Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия)
Шрифт:
— Вы хотели меня о чем-то спросить. Спрашивайте, — разрешила она.
— Самолет, — сказал я. — Что это был за самолет?
— Ой, не знаю. Какой-то черный, страшный. Он стоял в отдельном ангаре, перед ним было три КПП. С аэродрома домой меня вез полковник. Он сказал, что это сверхзвуковой истребитель-перехватчик четвертого поколения. Но я должна об этом забыть.
— С какого аэродрома?
— Понятия не имею. Какой-то военный аэродром. Мы ехали туда сначала по Ленинскому проспекту, потом по Киевскому шоссе. Я думала, во Внуково, но мы проехали мимо.
— Кубинка?
— Может быть.
— Вы сказали: «В ту страшную ночь». Почему страшную?
— Потому что в ту ночь я видела его последний раз. Вечером мы были в Большом театре на «Пиковой даме». Мне было почему-то жутко. Дома он сказал: «Ну что ты? Теперь все будет очень хорошо». Снова я увидела его через четырнадцать лет. На суде. Не расспрашивайте меня больше, Сергей. Не нужно. Пожалуйста. Пожалейте меня.
Она немного помолчала и сказала:
— Нет. Спрашивайте. Спрашивайте о нем. Я ни с кем не говорила о нем. Я не могу говорить о нем с мужем. Я не могу говорить о нем с сыном. Я хочу говорить о нем. Я хочу говорить о нем бесконечно! Ну? Что же вы молчите? Спрашивайте!
— Когда он улетел?
— Пятнадцатого декабря восемьдесят четвертого года.
Я насторожился. В его личном деле значилось:
«5 декабря 1984 года — пропал без вести».
— Вы точно помните?
— Еще бы не точно! Он вернулся из Афганистана после трех лет. Сказал: все, его командировка закончена. За это время он ни разу не приехал, не прислал ни одного письма. Время от времени мне звонили, передавали от него привет и говорили, что с ним все в порядке. Иногда звонил генерал Лазарев, иногда кто-то другой. Я спрашивала, где он. Мне отвечали: на задании. И вот он вернулся. Ему дали большой отпуск, восстановили в академии. Он сказал, что теперь мы будем все время вместе. Какое это было счастье. Я даже боялась радоваться, чтобы его не спугнуть. Я молилась. Как вы думаете, Сергей, Бог есть?
— Есть, — сказал я.
— Нет! — резко возразила она. — В час ночи пятнадцатого декабря в дверь позвонили. Я открыла. Стояли два молодых полковника. Один сказал: пакет для майора Калмыкова. Я пригласила их в комнату. Они отказались. Он вышел. Потом вернулся и сказал: «Мне нужно лететь. Одевайся, проводишь». Во дворе стояла черная «Волга» с антеннами. Полковник сказал: «Попрощайтесь здесь». Он сказал: «Она поедет со мной». Полковник возразил: «Не положено». Он повторил: «Она поедет со мной или вы повезете меня на гауптвахту». Они сдались. Впереди нас шла «Волга» военной автоинспекции с сиреной и мигалками на крыше, сзади какая-то черная «Волга», тоже с мигалками. Самолет уже ждал. Вот и все. Через несколько дней я почувствовала себя плохо. Врач сказал, что я беременна. Я родила сына. Он очень хотел сына. Но он даже не увидел его, потому что пропал без вести. Он так и не видел его. А вы говорите, что Бог есть!
— Видел, — сказал я. — Он приезжал к вашему дому и смотрел на вас и на сына. Издали. Он стоял возле вашего дома и смотрел на вас.
— Я чувствовала, — проговорила она. — Я чувствовала, что что-то происходит. Я не понимала что. Он в Москве?
— Да. Он освободился из лагеря две недели назад. Он не звонил?
— Нет. Он не позвонит. После суда я попросила свидание с ним. Мне разрешили. Но он отказался. Я хотела приехать к нему в лагерь. Написала ему. Он не ответил. Я послала еще два письма, оба с уведомлениями. Письма дошли, но он опять не ответил. Я поняла, что он не хочет меня видеть.
— Он не хотел, чтобы вы увидели его за решеткой.
— Нет, Сергей, все не так просто. Юра ездил к нему в колонию. Я знаю, что ездил. Но так ничего и не рассказал. Сказал: «У нас дети, давай жить для них».
— Ваш сын называет его отцом?
— Нет. Дядей Юрой. Игнат думает, что его отец погиб в Афгане. Юра любит его. Игнат его тоже любит. Юра очень хочет, чтобы Игнат называл его папой. Но не настаивает, даже не говорит. А что тут скажешь? Тут может сказать только сердце.
Аллея закончилась. В просвете между деревьями скользили огни машин по какому-то сокольническому лучевому просеку. Над темным массивом парка стояло зарево городских огней. Влажная вечерняя свежесть отяжеляла листья кленов и лип, они обрывались и беззвучно опускались на землю.
— Давайте вернемся, — сказала она. — Мы с ним часто гуляли в Сокольниках. Я люблю Сокольники. Я здесь выросла. Поэтому он и распорядился купить квартиру в Сокольниках.
Я остановился и внимательно посмотрел на нее.
— В чем дело? — спросила она. — Почему вы на меня так смотрите?
— По-моему, вы не понимаете, что сказали. Вы верите, что он подписался на убийство, чтобы купить вам квартиру?
— Я не хочу в это верить. Но я уже не знаю, чему верить. Я уже ничего не знаю. Я думала, что все самое страшное в моей жизни уже позади. Но все возвращается. Какая-то жуткая безысходность. Жуткая, черная.
— Не бывает безысходности, Галя, — поделился я с ней своим жизненным опытом. — Из любого положения есть выход.
— Какой? — быстро спросила она. — Сейчас — какой? Все это дьявольщина. Да, дьявольщина — вот что это такое! Как вы думаете, Сергей, если мы эту квартиру отдадим, а сами вернемся в нашу коммуналку, все как-нибудь устроится?
— Кому вы отдадите квартиру? — не понял я.
— Не знаю. Кому угодно. Хоть самому дьяволу.
— В жизни не слышал, чтобы от дьявола откупались квартирой. Галина Ивановна, чему вы детей учите? От дьявола откупаются душой!
— Я согласна, — тихо сказала она.
— На что вы согласны?
— Я согласна отдать свою душу дьяволу. Только пусть у него будет все хорошо.
— Вы это серьезно?
— Да.
— Очень серьезно?
— Да, Сергей, очень.
— Ну ладно, — сказал я. — Передам.
— Что передадите?
— Ваше предложение.
— Кому?
— Как кому? Дьяволу.
— А вы...
— Ну да. Мы с ним давно знакомы. Еще с Чечни. Я всегда говорю ему: «Ну что, козлиная морда?» Он обижается.
— О Господи! — сказала она и засмеялась. — Сергей!.. Да ну вас!.. Господи, как вы меня рассмешили!
— Это и есть выход из безвыходных положений. Не лучший, Галя. Но и не худший.
— Помогите ему, — попросила она. — Если сможете.
— Попробую, — пообещал я. — А если не смогу, рассмешу.
Я проводил ее до подъезда и вернулся к джипу. И едва успел открыть дверцу, как из-за дома вырулил красный «Запорожец» с дальним светом фар и встал нос к носу к моей тачке. Фары погасли. Из «запора» вылез Юрий Сомов и подошел ко мне.