Прометей: Неандерталец
Шрифт:
Мы пересекли открытое пространство и снова углубились в лес, проходя по распадку между двумя холмами. Начался небольшой подъем, и я стал отставать от вождя, который шел вверх с прежней прытью.
Поднявшись на холм, дикарь остановился и показал рукой между деревьев. Я увидел довольно большую долину и какие-то черные пятнышки. Это не могли быть наши зубры, потому что следы их копыт нам не встретились по дороге. Или это было другое стадо или мы выходили из долины другой дорогой. Мы снова двинулись в путь и через некоторое время подошли к краю лесного массива, за которым
«Проклятые зубры, — мелькнула мысль, — зачем так далеко ушли, теперь неси тушу на себе без малого пятнадцать километров по лесной чаще с подъемами». Зубры медленно брели по полю, подъедая оставшуюся траву бурого цвета. Осень уже серьезно заявляла о своих правах.
Незаметно подкрасться нам не удалось бы, трава была съедена, а редкие кустарники не могли укрыть нас от животных. Зубры уже практически достигли края дальнего от нас лесного массива, когда в развитие событий вмешался новый персонаж.
Из темного лесного массива метнулась огромная тень и навалилась на ближайшего зубра. До моих ушей долетел рев медведя, и мы уже смело встали, потому что животным стало не до нас. Стадо рвануло в сторону от нас, кроме зубра, в которого вцепился медведь, и огромного вожака стада.
Вожак разбежался и с ходу всадил рога медведю в бок. Косолапый взревел, но не отпустил добычу, которая под тяжестью его тела повалилась наземь. Медведь угрожающе зарычал в сторону вожака и полоснул когтями по шее поваленного зубра, затем сомкнул челюсти на его шее. Зубру удалось стряхнуть мишку и даже встать на ноги. Пошатываясь, он двинулся в сторону вожака, который отбежал на десяток метров. Из разорванной артерии зубра хлестала кровь, потом его передние ноги подогнулись и он, жалобно промычав, рухнул на брюхо. Вожак подтолкнул его головой, принуждая встать. Но раненый зубр только промычал и уронил голову.
Медведь неуклюже шел в сторону жертвы. Вожак, пригнув голову, рыл копытами землю. Даже на расстоянии более ста метров было слышно его шумное дыхание. Медведь остановился, зубр выжидал, но не решался напасть. Оба были великолепными образцами животного мира, могучие и смелые.
Раненый зубр умер. Вожак понял это и еще раз, яростно промычав, развернулся и унесся за убежавшим стадом. Вначале я не мог понять нерешительность медведя, который размерами не уступал зубру, а вооружением был сильнее.
После того, как вожак понесся в сторону стада, медведь сел на задние лапы. Сел он грузно, словно тяжелобольной человек садится в кресло.
— Га, — вождь двинулся вперед, выставив копье.
Без какой либо команды дикари рассыпались полукругом, охватывая косолапого с трех сторон. До медведя оставалось около двадцати метров, но он не вставал, только угрожающее рычание раздавалось из грозно раскрытой пасти. Когда до него оставалось около десяти шагов, медведь с усилием встал и почти сразу рухнул мордой вперед. На месте где он сидел, осталась лужа крови не меньше ведра. В правом боку хищника зияла рана, проделанная рогами зубра — две ужасные дыры толщиной с руку человека.
Я, увидев лужу крови,
Перед нами лежало два исполина, мяса которых с учетом технологии сушки, хватит на пару недель точно. А при разумном подходе, все племя могло кормиться сушеным мясом и месяц. В этот момент я даже был рад, что не я являюсь вождем племени, перед которым сейчас стояла трудная задача забрать часть мяса и вернуться на стоянку, чтобы вторым и третьим рейсами отнести остальное. Или вести все племя сюда, чтобы здесь на протяжении нескольких суток есть и сушить мясо, прежде чем вернуться с добычей на стоянку на берегу озера.
Вождь ожидаемо выбрал второй вариант, хотя я интуитивно чувствовал, что это ошибка.
— Га (опасность), — пытался я внушить непробиваемому дикарю.
— Ха (я понимаю), — отвечал твердолобый.
Не знаю, что именно меня настораживало, но пятой точкой я чувствовал, что мы совершаем ошибку. Конечно, трудно оставить большую часть добычи и уйти. При всем желании мы смогли бы унести лишь половину зубра. Вторая половина и медведь стали бы добычей множества лесных обитателей, стоит нам убраться отсюда.
За все время, что были на стоянке у озера, мы лишь однажды забирались так далеко на север. Добывали теленка и сразу шли обратно. А сейчас мы проведем здесь пару суток даже при самом оптимальном раскладе. На совершенно открытой местности, где все для нас незнакомо. Я даже не знаю, есть ли вода поблизости. Хотя, наверное, есть, ведь животные где-то пьют воду, не приходя к озеру.
За оставшимся на стоянке племенем отправили совсем молодого дикаря, который, бросив на туши голодный взгляд, рысцой побежал через поле, надеясь быстро вернуться и дорваться до еды. Привычка неандертальцев свежевать только одну сторону добычи и сразу приниматься за еду вначале казалась мне странной. Но в ней были свои преимущества, мясо было защищено от насекомых снизу и лучше сохранялось. Уже разгорался костер, и трое дикарей, ловко орудуя рубилами, снимали шкуру с одной стороны туши.
Я снова внимательно осмотрелся. Убежавшее стадо находилось на дальнем конце поляны и понемногу втягивалось в лес севернее распадка, по которому мы пришли. Все было тихо, но гнетущее состояние тревоги не покидало меня, словно с минуты на минуту из лесной чащи должны были высыпать враги.
Но минуты текли, переходя в часы, и мы ели жареное на костре мясо. Затем без какого-либо отдыха, и это являлось моей заслугой, дикари стали нарезать мясо длинными ломтями, раскладывая его на ветках кустов и ветках, которые притащили из леса. Получилась площадка из веток, на которой и укладывались ломти мяса.