Проникая в мрак
Шрифт:
– Когда у тебя день рождение?
– Четырнадцатого июля.
– В день взятие Бастилии? Прикольно.
Эти и другие разговоры можно было не раз подслушать в скучном и переполненном вагоне метро. Кто-то из пожилых неоднократно упоминал о сборе цветов в середине осени; какие долгоцветы можно посадить перед наступающими холодами, что заготовить на зиму из созревшей тыквы. В общем – ничего захватывающего.
Поезд в очередной раз качнулся, и монотонная толпа людей снова сменила друг на друга. Свободных мест не было, и я продолжил стоять, хотя ноги в неудобных дешевых ботинках уже успели затвердеть, отдаваясь тяжестью в верхней части ног. Почему-то в нос ударил неприятный химический запах.
“Возможно, очередной механик, возвращается с автосервиса не успев сменить повседневную одежду, которая успела перепачкаться в мазуте и машинном масле”, – пролетела у меня первая мысль в голове .
Ежедневно добираться до работы было возможным только на метро. Удобная развязка линий позволяла довести мое худощавое тело прямо к полицейскому участку округа Согу. Возможно, это было моим любимым местом для времяпровождения. Если честно, то работать я любил больше, чем отдыхать. Во время отдыха, порой, возникают мысли, от которых бродит неприятный зуд по телу, когда как на работе, ты не должен думать ни о чем, что может помешать ее выполнению, особенно для полицейского.
К тому же Ёна говорила, что полицейская форма делает меня таким… интересным?
Внезапно, где-то с правой стороны раздались крики, но я ничего не видел из-за плотного скопления пассажиров. Яркий женский крик, смешанный с мужскими нотками, мгновенно пронесся по вагону, и головы людей зашурстели в разные стороны, словно голуби, ошарашенные фактом, что им наконец-то бросили пшено в парке.
– Дедушка, не нужно, – почти умоляюще произнесла девушка, на глазах которой уже навернулись едва видимые слезы. Мне все же удалось протиснуться вперед, и через несколько секунд я уже понял почему. Все расступались. Прижимались к периметру.
Окруженный вниманием обеспокоенной толпы, мужчина поздних лет выругался бранью.
– Вы все здесь расплатитесь, все! Думаете, я не знаю, что делаю? Ошибаетесь! Я вас всех убью!!
В правой руке у мужчины был предмет, больше похожий на картонный пакет молоко, в левой же, зажигалка. Я принюхался.
Запах “механика”.
Если внутри пакета не молоко, а что-то воспламеняющее, или еще хуже – взрывчатое вещество, то дела действительно плохи. В голове сразу же как на бумаге всплыли инструкции поведения.
– Вы что делаете??
– С ума сошел!!
– Зовите полицию!
Именно таким настроением был пропитан вагон. Но вместо того, чтобы окружить подлеца, все спрятались в себе. Инстинкты.
– Кто сошел, я?? Мразь вонючая – неадекватно выругался он снова, выплевывая скопившуюся слюну. Она оказалось кровавой. Руки его дрожали, а движения были совсем неуверенным, но именно это вышло бы мне на руку.
– Столько времени было зря. Зачем браться лечить, если не знаешь чем помочь! ЗАЧЕМ? – его крик больше походил на отчаяние, вой умирающего волка, решившего выйти на охоту в последний раз. – Мы все ошибаемся, ведь так? А кто должен платить за ошибки? Пострадавший? почему всегда пострадавший?
Как назло, сегодня у меня не было с собой табельного оружия, но я был уверен, что заломать руки обезумевшему старику не составит труда. По силе он мне не уступит, но вот в ловкости?…До остановки было примерно две минуты.
– Вызывай полицию, – тихо шепнул я рядом стоящему мужчине. Тот, расслышав мои слова, отполз в дальний угол с телефоном. Я аккуратно опустил розы, все же надеясь, что они смогут дойти до Ён.
Громкий крик женщины моментально высвободил мою реакцию. Кто-то кинул сумку в надежде выбить зажигалку с рук полоумного, но все было тщетно. Старик успел выплеснул жидкость, которая мгновением покрылась огнем, охватывая близстоящих людей. Одним прыжком я достиг старика, и повалил его на пол вагона. Он смердел безумием, отчаянием, противным смехом и гнилыми зубами.
К тому времени огонь охватил практически весь поезд, словно вспыхнул стол сена. Люди кричали, бежали, давились. Началась настоящая паника, где каждый решал, что он хочет выйти живым с гиблого поезда.
В попытках заломить ему руки, я несколько раз задыхался от едкого дыма. Горели легковоспламеняющиеся материалы. Кашель, стон, тревожное отхаркивание. С такой дикой песнью мы приближались к следующей остановки.
– Все равно умрешь, -гаркнул старик с гнилыми зубами. – Я уже сделал свое дело.
– Сначала ты, – не остался я в ответе. Я бы с радостью разбил ему череп или что-то похуже, если бы не остановка.
Поезд качнулся, двери открылись. Поваленный на пол со стариком, мы оказались в эпицентре давки на выход. Люди продавливали обувью тела тех, кто бездыханно лежал, и никогда бы не встал. Казалось, что в моей череп врезалась чья-та острая туфля. Я тихо зашипел. Было больно. Даже сильнее, чем когда мне вытаскивали пулю из ноги в тренировочном центре, которую я сам же себе и засадил. Стрелком я все же стал неплохим.
Тошнотворный запах сгоревших тел, свежая кровь, звуки сирены – атмосфера была ужасающей. Сквозь пелену глаз и черного дыма было практически ничего не видно. Из последних сил, отпуская старика, я принялся подниматься, хотя был уверен, что с головой что-то не так. Безумец лежал либо мертвым, либо без сознания.
Я почти встал, но топот людей с соседнего вагона заглушил меня снова. Видимо, автоматическая противопожарная система не сработала, двери не открылись на станцию. Не знаю сколько людей, но не менее десяти прошлись по моему позвоночнику. Я сник.
Я увидел их, мутно, но это были они. Розовые розы для Ёны. Сейчас это все похоже на сон, и я не хочу просыпаться.
Глава 2
Шелест бамбуковых зарослей наполнял пространство особенным духом. Это было похоже на шелест крыльев бабочки, стремительно набирающей высоту: громкий, трепещущий, но легкий. Теплый ветер работал в тандеме, листья колыхались то вниз, то вверх, вправо и влево. Но возле небольшой беседки бамбук не шумел как прежде. Это было так заметно и непривычно, что образовавшаяся брешь в бамбуковом концерте давала лишь фальшь. Он притих. Возможно, всему виной недавно пронесшийся ураган.