Пропасть Искупления

Рейнольдс Аластер

– Я присутствовал на собеседовании с кем-то, – ответил Грилье. – И не думаю, что это был ваш брат.

– Неправда.

– В понятиях генетики, боюсь, правда. – Грилье кивнул на дисплей, предлагая Рашмике самой делать выводы. – Кровь связывает вас с ним не больше, чем со мной. Он вам не брат, Рашмика. А вы ему не сестра и никогда ею не были.

– Значит, одного из нас усыновили? – предположила Рашмика.

– Что ж, любопытно слышать это от вас, поскольку я тоже так подумал. И решил, что лучший способ разобраться во всей этой каше – лично отправиться на место. Я лечу на Равнину Вигрид. Надеюсь, это не займет больше одного дня. Не хотите ли передать через меня привет кому-нибудь?

– Не трогайте их, – прошептала она. – Что бы вы там ни делали, не причиняйте им зла.

– Никто никому не причинит зла. Но вы сами знаете манеры этих мирян. Сплошные атеисты. Чужих на дух не переносят. Очень подозрительны к церквям, потому что боятся попасть под наше влияние.

– Не трогайте моих родителей, – проговорила она, – и тогда я не трону вас.

Грилье спрятал пробирку в чемоданчик, захлопнул крышку и защелкнул замки.

– Ничего вы мне не сделаете, потому что я вам необходим как союзник. Настоятель – опасный человек, и он очень серьезно относится к переговорам с ультра. Если хотя бы на секунду усомнится, что вы не та, кем он вас считает, и способны каким-то образом повлиять на его выбор… Даже трудно представить, что будет. – Грилье сделал паузу и вздохнул, словно понял, что взял неверный тон, и решил исправить ошибку, вернувшись к началу разговора. – Понимаете, это в равной степени и моя, и ваша проблема. Образец вашей крови наводит на мысль, что вы вообще не отсюда. Скорее всего, родились не на Хеле, и ваши родители тоже. Возможно, всему этому найдется вполне невинное объяснение, но до тех пор я буду подозревать худшее.

– А именно?

– Что вы не та и не то, за кого себя выдаете.

– И это вас так беспокоит, генерал-полковник?

По лицу Рашмики уже текли слезы: весть о смерти Харбина сокрушительно ударила ее в сердце, хотя девушка уже давно догадывалась о его печальной судьбе.

– Беспокоит! – прорычал он. – Это была моя блестящая идея – разыскать вас и свести с настоятелем. И вот теперь я не могу понять, что за чертовщину сюда приволок. А еще я знаю, что у меня будет ровно столько же неприятностей, сколько у вас, если настоятелю все это станет известно.

– Вам он ничего не сделает, – сказала Рашмика. – Вы ему нужны, потому что поддерживаете в нем жизнь.

Грилье встал:

– Что ж, будем на это надеяться. Хотя не вы ли несколько минут назад пытались убедить меня в том, что настоятель решил свести счеты с жизнью? А теперь утрите слезы.

На лифте через слои витражного света Рашмика поднималась одна. Она плакала, и чем упорнее старалась унять слезы, тем сильнее они лились. Девушка пыталась внушить себе, что виновато известие о смерти Харбина. Плач – очень честная реакция, человеческая, сестринская. Но в душе она понимала: брат тут почти ни при чем. Она чувствовала, как рушится скорлупа вымысла, обнажая голую правду о том, кто она сейчас и кем была раньше. Тени правы – в этом она теперь нисколько не сомневалась. И причин подозревать, что Грилье солгал насчет крови, не было. Открытие потрясло врача не меньше, чем ее саму.

Она горевала о Харбине. Но еще больше горевала о Рашмике Эльс.

Как же так? Тени говорили о машинах в ее голове; Грилье сказал, что она, скорее всего, родилась не на Хеле. А ведь Рашмика помнила, что появилась на свет в семье старателей на Равнине Вигрид, что у нее был брат по имени Харбин. Однако теперь на свое прошлое она смотрела иначе – холодным, цепким, хищным взглядом человека, подозревающего подделку. Она искала белые нитки и кривые швы. Но воспоминания были безупречны, любая восстановленная в памяти деталь выглядела как подлинное мгновение реальной жизни. Девушка не просто видела свое прошлое в воспоминаниях: она слышала и чуяла его, осязала истинную шероховатость действительности.

Так продолжалось, пока Рашмика не забралась подальше в прошлое. Девять лет, сказали тени. Ее воспоминания девятилетней давности утратили четкость; более того, они казались серией малознакомых снимков. Возможно, это ее воспоминания, но с тем же успехом они могут принадлежать кому-нибудь другому.

«А может быть, – думала Рашмика, – причина в том, что, взрослея, человек по большей части утрачивает память о детстве, она словно подергивается дымкой, превращается в десяток выцветших мгновений, тонких и полупрозрачных, будто витражное стекло?»

Рашмика Эльс. Возможно, это не настоящее имя.

Настоятель уже ждал ее в своей мансарде с новой делегацией ультра; распялки для глаз прятались под темными очками. Когда Рашмика вошла, в покоях стояла странная тишина, словно уже несколько минут тут никто не обронил ни слова. Ее отражения скользили по лабиринту зеркал, множась и дробясь; она пыталась разглядеть там выражение своего лица, с тревогой думая: нельзя допустить, чтобы кто-то заметил следы волнения и слез.

– Опаздываете, мисс Эльс, – заметил настоятель.

– Меня задержали, – ответила она дрожащим голосом.

Грилье ясно дал понять, что не следует упоминать о ее посещении службы крови. Но ей требовалось какое-нибудь оправдание.

– Что ж, присаживайтесь, наливайте себе чая. Мы тут болтали с господином Малининым и госпожой Хоури.

Рашмика мгновенно поняла, что эти имена для нее не пустой звук. Взглянула на посетителей – и чувство узнавания усилилось. Ни тот ни другая не походили на ультра. Слишком они были обыкновенными; ничего явно искусственного в телах, не заметно отсутствия данных природой органов, никаких признаков генетического изменения облика или гибридных генов. Мужчина был высок, строен, темноволос, лет на десять старше Рашмики. Он стоял, заложив руки за спину, весь внимание. Симпатичный, немного надменный, в выглаженном красном мундире. Гость проследил, как Рашмика села за стол и наполнила чашку, и в его глазах было гораздо больше интереса, чем у любого ультра до него. Для тех, других, девушка была лишь частью обстановки. Второй представитель – женщина смотрела на Рашмику почти с таким же выражением пристального внимания. Госпожа Хоури была невысокой и немолодой; сразу привлекала внимание печаль на ее лице, особенно в глазах, словно в жизни у нее слишком многое отняли и слишком мало дали взамен.

И Рашмика вдруг поверила, что видела их раньше. Точно, она видела раньше их обоих. Женщину уж точно.

– Нас не представили, – сказал мужчина, кивнув на Рашмику.

– Это Рашмика Эльс, мой советник. – По тону настоятеля стало ясно, что этот ответ он приготовил заранее. – Итак, господин Малинин…

– Представьте и нас, настоятель, – попросил Малинин.

Куэйхи поднял руку и поправил одно из зеркал.

– Это Васко Малинин, а это Ана Хоури, – по очереди указал он на членов делегации, – представители «Ностальгии по бесконечности», корабля ультра, недавно прибывшего в нашу систему.

Мужчина снова взглянул на Рашмику:

– Нас не предупреждали, что на переговорах будет присутствовать советник.

– Если вы видите в этом проблему, господин Малинин, я попрошу мисс Эльс удалиться.

– Нет, – ответил после секундного колебания ультра. – Это не важно.

Настоятель предложил посетителям сесть. Они расположились напротив Рашмики, по другую сторону столика, за которым девушка пила чай.

– Что привело вас в нашу систему? – Вопрос настоятеля был адресован мужчине.