Прокурор
Шрифт:
* * *
Операцией по розыску Марчука руководил лично майор Никулин.
Уже были получены сведения из Южноморска о сбежавшем. Вот эти данные: "Марчук, Григорий Пантелеевич, 1948 года рождения, проживает по адресу: город Южноморск, улица Цветочная, дом 11, квартира 23. Национальность русский. Беспартийный, женат. Работает на южноморской сувенирной фабрике агентом по снабжению. Ранее к судебной ответственности не привлекался, приводов в милицию не имеет. Жена - Марчук Тамара Власовна, 1952 года рождения, проживает
По просьбе Зорянского ГОВДа за домом Марчука было установлено наблюдение.
– Что вас еще интересует?
– спросил у Гранской Коршунов, когда она ознакомилась с телефонограммой из Южноморска.
– Первое. На каком основании Марчук прибыл в наш город? Отпуск или командировка?
– Хорошо, - записал Юрий Александрович.
– Выясню.
– Второе. Был ли Марчук в Зорянске двадцать третьего июня?
– В день гибели Зубцова?
– Вот именно, - кивнула Гранская.
– Третье. Круг лиц, с кем он тут общался.
Дав инспектору еще несколько заданий, Гранская спросила:
– Что говорят дактилоскописты?
В то время, когда Гранская находилась в больнице, в отделении железнодорожной милиции, откуда сбежал Марчук, побывал эксперт по отпечаткам пальцев. Марчук "наследил" там хорошо. И на столе, и на стуле, и на подоконнике. Были отпечатки его пальцев и на купюрах, изъятых Коршуновым у Зубцовой...
– Результаты будут попозже, - сказал Коршунов.
– Я вам тут же дам знать.
– О здешних родственниках Марчука, у которых он останавливался, наводили справки?
– Да. Фамилия - Разуваевы. Пожилые люди. Живут одни, без детей. Разуваев - брат тещи Марчука...
– Которая якобы при смерти?
– Угу. Живут скромно. Работают в совхозе, в тепличном хозяйстве.
– Вы с ними беседовали?
– спросила Гранская.
– Они были на работе. А подъехать в совхоз не было времени, сами знаете... Вот собираюсь к ним через часок. Думаю, к этому времени застану их дома.
– Знаете что, Юрий Александрович... Давайте сделаем это вместе? Я как раз еду к Соколовым...
Коршунов понимающе кивнул...
...Нумерация домов по Лермонтовской улице, что находилась неподалеку от Голубого озера, была перепутана. Но дом Мая Инга Казимировна нашла сразу: действительно, это была игрушка, а не деревянный сруб. Уже один забор был произведением искусства. Над калиткой высился декоративный навес с узорчатым портиком.
Гранская толкнула калитку. Во дворе играл с мячиком мальчик лет трех. С темно-русыми чуть вьющимися волосами, как у отца.
Увидев Ингу Казимировну, он крикнул в открытую на верандочку дверь:
– Ма-ам! К нам чужая тетя пришла...
С крыльца сошла молодая женщина в косынке и легком халатике. У нее были ласковые зеленые глаза.
– Я Инга Казимировна, -
– Проходите, проходите, - приветливо сказала женщина и протянула руку: - Бронислава, Броня... Май о вас говорил...
Она с уважением посмотрела на следователя.
"Господи, и как с ней говорить?!
– подумала Инга Казимировна.
– Какие найти слова?.."
На верандочке стоял детский манеж. Там деловито распоряжался игрушками розовощекий бутуз.
Приход постороннего человека не заинтересовал его совершенно.
– Хозяйничаете?
– спросила Инга Казимировна, усаживаясь на табурет, явно сделанный хозяином дома.
– Дел хватает, - улыбнулась хозяйка.
– С ними не соскучишься, кивнула она на сынишку.
"Лучше не тянуть", - решила Гранская.
– Садитесь, Броня, что вы стоите...
– Привыкла. А как же иначе - все на ногах да на ногах, - ответила она, но все-таки села.
– Пожалуйста, не волнуйтесь, прошу вас. Понимаете, Май... в больнице...
Броня приложила руки к щекам и тихо выдохнула:
– Ой, господи! Как в больнице?
Инга Казимировна машинально полезла в карман за сигаретами, забыв, что бросила курить.
– Я только оттуда. Беседовала с хирургом... Врач очень хороший. И уход будет самый лучший...
Гранская понимала, что надо говорить, все время говорить, чтобы стушевать, ослабить первый удар.
– Авария!
– словно не слыша или не понимая слов Гранской, в страхе воскликнула Броня.
– Нет-нет, что вы!
– ответила Инга Казимировна.
– Вы же знаете, как отлично ездит Май...
– В какой он больнице?
– вскочила Броня.
– Я сейчас же к нему.
– Прошу вас, сядьте... Ехать туда не надо... Увидите его завтра...
– Они не могут не пустить... Не имеют права... Я жена...
– Да-да, Броня, вы жена, но мы пойдем к Маю завтра вместе, и вы убедитесь, что все будет хорошо...
У Соколовой вдруг непроизвольно скривились губы, она как-то по-детски поднесла кулачки к глазам и разрыдалась.
Малыш, безмятежно копошившийся в манеже, замер и с испугом смотрел на мать.
Гранская подошла к плачущей женщине, положила ей руку на голову и стала говорить какие-то ласковые, успокоительные слова.
Потом Инга Казимировна осторожно, пропуская страшные подробности, объяснила Броне, как и почему Май попал в больницу.
Затем она принесла воды из кухоньки. Плачущая женщина сделала несколько глотков, после чего они долго разговаривали, как будто знали друг друга давным-давно и были задушевными подругами. Броня говорила о том, какой хороший у нее муж. Они познакомились до его ухода в армию, и Броня дождаться не могла, когда же он вернется, все боялась, что найдет там себе другую. И свадьба была сыграна через месяц после прихода Мая со службы.