Прометей. Возвращение

Skolorussov Сергей

– Паганини, – закончил за него Калачов.

– Точно, «Паганини» больше подходит. И ещё. Фрэнки сказал, что Паганини вернулся и готов к началу операции.

Глава пятьдесят четвёртая

18 апреля

Сочи, конспиративный дом ЦРУ

Хуже выстрела

Все эти дни Мару мучали предложениями работать на США. Как их зацепило! Предлагали все блага: кучу денег, гражданство, безвизовые полёты в любую точку мира, переезд всех близких во Флориду, дом в Майами, собственную лабораторию, славу и почёт. Отвечала всегда спокойно, без лишних эмоций: «Зачем мне всё это без любимого? Его уже не вернёшь. Остальное суета. Да и преувеличиваете

вы мои возможности. Я всего лишь исполнитель указаний гения. А он умер». Нет, она не играла роль – таково было её реальное психологическое состояние…

…Сегодня они прекратили уговоры и зачем-то снова свели Мару с Бузмаковым. Вот он сидит рядом в кресле, прикованный кандалами к стальным подлокотникам. Голова склонилась на грудь. Вит, как ты жутко выглядишь! Что они с тобой сделали!? Скоты!!!

Ужасная картина результатов пыток наконец вывела девушку из состояния полной апатии.

Бузмаков никак не отреагировал на её появление. Словно она – пустое место. Или он уже не способен реагировать?

– Вит!

Тишина. Ноль реакции.

– Ты меня слышишь?

Молчок.

– Вит, нам надо вытерпеть. Я себя поддерживаю только осознанием того, что мы изобрели нечто великое. Такое великое, что нас с тобой тут же схватили и пытают.

Бузмаков, наконец, отреагировал: покосился на Мару и процедил:

– Что-то не видно, чтобы тебя пытали. У них грим кончился?

– «Грим»? Зачем ты так?

– Всё-таки это ты нас предала. Ты… А я тебя боготворил. Думал, ты святая.

– Вит, не говори так, – девушка отчаянно покрутила головой.

– В прошлый раз ты мне уши заплела. Но от логики никуда не деться. Нас было трое. Остались ты и я. Кто-то из нас предатель. Арифметика проста. Если не я – то кто? И можешь мне не втирать про наше «великое изобретение».

– Вит…

– Да пошла ты! Курва, нечисть, предатель…

Опять он за своё. Но он прав в одном. Если не я – тогда кто? Непохоже, чтобы нас предал Вит. Господи, нет! Даже думать противно! Тогда, кто?

Раздумья прервал приход тюремщиков. Эта была та же самая парочка. Первый, одетый на этот раз в чёрную водолазку и в такого же цвета джинсы, остановился чуть сзади своего товарища. Он широко расставил ноги и скрепил руки на груди. Второй, франт в дорогом костюме и с новой стильной причёской на голове, вальяжно подошёл к пленникам вплотную.

– Ну что, птенчики, выяснили, кто из вас предатель? – усмехнулся он.

Девушка ничего не ответила, но и не отвела от похитителя полный презрения взгляд. Франт провёл рукой по своему холёному гладко выбритому подбородку и продолжил:

– Долго с вами возиться я уже не намерен. Делаю тебе предложение последний раз. Будешь работать на нас?

Мара с достоинством медленно повела головой – нет!

– Хорошо. Тогда ты будешь страдать всю оставшуюся жизнь. Мы тебя не станем убивать. Мы убьём его, – истязатель ткнул пальцем в сторону Бузмакова.

Его помощник ловко выхватил пистолет и приставил к виску Вита. «Вот почему он сегодня весь в чёрном, – с ужасом подумала Мара. – На чёрном крови не видно». Несчастный технолог чуть откинул голову, устремив взгляд в потолок, закрыл глаза и вздохнул. Он уже не боялся смерти. Он её ждал.

– Начинаю отсчёт: пять… Будешь работать на нас? Четыре… Из-за тебя погиб Шелихов. Теперь ты становишься виновницей гибели второго своего друга. «Да»? Или «нет»?

Мара молчала, отрицательно вращая головой. Франт продолжил отсчёт:

– Три… Без разницы, кто первым запустит в дело «Прометей». Это глобальный проект. Никто от него не пострадает. Все только выиграют. Почему ты упорствуешь? Говори! Почему? Два… Ты думаешь, я шучу? Взгляни на его ногти! Их нет! Взгляни на лицо! Это уже не Бузмаков. Это овощ! Да! Да! Ты права! Ему лучше умереть. Это уже не жизнь! Давай, девочка, давай! Осталось недолго. Ещё раз помотай головой, и он, наконец, перестанет мучиться. Ему станет легко и свободно. Освободи его от страданий!

Он кричал то в

одно ухо, то в другое, то практически упирался лбом в её лоб. Запах его парфюма вызывал тошнотворные позывы и кружил голову. Брызги его слюней заставляли руки вырываться из наручников. Бесконечная пытка. Бесконечная. Нет! Нет! Не-е-ет… Это должно когда-нибудь закончиться… Но он всё кричал. Кричал, рисуя страшную перспективу. Нет! Нет. Нет… Ни за что и никогда. Это подло. Подло? Но разве тебе уже не безразлично, что с тобой будет? Разве есть что-то из-за чего ты хотела бы жить? Нет. Его уже не вернёшь. Он там, на дне ущелья. Он никогда не поцелует тебя и не шепнёт ласковое слово. Никогда. Я говорю «нет»! «Нет»? Но разве речь о тебе? Он хочет убить Вита! Вита, а не тебя. Как это жестоко! Низко, подло, страшно.

Франт продолжал орать. Его громкий скрипучий голос резонировал в голове:

– Осталось недолго! Тебе решать, нажимать на курок пистолета или нет. Тебе и только тебе! Бах! И ничего уже нет, – истязатель был хорошим актёром, все свои слова он красочно интерпретировал мимикой и позами. – Только кровь и мозги. Мозги, которые придётся долго оттирать. Бах! И нет ничего. Нет Бузмакова. Нет проблем. Тебя уже не будет мучить эта дилемма: жить ему или нет. Он уже не будет укорять тебя и заглядывать в твою душу. Спрашивать: зачем, зачем ты меня убила? Это ты его убила. Ты! Бах! И его уже нет. Нет его глаз, нет вопросов. Убить просто. Предельно просто. Что такое жизнь? Мы все смертны. Все! Независимо от пола или национальности. Бог не знал, что люди возведут границы! Он не знал, что спасение мира будет в руках девочки, которая не захочет его спасать из-за этих границ. Из-за туфты, которой набита её красивая голова! Ты не только Вита убьёшь. Ты убьёшь всех! Ты убьёшь весь мир. Весь этот мир! Всех до последнего. Бабульку – ты её видела на улице. Она стара – но всё равно хочет жить. Мы все хотим жить. Ты убьёшь влюблённых, которые целуются на лавочке и не знают, что ты своим упорством поставила крест на их будущем. Вон ребёнок ревёт. Новорожденный. Он уже никогда не будет купаться в море. Никогда не вырастет. Никогда не сможет полюбить и быть любимым. Ты всё это испытала – а он нет! Ты не даёшь ему даже шанса это испытать. Ты ведьма! Ты исчадие ада! Сейчас я скажу «один», и ты убьёшь всех. Своего друга, свою мать, сестру, бабушку Шелихова, меня, впрочем, я здесь ни при чём, себя, наконец. Ну? Я говорю! Смотри на меня. Смотри в это дуло, из которого по твоей вине выскочит смерть всему сущему. Смотри! Будешь или нет? Последний раз. «Нет»?

Он всё время наращивал давление. Его крик звенел в голове Мары, выворачивая мозги наизнанку. Боль, страшная боль, звон в ушах и отсутствие мыслей. Я всех убью, я, я… Он прав. Она буйно замотала головой и заорала:

– А-у-а-у-а! Да! Да! Да! Я согласна!

Облегчение свалилось на её хрупкие женские плечи. Нет, не облегчение – пустота, серость. Шипящая пустотой серость.

– Курва, – процедил сквозь давно разбитые губы Вит и тут же получил удар в это место прикладом пистолета.

Кровь моментально заполнила полость рта. Бузмаков мотнул головой, бросил уничтожающий взгляд в сторону девушки и плюнул в её сторону. Плюнул, как мог. Плюнул, выразив предел своего презрения. Плюнул кровью. Страшный обряд презрения. Такое презрение хуже выстрела.

Глава пятьдесят пятая

18 апреля

Сочи. Кабинет Калачова

Не сомневайся, патрон

Все были в сборе. Весь актив оперативной группы. Оставшийся актив. Не было только самого командора, Влада Ахтарова и Артёма Шустицкого.

Все упорно молчали, настроение было паршивым. Сначала погиб Шустицкий, а теперь пропал Влад. Только Нутрецов вёл себя как всегда: следил за достоинством своей позы, напряжённо хмурил лоб, создавая значимое выражение лица. Он так и не влился в коллектив, держась на дистанции. Впрочем, никто даже не пытался наводить с ним контакты. На этот раз Нутрецов всё же высказал своё мнение по поводу «Прометея».