Пропавшая экспедиция
Шрифт:
– Подумал, - Шпильман стиснул мне запястье.
– И, знаете, что я вам скажу, месье?! Атлантида - НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛА! И сейчас, мы с вами, быть может, в какой-то зачуханной полумиле от ее главного наследия - Белой пирамиды! Колыбель где-то рядом, сэр, я чувствую ее! И, черт бы меня побрал, если я не доберусь до нее вплавь и голышом! Да я до нее по-пластунски по дну доползу, если только потребуется...
Его глаза горели безумной решимостью настоящего пионера, меня нисколько не смутил этот блеск, я много раз видел такой при бритье, используя воду Маморе как зеркало...
– Идите с Богом, - молвил я.
– А вы?!
– выдохнул Шпильман.
– Постараюсь прикрыть ваш отход, друг мой...
Мы крепко обнялись на прощанье, потому что каждый прекрасно осознавал, какова степень риска, затеянного месье Шпильманом предприятия. Затем я отдал ему Ключ...
– Вы отдали Ключ?!
– выкрикнул один из присутствовавших в палате бразильских ученых.
– Отдал, - подтвердил полковник.
– Поверьте, сеньор, мне оказалось непросто расстаться с ним, трудно объяснить, но Ключ, который мои бывшие коллеги из Лондона посчитали безделушкой, купленной мною при случае на туземном базаре, обрел
– Вы не проявили должного уважения к ним, - соврал я индейцам, и глазом не моргнув.
– Теперь они вряд ли снова пожалуют к вам в гости...
– Почему же ты не ушел вместе с ними, Огненные Усы?
– спросил меня один из вождей.
– Потому, что люблю вас, как братьев, - сказал я, на этот раз, не покривив душой.
– Для вас настали трудные времена, Колыбель в опасности, я осознаю это, и мой долг - сражаться с вами плечом к плечу.
– Мы тоже любим тебя, Огненные Усы, - отвечали старейшины после короткого обсуждения моей участи.
– Поэтому, ты навсегда останешься с нами и сможешь биться вместе с другими воинами Огненноголовых.
– Я перевел дух, поскольку, откровенно говоря, готовил себя к гораздо худшему исходу. Не уверен, будто меня грела мысль навсегда застрять на искусственном острове, это было бы слишком скучно. Но, признаться, я не слишком-то расстроился. Мне было хорошо среди них, как будто я, действительно, родился на одном из их островов. Впрочем, засидеться у Огненноголовых мне была не судьба. Я прожил на острове еще около двух месяцев, этого оказалось вполне достаточно, чтобы моя рана окончательно зажила. А, как только я поправился, на нас было совершенно нападение. Все случилось внезапно, на закате, когда остров дрейфовал у самой кромки заросшего камышом берега, продвигаясь по одному из бесчисленных протоков, на которые распадается Маморе в сезон дождей, а, напомню, мы пробыли в Амазонии почти полгода, давно наступил ноябрь, и ливни утюжили сельву без передышки. Я как раз заглянул в хижину, когда все началось, и только потому уцелел. Над камышами взвилась туча стрел, мгновение, и они обрушились на остров, повсюду сея смерть и пожары, поскольку, как минимум половина из них была обернута чем-то вроде пылающей пакли. Воздух огласился пронзительными волями раненых, но они тут же потонули в воинственном кличе наших врагов, тотчас ринувшихся на приступ. Как сделалось ясно чуть позже, воины из племени Болотных крыс, а это, повторюсь, самые лютые ненавистники Огненноголовых, подкараулили нас, сидя в пирогах, искусно замаскированных среди камышей. И минуты не прошло, как за первым залпом последовал второй, затем третий. Мы не успели опомниться, как нас взяли на абордаж. Прямо на палубе завязалась кровавая битва, быстро переросшая в чудовищную резню. Крысы дрались, как черти, они будто ополоумели. Я, верный слову, бился плечу к плечу с моими собратьями. Мы сражались, задыхаясь от дыма, искусственный остров, наш милый дом, пылал сразу в нескольких местах. Мы уступали неприятелю числом, поскольку многие наши воины полегли от вражеских стрел, и было ясно, окончательный разгром - дело времени. Но, Огненноголовые сопротивлялись с мужеством отчаяния, нам просто некуда было отступать. Наши женщины и дети тоже схватились за оружие, Крысы все равно не давали пощады никому, ни старикам, ни младенцам, так не лучше ли пасть лицом к врагу, нежели получить стрелу промеж лопаток, улепетывая, или быть замученным в плену. Старейшины как-то рассказывали мне, пытки военнопленных - одно из излюбленных развлечений Болотных крыс. Палуба была вся забрызгана кровью, под ногами содрогались в агонии поверженные бойцы, в воздухе стоял тошнотворный запах вспоротых животов. Я схватился с несколькими дикарями, размахивая мачете, которое вырвал у одного из них. Наши ружья, отобранные у членов экспедиции Огненноголовыми, так и остались лежать в одной из хижин. Экая досада, сеньоры. Впрочем, наше положение было столь безвыходным, что его не исправил бы и станковый пулемет компании братьев Виккерс. Напоследок, я зарубил двоих, прежде чем здоровенный бандит огрел меня по лбу боевым топором. Я успел уклониться, и удар пришелся по касательной, иначе, наверняка раскроил бы мне череп как тыкву. Вот, след от него, он до сих пор со мной, - сэр Перси коснулся лба, где виднелся широкий багровый рубец.
– Потеряв равновесие, я упал за борт, но не потерял сознания, иначе бы утонул. Вынырнув, я поплыл прочь, а что было делать еще? Болотные крысы взяли верх, и наш охваченный пожаром остров медленно шел ко дну. Наше сопротивление было сломлено, Крысы добивали раненых, выпуская им кишки. По поверхности протоки рыскали пироги, мерзавцы насаживали на гарпуны Огненноголовых, спасавшихся вплавь подобно мне. Или просто нелепо барахтавшихся в воде. Так или иначе, исход был один. Но, мне посчастливилось уцелеть, я не обманывал месье Шпильмана,
– Я провел в реке всю ночь, держась фарватера и отдавшись на волю течения. И выбрался из воды лишь на рассвете, когда Маморе, а, точнее, один из ее рукавов, впал в широкое озеро. Я не смог разглядеть его берегов, но повсюду, куда хватало глаз, над поверхностью поднимались небольшие острова. Будто бородавки на коже. Один из них и послужил мне временным убежищем. Положение мое было незавидным, у меня не было ни оружия, чтобы защититься от людей и зверей, ни еды, чтобы подкрепить силы, ни компаса и карты, чтобы хоть как-то сориентироваться на местности и прикинуть, куда меня, собственно, занесло. Я промок до нитки и продрог до костей. Я истекал кровью, сочившейся из глубокой раны. Впрочем, у меня не осталось сил, чтобы беспокоиться о своей участи, какой бы незавидной она ни была. Не удосужившись даже отползти от кромки прибоя под прикрытие зарослей, я растянулся на песке и тотчас отключился. Успел лишь подумать, что так или иначе скоро умру...
– Сэр Перси сделал паузу, поправил одеяло, глядя поверх голов собравшихся в палате людей, будто для него одного растаяли больничные стены, чтобы он снова увидел ее...
– И я увидел ее, - тихо, но отчетливо произнес полковник.
– Колыбель Всего... Только теперь она не дразнила меня из-под воды, как в прошлый раз, напротив, Белая пирамида склонилась надо мной всей своей громадиной, словно возжелав как следует рассмотреть. Я тоже разглядел ее всю, не задирая подбородка...
– Обождите, сеньор полковник, но как, в таком случае, вы не заметили ее, когда только пристали к острову?
– Не знаю, - каким-то странным, отстраненным голосом, отвечал Офсет.
– Все верно, мне надлежало увидеть ее прежде, поэтому я решил, будто она - наваждение, галлюцинация, явившаяся мне из-за потери крови. Или ее заражения, не все ли равно? Помнится, я даже ущипнул себя, в надежде прогнать мираж, но это не помогло. Впрочем, моя голова раскалывалась, индейский топор едва не расколол ее, и где гарантия, что я воспринимал окружающее адекватно, а не бредил наяву, как тоже бывает...
– То есть, вам показалось, что пирамида появилась, словно ниоткуда?
– Что-то вроде того, - кивнул полковник.
– Выходит, она всплыла со дна?!
– не потрудившись завуалировать скепсис, бросил кто-то.
– Нет, - сэр Перси отрицательно покачал головой.
– Она не всплывала. Поверхность Маморе оставалась ровной как асфальт. Колыбель будто надвинулась из тумана без малейшего звука, он клубился над озером точь-в-точь, как когда я увидал ее впервые. Только тогда она спряталась от меня под водой. Теперь же показалась мне во всем величии...
– Невероятно!
– бросил репортер газеты "Tribuna da Bahia".
– Я бы обязательно согласился с вами, сеньор, если бы не увидел ее собственными глазами в тот миг, - сказал полковник.
– Понимаю ваше недоверие, мой друг. Поверьте, я сам был потрясен до глубины души. Зрелище, представившееся мне, было столь величественным, что у меня захватило дух. Вообразите себя в сердце Амазонии, кругом - ни души и еще, повторяю - ни звука, тишина такая, что в ушах звенит, природа будто онемела, а то и вымерла, и вы с этим чудом - один на один. Заворожено взираете на него, а оно - на вас. И вы - как под гипнозом, вы отказываетесь верить глазам, вы принимаетесь твердить себе, что ничего такого не может быть...
– сэр Перси глубоко вздохнул.
– Тут кто-то спрашивал меня, как столь грандиозная конструкция всплыла из пучины в одночасье? Повторяю, вам, она не всплывала. Она словно материализовалась ниоткуда. Точно, как Летучий Голландец, повстречавшийся мне лет пятнадцать назад, когда я плыл из Александрии на Цейлон. Мы оставили позади Красное море и вышли в Индийский океан, когда...
– полковник судорожно сглотнул. Потянулся за графином. Его иссушенная ладонь слегка дрожала. Доктор Оливейра пришел на выручку, плеснул в стакан воды.
– Был вечер, - очень тихо продолжал сэр Перси.
– Порывистый ветер, раскачивавший нашу посудину с полудня, как отрезало. Не чувствовалось ни дуновения, что немного странно для в открытого моря, однако штиль был полнейшим, и столб дыма, валившего из труб, поднимался бы ровно вверх, если бы мы застопорили машины. А затем на море появилась мертвая зыбь, и лицо шкипера, а мы стояли на мостике, непринужденно разговаривая, выразило сильную озабоченность. Мне тоже сделалось не по себе, но я не знал, отчего. Поежился, предчувствуя приближение чего-то скверного, хоть и затруднился бы назвать причину охватившей меня тревоги. Поделился мыслями с кэпом, он был старым морским волком и многое повидал. Услышал в ответ, что здешние широты пользуются дурной репутацией у моряков, а мертвая зыбь - верный признак того, что в самом скором времени она оправдается...
– Здесь самые настоящие гиблые места, сэр Перси, - мрачнея с каждой минутой, обронил кэп.
– Поверьте, здесь нашло могилу множество кораблей...
– Рифы?
– спросил я.
– В том-то и дело, что нет, - смахнув фуражку, шкипер провел мозолистой ладонью по жестким седым волосам.
– В том-то и дело, сэр, что в этих проклятых богом краях никогда толком не знаешь, какой каверзы ждать. Видите, мертвую зыбь? В купе со штилем она означает какую-то напасть, неотвратимо надвигающуюся на нас со скоростью парового экспресса. Не удивлюсь, если на нас движется волна-убийца, гигантский водоворот, или что похуже...
– Похуже?!
– осведомился я, спрятав страх под беспечной ухмылкой.
– Не смейтесь, сэр, - вернув головной убор на место, шкипер оперся на поручни. Они, к слову, нуждались в покраске.
– Никто не знает, каково истинное происхождение волн-убийц, недаром их зовут freak wave, то бишь, чокнутыми. Они берутся словно ниоткуда и летят наперерез курсу с чудовищной скоростью я, однажды лишь чудом пережил такую, это была настоящая стена высотой под сотню футов, она ударила наше корыто в бок, порвав стальную обшивку, будто картон. Мы толком не успели испугаться, как уже шли ко дну кверху килем. И, уж поверьте мне на слово, сэр, когда я, задыхаясь, вынырнул на поверхность, море оставалось точно таким же безмятежным, как за пять минут до катастрофы. Только нашу посудину - как корова языком слизала, обломки такелажа - вот и все, что напоминало о ней...