Пропащие девицы
Шрифт:
– Робби! – крикнула Патти, входя в кухню.
Девушка с головой ушла в холодильник и за надрывными стенаниями гитар ничего не расслышала. Бэйтман подошла к ней поближе и повторила попытку. Никакого результата. Лишь выудив из недр ледника йогурт, она, разогнувшись, наконец, обратила внимание на подругу и чуть не выронила из рук упаковку.
– Твою мать! – возопила она, но Патти едва смогла расслышать подругу, прочтя посыл скорее по губам.
– Выруби свои ебаные Black Keys, а не то я сейчас…
Уильямс не надо было поправлять подругу. «Оглохну» так и застряло в горле Бэйтман, потому что следом за гитарами начал истерить до боли знакомый голос. Девушка закусила губу,
– Это же «Blunderbuss», – сказала Робин, приглушив звук, и улыбнулась совершенно по-сумасшедшему, точно Харли Квин, подружка Джокера.
– Да хоть револьвер*, – отрезала Бэйтман, – мне решительно насрать. Выруби этого ублюдка.
Робби посмотрела на подругу умильно большими глазами и выпятила нижнюю губу.
– Пожалуйста, – взмолилась Патти, падая на стул.
Вся усталость рабочей недели вместе с незапланированными встречами и свиданиями разом рухнула на нее, пошатнувшись только от одного голоса Джека Уайта. Слишком давно она слушала его, слишком давно верила каждому надрывному крику боли и страдания. Они давно вытрясли из нее всю душу, безжалостно вырвали и бросили подыхать. В слишком далеком прошлом было то время, когда его голос мог причинить ей боль. В ней не осталось ничего, кроме гнева и ненависти. И сияющая, точно новехонький Porsche Фассбендера, Робин сейчас могла ни за что навлечь на себя всю эту лавину давно запертых внутри Патриции чувств.
– Не будь занудой, Бэйтман, – пробубнила Робби, – дай насладиться моментом чистого оргазмического наслаждения.
– Надень наушники, и уединяйтесь там с пластинкой сколько душе угодно. Только потом мой несчастный проигрыватель протереть не забудь, – устало предложила Патти и, отпив теплого сока, недовольно скривилась. Он был таким гадким, точно его не убирали в холодильник с самого утра.
– Ты чего такая злая, Бэйтман? – продолжила донимать подругу Роббс. – Неужели самый выдающийся хрен Голливуда уже не вставляет? Или вас кто-то неудачно прервал, пока вы зажимались на лестнице?
– А ты чего такая веселая, Уильямс? – вторя ее интонациям, спросила Патти. – Если бы я знала, что для счастья тебе нужна всего лишь пластинка, то давно заказала бы ее с «амазона» и сэкономила на той жуткой паре обуви, которая, кстати, сегодня прибыла ко мне на работу. И завтра ты надеваешь это ворсистое убожество и шуруешь со мной на дружеский ужин с Лето. Ясно?
Несколько мгновений Робби недоумевающе пялилась на подругу, напрочь забыв о том, как совсем недавно плакалась об отсутствии шерстяной теплой обуви в холодной Калифорнии. Но ботинки сейчас были самой малой ее заботой, девушку просто разрывало от едва сдерживаемой радости и восторженных криков в адрес самого прекрасного мужчины на Земле.
– Он подарил мне пластинку, Патти! – воскликнула Уильямс, хватая подругу за плечи. – Представляешь?
– Смутно, – проворчала Патриция, – разве что легкий эффект вертолетов. Не тряси меня так сильно. Отсядь. Успокойся и расскажи, кого еще ты так сильно задолбала Уайтом, что он решился на такой подарок?
– Уайт. Мне подарил пластинку Джек Уайт! И подарил билеты на Бейонсе! На закрытую вечеринку. И написал такое чудесное письмо! Патти, это просто лучший день в моей жизни!
– Потому что ты засунула его ничего не стоящие извинения ему в жопу, а пластинку оставила в качестве сатисфакции?
– На самом деле я поблагодарила его за подарок, – ничуть не смутившись, ответила Уильямс, – и сказала, что с удовольствием
– Робин! – только и воскликнула Бэйтман.
Обычно ей всегда хватало слов, чтобы объяснить людям как, где, в чем они неправы и кто они после этого. Но сейчас ей было сложно подобрать необходимые выражения. Патриция Бэйтман и весь словарный запас английского языка спасовали перед поступком Робин Уильямс.
Джаред Лето знал, что без подвоха не обойдется, знал с того самого момента, когда Шенн, пряча улыбку за чашкой кофе, чуть им же не поперхнулся, когда прочел название ресторана. И он решил не гуглить это прекрасное заведение, оставив элемент неожиданности, но неподготовленным идти тоже не хотелось. Раз Патриция Бэйтман решила посидеть по-дружески и с подъебом, то почему бы не составить ей в этом деле компанию. Вряд ли хоть один ресторан в ЛА выставит мистера Лето за порог, если он заявится, не соблюдя дресс-кода.
Старший братец, сославшись на то, что боится, как бы мелкого такого красивого никто не украл, даже вызвался подвезти Джареда. Шеннон все заговаривал младшему зубы и был чрезвычайно весел, настолько, что можно было бы даже заподозрить их с Бэйтман сговор, но эти двое после торжественного обручения больше не общались. О чем Лето-младший регулярно выслушивал сожаления от старшего.
И когда автомобиль наконец остановился у ресторана, Джаред понял, что правило благородных девиц наносить визиты на полный желудок никакое не кокетство, а суровая необходимость. Состаренная вывеска в виде дна винной бочки, кактусы в окнах и выжженная на двери аббревиатура BBQ не обещали ничего хорошего. Мстя Патриции Бэйтман заключалась в том, чтобы оставить его голодным, а не пристыдить вычурной публикой. Его рваные джинсы и вытянутая майка навыворот с эмблемой Бэтмена ровным счетом никого не волновали в этом салуне, заблудившемся в Калифорнии. А ковбойка вообще была едва ли не той же расцветки, что униформа на официантках.
– Мелкий! – крикнул Шеннон ему вслед.
– Чего? – Джаред развернулся в дверях, бросая раздраженный взгляд на брата. Он бы еще на весь Голливуд крикнул, чтобы уже никто не сомневался, кто тут старший.
– Улыбнись, – сказал Шенн и сделал фото на телефон, – теперь я могу одним нажатием кнопки разрушить твой травоядный имидж.
Джей только покачал головой и зашел внутрь. Для полного сливания с местной публикой ему не хватало разве что ковбойской шляпы, чтобы скрыть поблекшие, но все такие же розовые волосы. Зато Патриция Бэйтман в этом балагане выделялась как никто другой. И вовсе не потому, что сидела в центре зала за большим столом в гордом одиночестве.
Идеальная, локон к локону укладка, темно-синее платье с цветочной аппликацией, которая выгодно подчеркивала ее грудь, и оранжевые босоножки, привлекающие внимание к стройным ногам – Джаред не мог оставить этого без внимания. Но то, что она была здесь лишним человеком, выдавала отнюдь не одежда. Патти была настолько сосредоточена, настолько в себе, что не замечала вокруг ничего, кроме своего телефона, который она то и дело тыкала пальцем, грызя при этом от напряжения хлебную палочку.
Зрелище было настолько забавным, что заставило Лето улыбнуться и забыть обо всех претензиях. Ее напряжение было сродни детскому азарту в решении какой-то головоломки, нежели тому тяжелому, взрослому, которое обычно сопровождает не менее взрослые проблемы. Она поправила очки и закусила губу, забыв на мгновение о гриссини. И Джей едва поборол соблазн сфотографировать ее, но потом вспомнил, как она построила его брата за пять минут, и решил, что если компромат появится в сети, то она оторвет ему руки. А руки Джареду были еще нужны.