Проникновение
Шрифт:
– Ну, – глубокомысленно протянул Герасим, – разумным стал не давно. И не откуда не прилетел. Давай я тебе просто расскажу. Хотя я стал разумным, но выводить изящные силлогизмы не научился.
Вот, блин, загнул, хитромудрый пес! Ты еще о Канте вспомни!
– По-видимому, на меня подействовало изменение мира. Люди умерли, зато одним говорящим псом стало больше. Однажды вечером я вынырнул из хаоса собачьих чувств и понял, что могу думать и говорить. Но только после захода солнца и до восхода. При солнце я снова дурею. Понял?
– Понял.
– Без разницы. Только от заката до рассвета.
Интересно. Чего только в зоне аномалии не случается. А что вы хотите, настоящая зона аномалии. Ну хотя бы не инопланетянин. Теперь понятно, что он, как и Петька Велосипед – исключение из правил. Только на этот раз положительное. Разумный пес для нас не помеха, а наоборот достижение. Нас стало на одного больше!
Послышались голоса – мужики докурили, осмотрели огород и возвращались, полные надежд и планов.
– Завтра солить огурцы и коптить свинину, – определился Сергей. – Герасим, ты не съешь ночью мясо? А то, блин, мы варежку разинули, а утром встанем и будем догрызать после тебя оставшиеся кости.
– Зря ты его с цепи отпустил, – обратился ко мне с претензией Саша, – попробуй его теперь поймать.
– Мясо я есть не буду, только самую малость. А отвязался сам, – ответил обоим пес, – и бегать не собираюсь.
Мужики выпали в осадок. Сергей осторожно поставил топор, с которым, похоже, не расставался, на доски крылечка, потрогал свою голову, голову Саши, подозрительно поглядел меня, держа на кончике языка обвинения моего волшебного превосходительства в чревовещании. Что делать, наличие магии накладывает дополнительные обязательства. И первые обвинения обрушиваются именно на меня. Надеюсь, что костром для меня это не закончится.
Мы с Герасимом переглянулись, дружно заржали.
– Нет, это что за фигня? – не выдержал Саша. Сергей спросил то же самое, но другими словами, с которыми к приличным девочкам не обращаются.
Это были риторические вопросы, на которые отвечать было не обязательно. Я повернулся к псу:
– А ты умеешь чувствовать нежить? – на всякий случай поинтересовался я. И получил неожиданный, хотя и приятный ответ.
– Я ее унюхиваю, – важно сказал Герасим и неожиданно солидно добавил: – гав!
Я встревоженно посмотрел на него – не превращается ли Герасим в безмозглую собаку, – но пес с досадой выругался, пояснив:
– Инстинкты. Всю жизнь лаял, вот язык и выдает автоматически.
– А ты откуда столько слов знаешь? – Пришедший в себя Саша стал удовлетворять информационный голод, поняв, что я тут ни в чем и пес по-настоящему разумен.
– Так от вас же, – простодушно ответил Герасим, – вы сколько при мне говорили, да еще не по разу.
Опешивший Саша замолчал, представив, сколько его тайн может знать пес и как он теперь может шантажировать бывшего хозяина. А я зевнул, подошел к развешенному мясу,
– Перекусишь ночью. И покарауль, пожалуйста, наш сон. А то не нежить, так звери могут заглянуть.
– Без проблем, – Герасим сглотнул, посмотрев на мясо с костями, – это мои обязанности.
Я засмеялся его формулировке, потрепал по голове, и пошел спать. Мы разложили для себя диван в самой большой комнате, гордо именуемой залом, чтобы не расползаться по всему дому. Мало ли что. Безопасность не помешает. Немного поворочался и крепко уснул. Даже не слышал, как пришли мужики, долго разговаривавшие с Герасимом о смысле жизни и о бабах-сволочах.
Ночью нас неожиданно разбудил отчаянный визг и крики перепуганных девчонок. Сбивая в темноте стулья и табуретки, оббивая о печь и стены дома бока и прочие части тела, они с воплями влетели в залу.
Вздохнул, нащупал и одел очки. От этого, правда, лучше видеть не стал. Что вы хотите, стояла темная августовская ночь из прошлой жизни. Настороженно проверил окрестности магическим взором. На участке и примыкающей территории никого не было, за исключением нескольких зверей и птиц, в большинстве спящих. И Герасим бродил неподалеку.
Все в порядке, чего вопить. И участок и тем более дом в полной безопасности. Шли бы спать, завтра тяжелые рабочие будни, надо выспаться.
Однако встать все равно пришлось. Девчонки забились в угол между перегородкой и нашим диваном и в обозримом будущем выползать не собирались, огрызаясь на грубоватые шутки мужиков.
– Пойдемте, провожу, – предложил я вежливо.
– Мы боимся, – всхлипнула, кажется, Света, – там кто-то бродит.
– Но я же пойду впереди, – начал уговаривать я, закрою вас, от неведомого врага, лишь бы он нашелся.
Уговоры не помогли. Девчонки только всхлипывали и плакали. Ситуация стала тупиковая. Если их оставить в зале, значит, самим придется спать на твердом полу. А оно нам надо?
Наконец, Лиза, придя в себя, потребовала:
– Мы пойдем с тобой в нашу комнату, но ты переночуешь с нами, ближе к окну, защитишь, как обещал.
– О-о! – хором возопили Сергей и Саша, – мы тоже хотим! Берегись враг, мы вас ото всех защитим!
– Для вас места нет, – кто-то из девчонок поддразнивающе пожалел, – а то бы конечно.
– Так может быть…, – начал выдвигать свою версию дальнейших событий Саша, но я торопливо прервал его:
– Это не мое дело, но, мужики и бабы, женская часть общества еще сутки – двое не работоспособна из-за истощения. Поняли, мужики?
Саша и Сергей заворчали, но конфликт развивать не стали. Понимали, что я не монастырь строю, а беспокоюсь за измученных невзгодами девчонок. Выглядели они действительно истощенно. Ничего съедят по пуду высококалорийной пищи, станут красивыми и соблазнительными.