Прокурор
Шрифт:
– И теща здорова?
– Капитолина?
– удивилась хозяйка.
– Так она в Ростове живет. Вчера письмо получили...
– Можно посмотреть?
Разуваева суетливо встала, открыла сервант, нашла письмо.
Гранская прочла небольшое послание, в котором теща Григория Марчука сообщала, что живет, слава богу, хорошо, вот только артрит мучает, ходить трудно. Но собирается поехать лечиться куда-нибудь на грязи...
– А с сердцем у нее как?
– спросила Инга Казимировна, возвращая письмо.
– Никогда не жаловалась.
Потом Гранская поинтересовалась,
– Какие у него тут могут быть приятели?
– ответила хозяйка.
– Бывает наездами. Все дни занят по делам... А сюда никто не приходил... Да и я, честно говоря, против...
И снова попросила рассказать, что же все-таки натворил Марчук, если им интересуются милиция и прокуратура.
– Он покалечил одного человека, - сказала Инга Казимировна, не вдаваясь в подробности.
После этих слов Разуваева испугалась уже не на шутку и на дальнейшие вопросы следователя твердила: "Ничего не знаю", "Не могу сказать", а между ответами искренне удивлялась: "Никогда бы не подумала, что он способен на такое", "А ведь почти не пьющий", "Да и в родне никто под судом не был".
Напоследок Гранская оставила свой номер телефона, сказав при этом:
– Если Марчук объявится или вам станет известно его местопребывание, незамедлительно позвоните мне... Можете и в милицию...
– Хорошо, хорошо, а как же...
– бормотала Разуваева.
...В машине следователь и старший лейтенант обменялись впечатлениями. Разуваев дал приблизительно такие же показания, как и его жена. Выходило, что и в самом деле супруги мало вникали в то, чем занимался и с кем водил знакомство в Зорянске их южноморский родственник.
– По-моему, хозяин что-то знает, но скрывает, - сказал Коршунов.
– Из чего вы это заключили?
– спросила Гранская.
– Закинул я удочку, нет ли здесь у Марчука дамы сердца, - объяснил инспектор.
– Разуваев замялся. Иногда, говорит, Григорий вечерами уезжал на своих "Жигулях" и возвращался поздно. А вот к бабенке закатывался или еще куда - не докладывал, мол.
– В женщине ли тут только дело?
– задумалась Инга Казимировна.
– Ну, Юрий Александрович, каковы же итоги?
– Странно вел себя сегодня Марчук, - сказал Коршунов.
– Непонятно. Наврал три короба на вокзале. Про тещу, подсвечники...
– Главное, зачем ему было бежать? Я вот сейчас вспоминаю: только одна задача - поскорее избавиться от нас! Любым способом! Смотрите, даже паспорт оставил! Выпрыгнул из окна отделения милиции, вскочил в товарняк. Затем - эта драка с Маем на крыше вагона. Ведь сам рисковал головой! Да и когда в окно... Стеклом небось порезался?
– Выходит, боялся тщательной проверки. Насколько я могу судить из ваших слов - этот трюк с отметкой в паспорте Марчук раскусил...
– Да, я тоже так, думаю, - вздохнула Гранская.
– Но вот чего он боялся по-настоящему, не пойму. Ведь на такое без серьезной причины не идут!
– Это уж точно.
Они подъехали к горотделу милиции.
Никаких вестей о Марчуке не было - он будто сквозь землю провалился.
* * *
В новой квартире
Что было красиво в новой квартире - полы. Паркетные, с приятным желтым отливом, они блестели лаковым покрытием. Но и тут Захар Петрович считал, что крашеные в жару приятнее. Вымоешь пол - и становится свежее и прохладнее.
Все это он особенно ощутил, провалявшись дома с радикулитом.
Странно, что, когда Самсонов приехал в прокуратуру на беседу, он почему-то первым делом поинтересовался, как Захару Петровичу живется в новой квартире.
– В старой было лучше, - признался прокурор.
Обсуждать этот вопрос с директором завода он не хотел: были другие, куда более важные дела, и, прямо скажем, непростые. Однако Глеб Артемьевич продолжал:
– Все системы, значит, работают нормально? А то могу прислать рабочих, если что надо. В наше время новый дом без ремонта - не дом, добавил он с улыбкой.
– Спасибо, - поблагодарил Захар Петрович. И решил перейти к делу: Чтобы не повторяться, товарищи вам сообщили, о чем у нас был разговор?
– Вы имеете в виду наших заводских командиров?
– Да. Главного инженера Гальперина, председателя профкома Пушкарева и главного бухгалтера Фатхулину.
– Информировали, - кивнул директор.
– Глеб Артемьевич, в прошлом году вот на этом самом месте вы уверяли меня, что покончите с массовыми прогулами, опозданиями, сверхурочными...
– Захар Петрович, как говорится, кто помянет старое...
– шутливо перебил Самсонов.
– Рад бы не поминать. Если бы не новые нарушения...
– Неужели у вас мало своих дел, что вы обременяете себя и нашими, чисто производственными? Ей-богу, отлично разберемся сами. Тем более, завод на подъеме. План даем. Строимся, налаживаем культуру. И, между прочим, город не забываем. Так ведь?
Измайлов знал напористость директора. Он даже выработал с Самсоновым особую тактику - дать ему выговориться, а уж потом прижимать фактами.
– У древних была хорошая поговорка, - продолжал Глеб Артемьевич. Богу - богово, а кесарю - кесарево.
– Кто же бог?
– не удержался Измайлов.
– Закон! Закон, конечно! Правопорядок... А мы уж будем заниматься мирскими делами, - расплылся в ослепительной улыбке директор завода. Тяжко, трудно, но что поделаешь. Продовольственная программа - это сейчас главная задача в стране! А наши запчасти к сельскохозяйственным машинам идут во все ее концы! Попробуй я не дать план - тысячи тракторов, комбайнов и других механизмов не выйдут в поле! А это - сотни тысяч пудов неубранного хлеба...