Промышленникъ
Шрифт:
– Вчера я был в Зимнем дворце и заметил, как министр двора выговаривал своему помощнику…
Александр покосился на беседующую парочку из двух прожженных царедворцев, начавших свою карьеру еще при прошлом императоре (именно тогда французский был официальным языком двора), и взял бокал с подноса, что величаво плыл в руках привычно-невозмутимого ко всему лакея.
«Тоже, можно сказать, вращается в высшем свете».
Отпил терпкого шампанского, произведенного на виноградниках предприимчивой французской вдовы [9] , и вернулся обратно к колонне. Подметив на обратном пути несколько равнодушных взглядов, сопровождавших его с того самого момента, как он появился на балу. На котором, надо сказать, особым вниманием его не баловали – но это было вполне объяснимо. Никаких долгих разговоров с новичком сверх обязательного минимума. Почти никакого внимания со стороны прекрасной половины человечества. И уж
9
Николь Барбе Клико действительно существовала и действительно была вдовой. Надо сказать, очень предприимчивой, энергичной и не чурающейся при этом мелких радостей жизни. Соответственно марка шампанского – Вев Клико, сорт «Абрико».
– А, так прием в германском посольстве все-таки состоится? Кстати, вы слышали – в этот же день будет еще один, у французского атташе?..
– Вы правы, нелегкий выбор. Вот если бы не атташе, а сам посол прекрасной Франции!..
«Да когда же они сменят пластинку! Я расписание всех столичных балов и приемов, наверное, уже на месяц вперед выучил. Вот интересно, на дне рождения старины Фридриха будут такие же дятлы? Способные долбить одну и ту же тему непрерывно в течение часа? Скоро узнаю».
Надо сказать, что Александр тоже не терял времени впустую – он внимательно наблюдал и запоминал, подмечая, как держатся и разговаривают остальные гости. Жесты, оттенки удивления и радости на лицах, манеру общения и многое, многое другое. Наблюдали за ним, наблюдал он – и в результате, не скучно было никому.
А вообще, судя по внутренним ощущениям новичка, отношение к нему было вполне благожелательным. Нет, особой приязни к нему никто не выказывал, но и отчуждения тоже не было: все же первое обязательное условие он успешно выполнил. Причем самим фактом своего рождения, в правильной аристократической семье, с давними корнями и историей. Со вторым тоже все было в порядке – точные размеры его состояния конечно же были неизвестны, но право же, какая это ерунда: миллионом больше или меньше? Главное, что они есть, эти самые миллионы. На этом фоне даже закрытость и необщительность «сестрорецкого затворника» воспринимались вполне благожелательно, тем более что в волочении за юбками он замечен не был, как и в прочих стандартных развлечениях молодого и состоятельного мужчины его лет. Ну а раз не замечен – значит, очень скромный. Или осторожный, что даже лучше. К тому же отменно вежливый и с поистине безукоризненными манерами. То есть юноша правильного и очень строгого воспитания, так сказать, аристократ высшей пробы. Конечно, были в его биографии и отдельные недостатки, вроде службы в пограничной страже. Гвардия, флот, артиллерия и кавалерия – вот это правильное место службы для наследника старых родов. А что такое бригада пограничной стражи? Даже и не обычная армейская часть. Подчиняются гражданским штафиркам, постоянно бегают за какими-то подозрительными личностями, да и служат по таким медвежьим углам, что не сразу-то и найдешь, где это!
Впрочем, недостаток этот был достаточно мелким и вполне простительным – из-за наличия у отставного ротмистра-пограничника Золотого оружия, причем дополненного Анненской «клюквой» на ленте цвета крови. Такие награды ценились всегда и везде – уж больно трудно они доставались. Особенно в мирное время.
– Как вам недавнее представление, Александр Яковлевич?
Все так же неизменно прекрасная графиня Зинаида Николаевна время от времени обходила всех своих гостей, чутко отслеживая настроения и не давая заскучать. Пара фраз там, обворожительная улыбка здесь, а также неизменно приветливый взгляд и заразительно хорошее настроение – и никто не чувствует себя заброшенным. Все при деле: одни просто общаются, другие самозабвенно танцуют и флиртуют, третьи обсуждают новости политики, четвертые умудряются совмещать флирт и серьезный разговор на деловые темы. Один князь Агренев спокойно на это смотрит, время от времени непонятно чему улыбаясь, – непорядок!..
– Меня сложно назвать знатоком и ценителем театрального искусства, Зинаида Николаевна. Но на мой, совершенно неискушенный, взгляд – все было просто великолепно. Единственно, я так и не понял, кого же именно играла ваша сестра?..
– Да, Александр Яковлевич, вы определенно не театрал! Ну что же, пожалуй, я вас немного просвещу в этом вопросе. Вы ведь не против?
Слушая светскую диву, негромкая речь которой звучала настоящей музыкой, князь отыскал взглядом небольшую группку гостей. Очень, очень молодых
«И никто из них даже и не подумал грустить. А ведь повод есть, и немаленький – старому князю все хуже и хуже. К гостям не вышел, его вообще уже полмесяца никто не видел, а Зинаида Николаевна так непринужденно не понимает все намеки о состоянии здоровья папеньки, что поневоле задумаешься… Неужели все так плохо?»
Увидев направляющегося к ней мужа, хозяйка бала нежно ему улыбнулась, а молодой аристократ в очередной раз подавил желание протереть глаза. Надо сказать, желание это было отнюдь не беспочвенным, очень сильным, и появилось сразу, как только он был представлен графу Сумарокову-Эльстону.
– Князь, вы позволите спросить? Почему вы так странно смотрите на Феликса Феликсовича?
Когда юная еще княжна Юсупова сделала свой выбор, ее избраннику пришлось пережить немало. За его спиной шептались, неудачливые соперники провожали его угрюмо-ненавидящими взглядами, да и потом, слишком многие считали, что он недостоин такого сокровища, как первая красавица империи. Со временем все прошло, разве что во взорах некоторых мужчин все еще теплилась тень надежды и желания, но взоры эти были направлены исключительно на нее. Мужу доставались уважение друзей, зависть знакомых и неприязнь в глазах особо упорных поклонников. Удивления же, слегка приправленного неверием и непонятным вниманием, ему и вовсе не доставалось – до этого дня. И вообще, Зинаида Николаевна могла бы поклясться, что князь Агренев увидел ее мужа в первый раз только сегодня – так отчего же он смотрит на него, как на старого знакомого?
– Вы не поверите, несравненная, но его облик напомнил мне одного человека.
– И кого же? Возможно, я его знаю?
– Это вряд ли. Господин Джугашвили, как и я, чужд излишней публичности…
Медленные вздохи паровоза, предвкушающего заслуженный отдых после долгого пути, клочья пара, наподобие тумана окутывающего пассажиров первых двух вагонов, серость раннего утра и февральский мороз – все это отвлекало и мешало рассмотреть Татьяне Львовне Лыковой встречающих. Вернее, встречающего. Ее родного и единственного племянника. Телеграмму о своем прибытии она отбила еще в Рязани, так что времени подготовиться самому и подготовить встречу у Александра было с достатком, тем паче что приехала она не одна, а в компании дочки и ее мужа.
– Прикажете принять, вашество?
Виктор Данилович вопросительно вскинул брови, поглядывая при этом сразу и на жену, и на тещу. И неуверенно кивнул артельному, лихо подкатившему к троице приезжих со своей тележкой для багажа. Опять поглядел на жену, и та моментально переадресовала его молчаливый вопрос родительнице:
– Мама?
Ответить дочке изрядно досадующая на припоздавшего племянника помещица Лыкова попросту не успела.
– Татьяна Львовна?
Хорошо одетый (даже слишком хорошо для провинциального городишки), гладко выбритый и очень уверенный в себе мужчина каким-то непонятным образом материализовался всего лишь в двух шагах от приезжих.
– С кем имеем честь?..
Встрепенувшийся Виктор Данилович тут же сделал шаг вперед и совсем немного в сторону, оставляя и одновременно прикрывая спиной своих спутниц. А заодно принимая на себя все дальнейшие переговоры (и все возможные последствия оных) с незнакомым господином.
– Долгин, Григорий Дмитрич. Рад, безмерно рад нашему знакомству!
После этого смелого заявления он довольно-таки элегантно поклонился-приложился к затянутым в перчатки ручкам дам и поздоровался с их спутником. Одновременно мужчина коротко глянул на носильщика (отчего тот вытянулся едва ли не по стойке смирно) и сделал повелительный жест. Провожая взглядом свои чемоданы, с удивительной скоростью удалявшиеся в непонятном направлении, тетя решила уточнить: