Шрифт:
Annotation
Он считает себя проклятым, не таким, как все. Не способным любить и желать кого-то по-настоящему. Его жизнь - свод правил, которые он выполняет беспрекословно. Она - птица в золотой клетке, которой можно всё ровно до тех пор, пока она не увлекается по-настоящему. Оба вступают в игру, ещё не зная, чем закончится их увлечение. Но разжигая друг в друге пожар, который способен испепелить не только тела, но и души.
Рей Полина Владимировна
Проклятый. Игра с огнём (строго 18+)
– Есенин, ты ли это?
– возопила невысокая брюнетка, бросаясь к Стрельцовой, стоило только той выйти из машины.
– Я уже думала, ты не явишься.
– Совсем от рук отбилась, да?
– уточнила Еся, в миру Стрельцова Есения, наморщив нос и сдвигая солнцезащитные очки на лоб.
– Да вообще! Я на тебя Жорику только вчера жаловалась. Чуть не поспорили, будешь ты или нет. Ладно, давай в дом, переодевайся или что там тебе надо и к столу.
– И крикнула в сторону заднего двора: - Жора! Или Павлик, кто-нибудь! Помогите шмотьё донести. Есенин явился.
– Виол, там в багажнике в пакете икра. Чёрная. Спрячь в морозилку, на Новый год съедите.
– А зачем на Новый год? Сейчас и слопаем.
Виолетта подхватила Есю под руку, и они зашагали к высокому, в три этажа, дому из тёмно-жёлтого кирпича, по пути встретив Павлика. Последний окинул Есению восхищённым взглядом, смутился, буркнул что-то нечленораздельное и устремился к машине Еси, чтобы вынуть из багажника сумки.
– И тебе привет, Паша, - притворно вздохнула Виола, шутливо ткнув подругу в бок.
– Поди влюблён в тебя до сих пор.
– Ну, что поделать?
– Еся пожала плечами и зашла в дом, где её тут же окутали самые разнообразные запахи и шум музыки, смешанный с гомоном голосов.
– Жизнь - жестокая штука.
– Это оно верно!
– согласилась Виолетта.
– Девчонки, Есенин с нами!
К подруге детства, Виолетте, в последнее время Есения приезжала всё реже и реже, хотя раньше они частенько "зависали" то в баре, то в клубе, то здесь, в загородном доме Виолы и Жорика. Как-то складывалось, что находилась тысяча дел, которые почему-то всегда оказывались важнее. Но сегодня утром, когда Еся проснулась одна в огромной пустой квартире, вспомнив, что Виолка очень настойчиво звала её на уикенд последние пару недель - а может, и месяцев, - решила съездить. И сейчас, оказавшись в водовороте жизни - яркой, шумной, странной, но узнаваемой - Есения поняла, что не прогадала.
Последние пять лет она провела в каком-то вакууме, куда сама себя и загнала. В двадцать семь вышла замуж за приятеля отца, который был старше её на четверть века. Зачем? И сама не знала. Но вроде как так было положено. Все подруги давно обзавелись семьями, у кого-то даже дети в школу пошли, а она всё порхала бабочкой, пока не поняла, что её-то как раз никто в ЗАГС не зовёт. Не то что она мечтала кухарить и растить какающих направо и налево карапузов, но и сам факт того, что в ней никто не видит хранительницу семейного очага, удручал.
Сергей - или как его звала Есения, Сергей Леонидович - на время стал тем, кого можно было бы смело назвать "идеальный муж для Еси". Ничего не требовал, детей не хотел, удовлетворившись двумя сыновьями от первого брака. Деньгами она была обеспечена, и любая её прихоть - в которых Есения старалась не быть особо капризной и требовательной - выполнялась сразу же. Виделись они тоже редко, что устраивало обоих. Да и статус замужней Еся получила. Но очень быстро поняла, что он ничего не меняет. От слова "совсем".
Иногда с завистью смотрела на такие пары, как Виола с Жориком, которые любили, как в последний раз, так же жарко ругались, а потом неистово мирились. Виолетта кричала, что она больше замуж ни ногой, Жорик - что его пора причислить к лику святых за жизнь с "этой женщиной". Потом они также быстро, как и поругались, шли на мировую, и через пять минут никто уже и не помнил о ссоре. Такого Есения была лишена. По собственной воле. Этого же ей и не хватало в жизни, поэтому в последнее время она старалась держаться от общих сборищ подальше.
– Как Сергей?
– спросила Люда, передавая Есении помидоры, которые та принялась раскладывать на большом блюде, где уже красовалась искусно, как вертикальная икебана, разложенная зелень.
– Нормально.
– Есения пожала плечами, отправила в рот ярко-розовую дольку и, прожевав, добавила: - В командировке.
– Ах, наш царь-то весь в делах, аки пчела!
– прогарцевав мимо девчонок с двумя упаковками пива, театрально вздохнула Виола.
– Хоть бы раз с тобой приехал.
Еся кривовато улыбнулась, снова передёрнув плечами.
– А мне и без него у вас весело.
– Ну, это да. Скучать мы тебе не дадим. Павлик вон так смотрит, разве что слюни не до пупа.
– Виола, - Есения поморщилась.
– Только не говори мне, что рассчитываешь сбагрить меня в руки Павлу. Я не выдержу понимания, что гожусь теперь только таким, как он.
– Избави Боже! Просто забавно наблюдать за тем, как ты с ним общаешься.
– Жестокая ты баба, Колесникова!
– На том и стоим. Ладно, хватит болтать. Берите овощи, пока мужики там всё мясо не сожрали.
И погарцевала дальше, что-то напевая.
Есения устроилась в удобном кресле-гамаке, обняв колени одной рукой, а в другой держа бокал вина. Всё же хорошо, что она приехала сегодня сюда. Ранний вечер пьянил, а от разговоров и смеха ребят хотелось улыбаться и чувствовать себя лет на десять моложе. Еся отпила ещё один глоток и блаженно зажмурилась.
– О! Глебыч приехал!
– донеслось до неё, и Жорик устремился с заднего двора к воротам.
Еся приоткрыла глаза. Кого там ещё принесло, на ночь глядя? Остальные девчонки о чём-то зашептались, а она... отставила бокал и пошла за Жорой. Зачем - и сама не знала. Но шла.