Пролежни
Шрифт:
Все оживает в этой вере,
и грозен пешек легион,
когда в продуманном размере
взят неприступный бастион.
Нет опрометчивых решений,
и вдохновение – мираж.
Где средь орудий и мишеней
сверкает ум, как строгий страж.
Здесь предсказаниям не верят,
здесь бог – отточенный расчет,
В строю все ясно в полной мере,
и чувствуешь врага плечо.
Стоящим
над разлинованной страной
мысль игрока весьма приметна,
и ход на черную – за мной!
* * *
Закованный стеклом
страдает старый дом -
его ступени плыли в небеса.
Теперь снег за окном,
и умер мудрый гном,
когда-то не поверив в чудеса.
А были ли они?..
Иль может это дни
разрушили перила и камин.
Уходят корабли,
и спят в печи огни,
под покрывалом ледяных перин.
В невидимой руке
дрожит на чердаке
зелёный огонек былых времен.
И книги на полу
рассыпались в золу,
от молнии погиб могучий клен.
Бормочет, старый дом
Молитвы о былом,
И плачет рядом снежная гора
о доме о пустом,
и обо всем простом,
что унесла с собою во вчера.
* * *
Небо холодное,
белые камни…
Что вы сказали мне, что утаили?..
Это не я сплю в расколотой ванне
среди розалий и сломанных лилий.
Кружатся искры над трубами роем,
несколько птиц улетает на север -
все, что мы любим, мы завтра зароем,
и не заметим, чего не имеем.
Только не я сяду в черные сани -
миг – и исчезли в заснеженном поле!
Мы всех любили, и многих спасали,
в кровь на руках растирая мозоли.
Нет, я не мертвый -
на крики живые
я как всегда выхожу на рассвете
и выпрямляю дороги кривые,
и в небесах ставлю новые сети.
* * *
Спеши за мной в страну заката,
где сны вдыхают туберозы,
где бледно-розовый корабль,
уснув, роняет свои мачты
как будто листья, что с деревьев
упали вечером безлунным…
Раскрой объятья для видений,
рожденных выдохом и вздохом
где бледный всадник на болоте
свое терзает отраженье,
и гроздья спелого тумана
под лунным светом дозревают.
Оставь раздумья в мире тленном -
пусть пепел ляжет на могилы,
словно предтеча новой силы,
что мрак разрушит во Вселенной.
Миры для света, созидая,
в которых ты и я забудем
о силе Смерти…
* * *
Место глухое отторгнутой были,
прочно закрыты пути для отхода.
Долгие версты в коричневой пыли,
ночи, погибшие в свете восхода.
И ускользает песок между пальцев,
миг отмеряя песчинками злата.
Хохот счастливых и слезы страдальцев
тщетно стучатся в закрытые Врата.
В пищу – объедки. Лишь горькие крохи
с пира богов достаются немногим.
Неисчислимы печальные вздохи
перед портретом безжалостно строгим.
Место пустое бесчувственной сказки,
бьются невидимой жизни истоки…
И не встречал я нелепей развязки,
чем эпитафии грустные строки.
* * *
Болью напоит сердце
радость – обманщица злая,
и уж не насмотреться
в горькие врата рая.
Руки истер напрасно,
вдаль устремляя взоры…
Дни пролетают праздно,
рушатся времени горы.
Гордость, забившись в угол,
скрылась от глаз завистных.
Высятся стаи пугал
среди сомнений кислых.
Жертвы уже не в радость
богу из глиняных слепков.
Яда крутая сладость
вкус ублажает терпко.
Но лишь рассвет коснется
небесных звезд скольженья,
тихо мне улыбнется
серый пустырь продолженья.
* * *
Пролился сон, как смелый дождь в пустыне,
и тлеет вдалеке алеющая даль,
И окна распахнет мне уходящий ливень,
уйдет куда-то все – останется печаль.
А небо засинит свой мир над головою,
напомнив белый снег, покинутый январь.
Мелькнет, как капля, день под тихою волною,
мелькнет и пропадет – останется печаль.
Закованная в цепь невидимой рукою
богиня вешних звезд, наряженная в сталь,
свой силуэт сотрёт над лунною рекою,
умчится в долгий сон – останется печаль.
Подарки вещих снов не могут длиться вечно,
и разбросает клен зеленых листьев шаль.
Рассказ закончит ночь строкою безупречной,
и книга пропадет – останется печаль.
* * *
Белые страницы, как мне грустно
вашей восхищаться чистотою!