Пропал дракон
Шрифт:
Они перебегали от дерева к дереву, прячась за стволами, и стреляли друг в друга автоматными очередями из палок.
Лида сперва забеспокоилась: как бы они опять не устроили ей какую-нибудь гадость. Потом подумала, что стыдно рабочему человеку бояться каких-то лодырей! Но когда мальчишки поспорили, кто из них убит первый, и отчаянно подрались, — она на всякий случай переложила ведро в другую руку, подальше от них.
Медленно подвигаясь вперёд, Лида всё время поглядывала: что они делают?
И вот Лида у бочки:
— Пожалуйста, четыре литра, — солидно сказала она. — На всю нашу бригаду. Вот в это ведро.
И стала внимательно следить, как круглая продавщица, похожая на куклу «Матрёшку», опрокидывала в её ведро кружку за кружкой.
— Четыре! — сказала продавщица и протянула руку. Лида не шевелилась.
— Сорок восемь, — сказала продавщица. — Плати! Лида не шевелилась. Полтинник лежал на дне ведра.
— Ну, что же ты? — сказала продавщица. — Где деньги?
— Деньги там, — еле прошептала Лида.
Через минуту вся очередь знала, в чём дело, и хохотала. Смеялась и продавщица-матрёшка, но Лиду не отпускала, пока не заплатит. Кто-то предложил заплатить за Лиду, но она отказалась: она не могла брать деньги у незнакомых людей.
А обеденный перерыв кончался. А её бригада ждала квасу. А она стояла тут как привязанная, и выхода не было.
Неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы на шум и смех не прибежали Лидины враги — Боря и Лёва.
Они уже выяснили, кто убит первый: тот, у кого сейчас был фонарь под глазом, — Лёва. Теперь близнецов легко было различить.
Они быстро оценили положение и предложили Лиде достать полтинник.
— А как? — спросила Лида.
— Наше дело! — загадочно сказал Лёва.
— Только не смейте лезть руками! — беспокойно сказала Лида. Ничего хорошего она не могла ждать от этих мальчиков. Но что ей было делать?
— Сколько литров? — деловито спросил Боря, заглянув в ведро.
— Четыре, — сказала Лида. Близнецы переглянулись.
— Можно, — сказал Лёва, и они приступили к операции.
По очереди, передавая ведро друг другу, обливаясь квасом и отдуваясь как лошади, они пили и пили, пока ведро не стало сухим, а они — мокрыми.
Тогда они отдали Лиде ведро с полтинником.
— Скажи спасибо, — прохрипел Лёва. И они, качаясь, подошли к дереву и тихо сели на землю.
— Спасибо, — неуверенно сказала Лида. Подошла к продавщице и протянула ей мокрый полтинник.
— Поскорее, пожалуйста, налейте, — попросила Лида. — А то у нас обеденный перерыв кончается!
— Ещё четыре литра? А деньги? И вот — ни квасу ни денег. И ещё одно несчастье.
Бедная, глупая Шершилина! Куда ж ты теперь пойдёшь с пустым ведром и двумя копейками?
10
Конечно, Миша Коробкин не сидел у подворотни все два часа. Он действовал. Сначала обежал все зоомагазины. Тритонов не было. Он пошёл в зоологический сад, ловко прошмыгнув без билета.
В отделе земноводных были и крокодилы и тритоны. Но Миша мог только смотреть на них через стекло… Тогда он отправился к заведующему отделом. Но как ни клялся в своей любви к пресмыкающимся, как ни выпрашивал хоть одного тритончика — заведующий не дал. Кстати, заметил он, тритон не пресмыкающееся, а земноводное.
И Коробкин, проклиная эту растяпу Шершилину, с которой связала его несчастная судьба, вернулся к подворотне.
Уже было сорок минут первого, а эта разиня Шершилина всё не шла.
Стрелка часов прыгнула на сорок третью минуту. И тут, словно из-под земли, явился продавец тритонов.
— Видал точность? — торжествующе заорал он. Миша смутился. Шершилиной нет, и заплатить за тритона нечем.
— Точность твою мы видали, — сказал Миша как можно небрежней. — Мы твоего тритона не видали.
— Во! — сказал мальчишка и поднял большой палец.
— Воображаю! Дохлый, наверно, и без хвоста.
— Сам без хвоста! — обиделся тритонщик. Они зашли в подворотню. Мальчишка осторожно высунул из-за пазухи слепую мордочку крота и победоносно взглянул на Мишу.
— Ну и что? — спросил Миша.
— А чего тебе ещё? — сказал тритонщик.
— Это, по-твоему, тритон? — ледяным тоном спросил Миша.
— А кто же это? — нагло сказал мальчишка.
— Знаешь что? Убирайся ты к чёрту со своими крысами! Отдавай шестнадцать копеек, и чтоб духу твоего не было!
Но продавец тритонов знал своё дело. Привычным жестом он сорвал кепку с головы, швырнул на землю и завопил (это, видимо, была его манера продавать тритонов):
— Да вы что?! Бегай для них как собака, а им шестнадцать копеек жалко! Да я, может, на трёшку подмёток сбил! Да знаешь, сколько я за эту паршивую крысу отдал!
Но на Мишу представление не подействовало. Он схватил мальчишку за шиворот.
— Деньги или тритон!
Тритонщик сразу притих и сказал мирным тоном:
— Ну, чего шумишь? Тритон нужен — так бы и сказал. Я же хотел как лучше. Я в городе все места обегал — нету. Им сейчас не сезон. А есть у меня один верный человек. У него этих тритонов завались — восемь штук. Так он в Малиновке живёт, на электричке надо, туда-обратно двадцать копеек.
— Как, ещё двадцать! — вскричал Миша. Его лицо стало каменным. Мальчишка понял, что надо менять курс.
— Залог хочешь? Кепку даю!
Миша посмотрел на кепку. Её, видно, кидали на землю раз триста, если не больше.
— Куда её!
— Удочку хочешь? — крикнул тритонщик, и, прежде чем Миша успел ответить, он вылетел из подворотни, исчез за углом и тут же явился с длиннейшей удочкой, обмотанной леской.
— На!
Миша придирчиво осмотрел удочку. Двадцать копеек она, конечно, стоила. И Миша не очень охотно, но дал мальчишке двугривенный.