пластиковый бампер у «Мерседеса». Сотрясение мозга наверняка есть, так что, если почувствуешь тошноту, не пугайся. Это оно. Но комы можно уже не бояться, раз очнулся. Вообще, Молдер, ты, конечно, счастливчик. Водитель говорит, ты после удара метров на пять подлетел. У тебя даже пульс щупать не стали, мертвым сочли. А оказалось – одними ушибами отделался, и трещинами на двух ребрах. Что еще? Ты находишься в окружной больнице Рейдсвила. Сейчас тебе сделают укол снотворного, завтра тоже на обезболивающих и успокаивающих препаратах продержат. Я пока в архивных папках пороюсь, к адвокатам схожу. Потом тебя навещу. Ты не беспокойся, самое страшное уже позади. Да, и постарайся ни о чем не думать. При сотрясениях это вредно.

Скалли оглянулась куда-то за спину, кивнула, и Молдер снова провалился в блаженное небытие.

Окружная

больница графства Рокингем, город Рейдсвил, штат Северная Каролина, 23 июля 1998 г. 11:45

После извлечения трубки в горле постоянно першило. Хотелось кашлять, но Молдер опасался, что от резких сотрясений и без того ноющая спина отзовется еще большей болью. К тому же, при первом признаке простуды лечащий врач способен забеспокоиться по поводу возможных инфекций. Тогда, помимо обезболивающего, ему начнут колоть еще и антибиотики, устроят карантин – и вообще отсюда никогда не выйдешь.

– Доброе утро, сэр, – появилась с подносом медсестра. – Не желаете позавтракать?

– Этого не может быть, – удивился агент. – Я уже забыл, когда занимался этим увлекательным процессом.

– Три дня назад, – напомнила щекастая, голубоглазая девушка. – Ну-ка, давайте переместим вас в более достойное положение…

Она подняла изголовье кровати, и помогая Молдеру сесть, и у того сразу закружилась голова.

«Похоже, и вправду сотрясение схлопотал», – подумал он, но вслух ничего говорить не стал.

На обед выдали жиденькую мясную похлебку, картофельное пюре, рыхлую котлету и мелко-мелко натертую морковь. Видимо, предполагалось, что у больных не имеется сил даже жевать. Изголодавшийся агент Бюро выпил все через край, и не ощутил никаких признаков сытости.

– А бифштекс у вас заказать можно? – поинтересовался он.

– Только с доставкой на дом, – усмехнулась медсестра, забирая пустую посуду. – Закройте глаза и постарайтесь уснуть.

– Вы в курсе, что я спал уже двое суток?

– При вашем диагнозе спать положено семьдесят два часа, и только после этого можно просто лежать.

– А телевизора в палату поставить нельзя?

– После сотрясения мозга телевизор не рекомендуется смотреть как минимум две недели.

– А какой-нибудь журнал полистать?

– Читать тоже две недели нельзя.

– Вот черт!

– И волноваться запрещено не меньше двух недель. Опустить изголовье?

– Нет. Хочу хоть немного привыкнуть к вертикальному положению.

– Как пожелаете, сэр, – взяв у больного с колен поднос, медсестра вышла из палаты, а вместо нее появилась Скалли.

– Господи, как я рад тебя видеть! – встрепенулся Молдер. – Тебе удалось что-нибудь узнать?

– Тебе пока не нужно думать о деле, – покачала головой женщина, усаживаясь на стул возле кровати. – Как ты себя чувствуешь?

– Совершенно здоровым.

– Это стимуляторы и анаболики, на самом деле ты еще слишком слаб.

– Мне нельзя волноваться, Скалли, – решился на откровенный шантаж ее напарник. – Если ты не скажешь, что удалось выяснить, то я буду мучиться сомнениями.

– Не мучайся, – взяла его за руку женщина. – Я говорила только с адвокатом семьи Бартуолоков, нашла пару специалистов, уволенных Робертом с фабрики.

– И что?

– Ну, – пожала плечами Скалли, – пока мест просто подтверждаются слова Кирцотьяна, с которым ты позавчера говорил. По завещанию старшего Бартуолока, Роберт получил всего около двухсот тысяч долларов, и благословение жить дальше, как ему больше нравится. Все прочее имущество, оцениваемое суммой порядка семнадцати миллионов, досталось Джорджу. В свои двадцать пять лет Джордж над завещанием задуматься не успел, из ближайших наследников имел только Роберта. Фигурировала еще какая-то леди с ребенком, но о заключении брака с ней речи не шло. Слишком разумный Бартуолок собирался продать свою руку и фамилию с солидным коммерческим интересом. Но молодой и здоровый парень, еще не помышлявший о возможной смерти, попал под колеса тяжелого грузовика примерно за две мили от своего дома. В результате все состояние семьи перешло к Роберту.