Пролегомены к будущей ядерной войне. Повесть
Шрифт:
– Ты, чего родной? Это ж я, – с улыбкой произнес один из приземлившихся.
– Куда, вправо? За дерево, успею? Потом попытаться через чащу – лихорадочно соображал Матвей. – Надо попытаться!
Он прыгнул. Старик, видимо, прыгнул за ним, преодолев в долю секунды расстояние до дерева, поскольку Матвей увидел его прямо перед собой.
– Рискнуть ударить? Терять более нечего? А общине-то конец, – мысли с чудовищной скоростью, неслись в его голове.
И вдруг старик исчез. Без следа. Не развалился, не упал. Просто исчез.
Еще не понимая, что происходит, ошеломленный Матвей,
Стариков не было. Неподалеку от дерева, где он попытался несколькими секундами ранее, укрыться от преследования, стоял на полусогнутых ногах Николай. В руках он держал предмет, напоминающий фонарь, видимо тот, который Игорь нашел в рюкзаке. Лицо Николая было перекошено, рот приоткрыт, глаза бегали, он тяжело дышал. Его руки тряслись, когда он вставлял в излучатель капсулу. Собака жалась к его ноге. Внезапно, она развернулась в сторону землянок и зарычала
Оттуда вышли те двое стариков, что съели Игоря и Нину.
Николай дернулся, закричал, но все же направил «фонарь» на них.
Старики исчезли. Без следа.
Он тяжело выдохнул и обессиленно сел на землю. Собака стала облизывать его лицо, успокаивающе скуля.
Матвей в изумлении смотрел на него. Такого он не то, что не видел никогда в своей жизни. Такого он даже не мог себе представить. Непреложной, выученной с самого начала Войны истиной было то, что стариков убить невозможно. Мощнейшие военные подразделения не могли справиться с ними. В отчаянии, когда количество жертв стариков уже перевалило за десять миллионов, правительство приняло решение нанести по их скоплениям удары вначале тактическим, а затем и стратегическим ядерным оружием. Старики прекрасно пережили эти удары.
Их нельзя было убить. Можно было только остановить, отпугнув магнолиями. И то не в больших городах. Этот парень же просто заставил их исчезнуть.
Община наполнилась шорохом. Никто не кричал. Большинство было хорошо натренировано. Они просто бежали из своих землянок подальше от главного ужаса всех пятнадцати последних лет.
Стоять! – заорал Матвей. – Старики исчезли! Он остановил! – он показал рукой на сидевшего на земле и тяжело дышавшего парня.
Те из бегущих, кто сохранил в панике остатки рассудка, остановились, огляделись и принялись останавливать других.
Матвей подошел к Николаю. Тот с трудом поднял на него глаза, продолжая тяжело дышать. Герда села рядом с ним и почти торжествующе смотрела на Матвея.
– Магнолии уже бесполезны, – прошептал Николай. – Когда стариков становится в том или ином месте больше определенного количества, им уже глубоко наплевать на магнолии. Даже если вы все ими засадите.
– Это мы знаем, – медленно произнес Матвей, – но откуда же их столько здесь?
– Их становится все больше. Они стягиваются к Москве, и не только к ней. Другие регионы тоже под ударом. Мы и раньше сообщения получали о том, что их больше становится, а когда летели сюда из Екатеринбурга на вертолете, сами увидели. Их становится очень много. И сильнее они теперь. Вы видели, как они прыгают?
Матвей кивнул.
– Раньше такого не было. А теперь они прыгают так, что вертолет сбить могут. Скоро, наверное, и самолеты будут сбивать. Мой вертолет так и сбили где-то неподалеку отсюда. Вся моя группа погибла. Я и Герда чудом, понимаете, чудом выжили. Уж простите, но дни Вашей общины сочтены.
Парень замолчал, продолжая тяжело дышать, потом продолжил:
– Есть только одно средство теперь, чтобы их остановить (он взглядом показал на прибор рядом с ним, и погладил его), но зато самое надежное. Излучатель нормальности способен заставить всех их исчезнуть. Всех.
– Меня Матвей Григорьевич зовут, – Матвей протянул ему руку, и, помолчав, добавил. – Так значит, тебе в Институт нужно?
Николай с улыбкой закивал.
– Значит, достанем твое вещество и всех этих мутантов раз и навсегда победим?
– О нет, Матвей Григорьевич, они вовсе не мутанты… – начал было парень, но Матвей уже не слушал. Он резко повернулся и пошел прочь с участка. Надо было найти и вернуть жену и дочерей, а потом собрать группы из мужиков для вылазки в институт.
Управившись за час, он решил на всякий случай кое-что проверить.
Точно! Гад Макарыч сбежал все-таки. Теперь он покачивался на березе, рядом с Леонидом Алексеевичем.
– Наверное, услышал шум, понял, что дело – дрянь и, решив не ждать объятий, полез в петлю, впопыхах штаны забыв снять – подумал Матвей.
Он подошел, чтобы проверить.
Ну конечно! Конечно, он загадил штаны, пока в судорогах бился.
– Макарыч, сволочь! Ведь просил же! – мрачно в сердцах про себя воскликнул Матвей. – Просил же: не подведи!
III
– Путь барана: от маленького, трогательного ягненка, тянущегося к руке хозяина, до жаркого, приправленного острым соусом и спускающегося по пищеводу в Ваш желудок. Не думали написать об этом исследование? – Гость произнес это, поднеся к своему лицу длинными бледными пальцами правой руки свою резную белую пешку. Он задумчиво ее разглядывал перед тем, как сделать ход.
Философ бросил на него короткий мрачный взгляд и вновь уставился на доску. Дела обстояли плохо. Потеря ферзя, кажется, была неизбежной. Он старался сконцентрироваться на двух делах одновременно – на игре, и на беседе с Гостем. Когда игра только началась, он пробовал еще и читать про себя молитву. Но когда увидел, каким разочарованно-насмешливым стал взгляд Гостя, то оставил эту затею. Решив сосредоточиться только на игре и разговоре, он не преуспел ни в ней, ни в нем.
Путь барана, вероятно, извилист, но, признаться я никогда не находил в нем интереса, – сухо заметил Философ.
– И потому проглядели, что именно путь барана есть ключ к пониманию бытия, – ответил Гость, пристально посмотрев на него. – Барашек рождается в стаде, и все условия для него уже созданы. Фермер купил землю, завел стадо, построил загон и приобрел собак для охраны. Фермер решил, для чего это стадо будет жить – для шерсти или для мяса. Смысл жизни животного предрешен. А много ли в самом ягненке, да и вообще в стаде самостоятельности? – задал он вопрос, делая ход слоном вперед.