Проклятый
Шрифт:
— Прости, — глухо отозвался ликан. — Это ради ее же блага.
Цепи натянулись и Гаррет, тяжело дыша, откинулся на спинку стула.
— Довольно, мальчики, — примирительно улыбнулся Лиам. — Ты знал, что так все и будет. Ты видел это. Многоликая успела испортить мой сюрприз.
Все события, несомненно, были известны Оракулу. Все эти тонкие линии-ветки, расходящиеся путями-дорогами. Каждое решение исходило от другого, и создавалась совершенно иная реальность. Чем больше решений — тем больше ветвей. Что именно Многоликая показала Маккиверу, Лиам не знал, но догадывался.
Рималли приметил на столе с инструментами окровавленную «спицу» и передернул плечами.
— Наверняка, ты не раз задавался вопросом, как мне удалось разорвать нашу связь, — он расстегнул верхние пуговицы своей рубашки.
Прямо над сердцем виднелся грубый крестообразный шрам. В ночь аварии он прошел через этот же ритуал. Когда в машине сгорал несчастный, оказавшийся не в том месте и не в то время, маг сам пребывал в агонии.
— Он напоминает мне о том, кем я был и кем стал, — прикасаясь к рубцам, задумчиво произнес заклинатель.
Та встреча с Мортимером и Владимиром изменила все. Рималли согласился встретиться вновь, и понял, что не прогадал. Братство Тьмы дало ему то, чего он никогда бы не добился, оставаясь в тени старшего брата.
— Теперь ты ощутил это на собственной шкуре. Я подумал, что принцессе незачем испытывать подобные муки. Хватит и того, что она почувствовала, когда узы разрушились.
— Как только я избавлюсь от цепей, не будет в мире такого места, где бы ты смог спрятаться, — Гаррет перевел дыхание и, задержав взгляд на Эдгаре, добавил: — Все вы.
— Должен тебя огорчить, этому не бывать, — будничным тоном ответил Лиам.
Он кивнул своим помощникам, и один из них привел Катерину. Она шла, едва переставляя ноги. Измученная и бледная. Ее бил озноб, а глаза блестели, как от лихорадки.
— Гаррет! — воскликнула принцесса с облегчением и, разрыдавшись, рухнула на колени. — Ты жив, Гаррет! Что они с тобой сделали? С нами...
— Все хорошо, слышишь меня? Все будет хорошо! — ликан морщился от боли.
Катерина с трудом поднялась.
— Моя дорогая племянница, — Лиам шагнул вперед, не позволяя ей приблизиться к Проклятому.
— Вы! Это все вы! — принцесса замахнулась, но заклинатель ловко перехватил ее руки. — Что вам нужно? Чего еще вы хотите?
— Мне нужна твоя магия, девочка. Вся до последней капли.
— Что? — она попыталась вырваться, но Лиам сильнее стиснул ее плечи.
— Я уже слишком слаб, а чтобы воплотить все планы в жизнь, мне нужны силы. Поверь, если бы я только мог, забрал бы их у кого-то другого. Но поглощение сработает только на кровном родственнике. Твой отец был болен, умирал, и, как понимаешь, тоже не подходил для этого. Потому остаешься только ты.
— Поглощение? Вы обезумели!
На лице Катерины можно было прочесть все: страх, растерянность, неверие. Она была вымотана, и, если бы Лиам не поддерживал ее, вряд ли устояла бы на ногах. Слезы оставляли на щеках мокрые дорожки. Нижняя губа припухла и кровоточила.
— Я готовился к этому моменту очень долго, дитя мое, — он провел рукой по ее волосам.
Заклятие поглощения считалось навсегда утраченным. На заре кровопролитных распрей между семьями, заклинатели, чтобы выстоять в ожесточенных схватках, приносили в жертву своих менее талантливых близких. Они отбирали у них силы и удваивали собственные. Но это знание, как и умение, было доступно не всем, и спустя столетия забылось. Кто-то пытался воссоздать его, повторить, но обрывочных записей и слухов не хватало.
Братство скрупулезно собирало древние трактаты и рукописи, а его лидеры неплохо поработали над восстановлением утраченного наследия. Но, несмотря на все старания, воплотить в жизнь поглощение удалось считанным единицам. Владимир Стрикс оказался одним из них. Старый лис поставил опыт на родном брате и весьма успешно. Теперь Лиам сам собирался провернуть подобный фокус. Со слов Владимира он знал, что делать и как распределить магию, чтобы не пострадать самому.
— Ты ничего не почувствуешь, просто уснешь.
— Нет! Прекратите это! — Эдгар схватил его за руку, но маг даже не взглянул на него.
Рималли ждал, когда он сорвется. Страж оказался очень полезен, но свое дело он сделал. Стоило только вовремя надавить на больное. Эдгар был вне себя после смерти Лайнела и убил четверых, прежде чем Лиам вмешался. Если бы он не почувствовал, не ощутил тонкие нити предполагаемой связи между ним и Марилли, то просто уничтожил бы его.
Тонкая сеть заклинания: легкая и невидимая, заставила стража взвыть от боли. Он схватился за голову и стал оседать на пол.
— Уведите, — незамедлительно распорядился Рималли.
Инквизиторы ловко скрутили его и защелкнули на шее ловушку.
— Проклятый ублюдок! Тебе это не сойдет с рук!
Когда Эдгара увели прочь, заклинатель вновь обратился к племяннице.
— Ты просто уснешь, — повторил маг. — А после уже ничего не будет иметь значения.
Она смотрела ему в глаза, как завороженная, напоминая безвольную куклу. Воздух пропитался магией — колючей, как первые заморозки, уплотнился и затрещал, как лед на поверхности озера. Суета вокруг, звон цепей и голос Маккивера — все осталось в другой реальности, от которой Рималли отстранился.
Пелена сущего сошла с глаз, и открылось то, что все это время было за ней. Время остановилось, уши как будто заложило ватой и стало неестественно тяжело дышать. Он чувствовал скользкую прохладу, призванную удержать разум и душу. Так долго, как того потребует полноценное обновление жизненных сил: пока вся магия, до последней капли, не перейдет к своему новому хозяину. Она текла по венам, разгоняемая кровью, опьяняла и дарила ни с чем не сравнимую эйфорию.
Глава XX
Вне времени