Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны
Шрифт:
– А подарки не даришь! – поддел Ярыгин. – Из Америки ничего не привез.
Оболенцев хлопнул себя по лбу.
– Склероз проклятый! Спасибо, друг, что напомнил.
Оболенцев взял импортный пакет, который оставил здесь же, в передней, и торжественно вручил его Маше:
– Это только тебе, Машенька.
Маша, застеснявшись, не решалась взять пакет.
– Ты чего, Маш? Подарки от Кирилла принимать можно, в этом случае я не ревную. Что это там у нас?
Ярыгин выхватил пакет из рук Оболенцева и вытащил
– Спасибо! – протянула Маша.
– А ты откуда знаешь? Разве я успел тебе сказать?
– О чем ты? – не понял Оболенцев, глядя на смущенную Машу.
– О прибавлении семейства!
– Может, ты возьмешь сумки и отнесешь на кухню? – предложила сразу же переставшая смущаться Маша. – Или вы намерены держать меня в прихожей до второго пришествия?
Ярыгин засуетился, схватил хозяйственные сумки и потащил их на кухню, подмигнув по дороге Оболенцеву.
– Поздравляю вас! – опомнился Оболенцев, ошеломленный новостью. Откровение друга меняло все в его планах, и он сразу решил, что займется курортом в одиночку.
Маша переобулась в домашние туфли и, прижимая к груди слоненка, прошла мимо посторонившегося Оболенцева на кухню.
– Ваня хоть покормил тебя? – перешла она милостиво на «ты». – Выпить вы уже успели, как я чую.
– Ну, мы не такие уж и выпивохи! – заметил Оболенцев. – Не закусывая, не пьем!
– Я мороженые овощи купила, буду вас сейчас кормить солянкой, – донесся из кухни звонкий голос Маши.
– Замечательно! – одобрил Оболенцев. – Очень мне твоя солянка нравится.
Ему очень нравилась и Маша, но об этом он боялся и думать. Жена друга – табу!
Ярыгин, положив сумки прямо на пол, уже распатронил пакет с подарками Оболенцева.
– Нет, ты только посмотри, сколько тебе Кирилл подарков накупил! – ахал он. – Джинсы, кофточка, какая-то маечка…
– Маечка – тебе! – уточнил Оболенцев.
– Ура! – завопил Ярыгин. – И мне перепало!
Он развернул майку, на которой большими красными буквами было написано по-английски: «Я вас люблю!»
– Я вас люблю! – прочел Ярыгин. – Это даже я понимаю! Молодец! Мне теперь будет что надеть на курорте.
– На каком курорте? – строго спросила Маша. – О чем это вы здесь без меня договаривались?
– Да ни о чем мы, Маша, и не договаривались, – начал юлить Ярыгин, – так вот, о чем это я… ах да, Маша, пытался я тут Кириллу рассказать про вчерашний вечер, но так и не вспомнил… совсем память отшибло…
– Что у вас на сей раз? – спросил Оболенцев, с улыбкой глядя на притворство друга.
– И смех и грех, Кирилл! – ответила Маша, разгружая хозяйственные сумки. – Такой ор перед домом устроил: «Кругом ворье! Брежнев – маразматик!» И так далее…
– И только-то? Странно! – удивился Оболенцев.
– Куда ты хочешь его взять? – неожиданно серьезно спросила Маша. – Скажи мне честно, Кирилл!
Оболенцев взглянул на ее сразу ставшее усталым лицо и признался:
– Хочу попросить его недельку поработать вместе со мной в одном не очень трудном дельце!
Маша сразу почему-то успокоилась.
– Если с тобой, то я спокойна! С ним ничего не случится. Он такой безрассудный.
Она уже поставила на плиту большую сковороду, налила в нее подсолнечного масла и стала вскрывать пакеты с морожеными овощами.
– Через десять минут за стол! – скомандовала. – А пока можете пить свой противный коньяк.
– Он совсем не противный, – возразил муж, дергая за рукав Оболенцева и приглашая его продолжить, раз разрешение получено. – Жаль, что тебе сейчас нельзя.
– Ей нельзя тяжелые хозяйственные сумки таскать, – заметил Оболенцев.
– А я и не таскаю, – улыбнулась Маша. – Овощи легкие, пакеты только объемные. Десять пакетов – это всего лишь пять килограммов.
– А два раза по пять – это уже десять! – укоризненно подсчитал Оболенцев.
– Это же в двух руках, – игриво уточнила Маша.
– Наши женщины – самое большое наше достояние, – заключил Ярыгин, усаживая Оболенцева обратно к журнальному столику допить бутылку. – У тебя просто дар какой-то. Теперь-то я понимаю, как ты кандидатскую защитил, – сказал он, наливая в бокалы коньяк, – ты кого хочешь уболтаешь…
– Давай я один займусь этим делом. Я не знал, что у Маши будет ребенок.
– Между прочим, у меня тоже, – с деланой обидой в голосе заметил Ярыгин.
– Тебе с твоим железным здоровьем родить – раз плюнуть! А Маша – хрупкая. Ее беречь надо!
– Она сама определила свою судьбу, когда за сыщика замуж выходила. Я ее честно предупредил.
– Любящую женщину предупреждать об опасностях бесполезно. Только разжигает костер любви.
– Красиво как ты стал говорить, стоило побывать на гнилом Западе, – усмехнулся Ярыгин.
Маша решительно прервала их беседу и позвала ужинать. Словно сговорившись, мужчины прекратили всякие дебаты и молча поглощали пищу.
Маше это молчание надоело, и она стала рассказывать о своей работе в поликлинике, где уже целый год работала участковым терапевтом.
– Вы никогда не задумывались, почему люди дают взятки? – спросила она неожиданно.
Мужчины, вполуха слушавшие ее до этого, встрепенулись.
– Неужто тебе предложили? – удивился муж.
– Причем, как ты понимаешь, без малейшего намека с моей стороны! – твердо заявила Маша.
– Какую сумму? – спросил Оболенцев.
– Ты имеешь в виду деньги? – растерялась Маша. – Нет, это была коробка хороших конфет.
– С точки зрения закона, это – не взятка! – пояснил Оболенцев. – Взятка – это использование должностным лицом служебного положения в корыстных целях. А ты, насколько мне известно, лицо не должностное.