Пропагандист
Шрифт:
Ильич пробормотал:
— Вот Миша обрадуется…
— Пусть сначала опровергнет постулаты! Общество военного казарменного коммунизма давно позади. Каждому по потребностям, от каждого по труду.
— Что-то ты…
— Новые веяния, новые глаголы, Леонид Ильич! Мы будем строить общество постиндустриального типа. Поэтому и управление страной претерпит важные метаморфозы. Распространение электронных способов связи, всеобщая компьютеризация изменит нашу экономику донельзя, как и весь образ жизни. А здесь потребуются абсолютно иные органы управления. К сожалению, или к счастью,
Брежнев внимательно слушал:
— Мне уже кто-то о подобным говорил. Командовать парадом будут технократы. Я правильно выразился?
— Совершенно точно! В управлении по науке нет места идеологии.
— Тогда, скажи на милость, где ей есть место?
Анатолий осторожно продолжил:
— Вот тут мы должны хорошенько подумать. И Михаил Алексеевич тоже. Мораль, отношения между гражданами, влияние на общественность. Движение в будущее к более совершенному социуму. Без живой мысли, диспутами о пути развития мы не нащупаем тропу, по которой следует далее двигаться. Не может узкая группа людей решить за всех. Семь раз отмерь, одни отрежь. Позвольте отсылку? Вот Швеция. Казалось бы, страна практически победившего социализма. Не надо так смотреть на меня, товарищ Генеральный секретарь. Во многих сферах к восьмидесятым годам шведы добьются у себя введения ведущей части социалистических постулатов. И они честно не строят капитализм.
Брежнев хмыкнул?
— Конвергенция?
— Отчасти да.
— Мы же её раскритиковали.
— Ваше право. Да и Швеция в итоге не избежала всех болячек свободного мира.
Брежнев хохотнул:
— Это где пидарасы и ненормальные тетки кругом?
— Вы совершенно правы. И в успокоившемся обществе тут же начинают расти сорняки. Ведь феминистки и сторонники ЛГБТ на самом деле крайне немногочисленны. Но неимоверно агрессивны. То есть незначительное меньшинство заставило остальных следовать их курсом. И горе тому, кто откажется подчиниться. Налицо технологичный этап тоталитаризма и насилия над обывательской личностью. Оказалось, что человеку мало сыто питаться. Нужно нечто большее. Иначе он быстро превращается в скотину, готовую пойти за поводырем.
— Нет в душе искорки.
— И душевного равновесия. Жить только для себя на самом деле неправильно. Сытые обыватели в итоге приводят социум в ад.
— Так и в ад?
— Потому что за душой у них ничего нет. Все до сэбэ, моя хата с края. Отсутствие активной гражданской позиции или превратное её понимание. Разве может государство существовать в подобной парадигме? С управлением разрозненных личностей как раз хорошо справляется тоталитарная система. Не самая лучшее достижение человечества, как показывает исторический опыт.
Брежнев все понял по-своему:
— То есть без коммунизма опять не обойтись?
— Да, — обреченно кивнул Анатолий. Для кого это он все рассказывает? — Поэтому идеологией все равно придется заниматься. Но нам нужна новая и более
— Тогда Суслов вам зачем?
— Надо же отчего-то отталкиваться? А Михаил Алексеевич дока в таких вопросах. Вот только пусть он покамест в остальные дела не суется.
Брежнев засопел. Сказано было нагло, с толстым намеком.
— Злой ты и циничный человек!
— Какие есть, Леонид Ильич! Пилюли горькие, но лечат.
Генсек некоторое время тяжело рассматривал гостя, затем неторопливо поднялся, давая знать, что аудиенция окончена. Он протянул руку для прощального пожатия.
— Спасибо за честность, Анатолий. И за взгляд со стороны.
— И вам. За то, что нас слушаете.
Они молча зыркнули друг на друга и разошлись в разные стороны. Только в коридоре Мерзликин понял, что у него вся спина под пиджаком мокрая.
«Уф! Пронесло!»
Да нипочем в прошлом он позволил бы так вести себя. Но сейчас как будто нечто подталкивало его в спину. Более важное, чем сама жизнь.
— Едем в Совмин, ребята.
Официально Анатолий был прикреплен к Комитету по информации при Совете Министров СССР, и все вопросы придется решать через него. Он показал на входе удостоверение и застыл на месте. А куда, собственно, идти? В прошлый раз все решали без него.
— Вы что-то хотели?
Мужчина был седовлас и с проницательным взглядом.
— Да. Я человек у вас новый, и мне требуется решить один вопрос, связанный с квартирой.
— Тогда вам в Орготдел. Второй этаж.
— Спасибо.
На этом злоключения попаданца в СССР не кончились. Его сначала отфутболивали по разным кабинетам. Бюрократия никуда не делась. И в будущем в этом плане мало что изменилось. И не надо изрыгать проклятия в сторону бюрократической машины, проще и полезней изучить её и узнать к кому конкретно стоит обратиться. Но нужный человек, как назло, ушел на обед. Анатолий не стал рассусоливать, узнал, как тот выглядит, и сам пошел в столовую.
Взяв оладьи и витаминный салат, Анатолий спросил у худощавого человека, всем видом напоминающего классического бухгалтера:
— Не занято?
— Пожалуйста!
— Сергей Вадимович, я собственно к вам. Так зачем нам терять время? Может, начнем разговор?
Хозяин кабинет двадцать шестой сильно удивился. Он же не снабженец, чтобы его ловить подобным образом. Сухо кивнул хорошо одетому человеку:
— Слушаю вас.
— От нашего комитета мне выделена служебная квартира на Котельнической набережной.
— Прекрасный дом. Неужели вы желаете съехать?
— Нет. Я хочу прописать там подругу. Она также из моего времени. Мы хотим вместе жить, но без прописки, говорят, нельзя.
— Подождите! Вы этот…
— Попаданец.
Сергей Вадимович с их братом, видимо, сталкивался нечасто. Сразу весь съежился, и глаза забегали.
— Это невозможно! Такие квартиры выделяются лишь холостякам. У вас ведь там полный пансион! Мебель, смена белья, уборка.
— И не вижу проблемы. Будет еще человек.