Пропащие девицы
Шрифт:
Когда Макс решил, что Иендо лучше любого галериста разберет его фотографии и определит концепт выставки. Как бы это не произошло, Патриция была рада за Уильямса. Он давно собирал в стол все свои фотографии, которые не были коммерческими на все сто, но уж точно тянули на персональную выставку и обязательно очутились бы в коллекциях известных любителей современного искусства, решись он их показать миру.
Теперь же Пи немного завидовала другу, потому что сама давно забросила свои упражнения в живописи и далеко не по собственной воле. А последняя ее
Немало ее интересовала и Скайлер. Она вряд ли из доброты душевной решила сшить девочке платье. Иендо не отличалась любовью к детям, особенно в возрасте, близком к подростковому. За всем этим стояла какая-то прелюбопытнейшая история, которую Бэйтман просто обязана была вызнать.
– Значит, теперь ты у нас личный дизайнер семьи Мартин? Или Мартин-Уильямс? – Патти хитро усмехнулась. – Эй, Робби, решила уже с фамилией? Берешь фамилию мужа или двойную?
Робин оторвалась от возни с Эппл и растерянно уставилась на подругу. Похоже, невеста об этом даже и не думала, а тут лучшая подруга организовала ей такую подставу.
– Эппл, – живо встрепенулась Иендо, – ты мне так и не рассказала, какое хочешь платье. Она буквально потащила за собой бедную девочку, которая была совершенно не против остаться в кухне и послушать взрослые разговоры, которые оказались гораздо интереснее тех, что происходили на кухне у ее родителей.
– Робби? – Патриция обратилась ко второй потенциальной заговорщице. – Вы там случайно не собрались переманить мою лучшую сотрудницу?
– Не говори глупостей, Патти, – поспешно ответила подруга. – Ты же сама говорила, что иногда достаточно хорошо попросить.
Патти хотела что-то возразить, но Макс обнял их обеих и, притянув к себе, сказал:
– Нехер мне тут разводить бабские склоки! Лучше приготовьте что-то пожрать. С самого утра голодный, как черт.
Робби и Патти с возмущением уставились на Уильямса, будто он одним своим присутствием сводил на нет годы эмансипации и борьбы за права женщин. Да еще и имел наглость заявиться со своими мужицкими заебами на очередную трогательную речь Эммы Уотсон в логово феминисток.
– Открой холодильник и возьми, что на тебя смотрит, – ответила Патти.
– Давно же ты в свой холодильник не заглядывала, раз оттуда может что-то посмотреть, – хмыкнул Уильямс, ничуть не смутившись коллективного молчаливого неодобрения. Он только схватил пульт от телевизора и включил первый попавшийся канал, где не крутили рекламу.
– Уж кто бы говорил, – ответила ему в тон Бэйтман. – Не я любила морозить свои носки и труселя в морозилке.
– Было-то всего пару раз.
Робин закатила глаза и демонстративно громко вздохнула.
– Избавьте меня от подробностей своей совместной жизни…
– И трусы были не в
– … я не просила. И с радостью вернулась бы к обсуждению Бена и его идеального хрена. В прошлый раз, когда нас прервали, ты как раз рассказывала, как собиралась воспользоваться той маской от Fleur du Mal и шелковым плейсьютом. Так вот, я готова выслушать.
– Ебаные беременные бабы! – возмущенно крикнул Макс, высовываясь из холодильника. – Мартина мы тоже обсуждать будем?
– Конечно нет, дорогой, – елейно прошептала Патти, – это вконец разрушит твою тонкую душевную организацию.
Макс проворчал себе что-то под нос и дальше продолжил изучать содержимое холодильника, которое с каждой следующей секундой, казалось, продолжало все больше вводить его в ступор.
– На верхней полке есть тунец, в морозильной камере морепродукты, а внизу капуста и прочие овощи, – начала командовать Патриция из-за плеча Уильямса.
– Окономияки, – догадался мужчина. – Сто лет их не ел. С той нашей поездки в Исикаву.
– Ага, – проворчала Робби, – мы все здесь в курсе, как хорошо вы съездили в Японию.
Она не дала брату и подруге развить тему дальше, желая поберечь то ли свои уши, то ли уши Скай, которая могла появиться в кухне в любую секунду и услышать об их ночевках голышом и купаниях в японских банях. Иендо хоть и знала, что Патти и Макса связывает своя история, но лучше просто знать и не слышать подробностей.
«Если вы не были на прощальной вечеринке эпатажного шефа Элизабет Нокс, считайте, вы пропустили самую горячую тусовку века, – тем временем вещал телевизор, и Макс, услышав знакомое имя, тут же сделал погромче. – Жители Голливудских холмов надолго запомнят ее вечеринку в духе черной мессы. Кстати, не обошлось и без экзорциста. Мэтт Райан, исполнитель главной роли…»
– Бедный Джуд, – вздохнула Робби.
– Уж кто бы говорил, – хмыкнула Патриция и тут же прикусила язык, поняв, что взболтнула лишнего. Их с Мартином разговоры должны были остаться сугубо конфиденциальными. И Бэйтман должна была делать вид, что не в курсе, как гормоны сносят крышу ее лучшей подруге. Особенно по ночам. Вспомнила она жалобный и вкрадчивый голос Криса. Но не улыбнулась, потому что его было реально жаль.
– Говорил что? – на кухне появилась Иендо, влекомая запахом блинчиков.
– Что эта ненормальная Нокс совершенно не пара Джуду Лоу, – объяснила Робин. – Она же катастрофа ходячая.
– Наоборот, это она слишком горячая для этого церемонного англикашки, – возразил Макс, и все затихли. Уильямс вмешивался в бабские споры не для того, чтобы их прекратить. Было в этом что-то новенькое. – Встретились мы с ней на концерте Мэнсона пару лет назад, и трахается она…
Все дружно зашипели на Уильямса. Следом за Скайлер на кухне появилась Эппл.
– …роскошно, – закончил он защитную речь, чем буквально взбесил Иендо, которая тут же набросилась на Элизабет, которая не могла себя защитить по причине отсутствия на этом собрании.