Пропавшие в Стране Страха
Шрифт:
– Тебя тоже касается!
Полковник присоединился к детям.
Они оказались в огромном зале с камином, антикварной мебелью, с большими люстрами, спускающимися на тросах с высокого сводчатого потолка.
БГ оставил их здесь, а сам удалился.
– Вы, наверно, удивляетесь, что я такой странный? – неожиданно спросил полковник.
– Да нет, ничего… – вежливо ответила Машка.
– Удивляетесь, я вижу. Хотите, расскажу, почему я такой?
И, не дожидаясь согласия, рассказал.
Все началось
Илья всю ночь не спал и думал. Он хотел жить и с веселым, энергичным папой, и с ласковой, нежной мамой.
И утром спросил:
– А нельзя по очереди?
– Нельзя, – сказали ему. – Это получится – и там, и там.
– К тому же я уезжаю за границу, – добавил папа. – Поэтому ты должен выбрать.
Думай еще.
Илья опять не спал ночь. Ему и за границей пожить хотелось, и дома было неплохо. К тому же не очень-то он любит иностранные языки. Но рано или поздно надо же будет их выучить. Он терзался, ворочался и наконец сообразил, что надо предложить родителям. И предложил:
– Давайте я хотя бы месяц поживу с папой, а потом месяц с мамой. Или наоборот, сначала с мамой, а потом с папой. И будет понятно, куда я больше хочу.
– Ты хитришь, мой умненький, – ласково сказала мама. – Так и будешь скакать туда-сюда и дергать нам нервы? Нет уж, тебе придется определиться раз и навсегда.
И родители строго-настрого велели ему к следующему утру принять окончательное решение.
Опять не спал Илья, опять ворочался…
Утром родители встревожились, что сын долго не идет завтракать, вошли к нему в комнату – комната была пуста, окно открыто. Они с ужасом бросились к окну: квартира ведь была на восьмом этаже. Несчастные родители успели вообразить себе лежащее у дома бездыханное тельце ребенка.
Но Ильи у дома не было – ни бездыханного, ни, извините за неловкое слово, дыханного, ни вообще никакого.
Родители оглядели перегородки между балконами и поняли, что Илья слез по ним вниз. Они изумились: их сын всегда боялся высоты!
Это верно, Илья боялся высоты, но выбора боялся еще больше. Он неделю блуждал по Москве, потом наконец был найден милицией, сдан родителям, и те, уже не надеясь на его способность выбрать, выбрали сами: сдали Илью в очень хороший, привилегированный детский дом в Подмосковье.
Но Илья уже успел тяжело заболеть выборофобией, так по терминологии профессора Страхова называется, легко догадаться, боязнь что-то выбрать.
Вообще-то этой болезнью в той или иной мере болеют все люди, но у Ильи она приобрела особо мучительную форму. На уроках было еще ничего: дают задания – ты выполняешь. Иногда, правда, учителя предлагали решить задачи или выполнить упражнения на выбор, но Илья не затруднялся – делал все подряд. А вот когда надо выбрать, в какой команде ты играешь, если класс на физкультуре делился, уже сложнее. Или когда компания друзей улизнет из детдома и решает, куда махнуть – в кино, на озеро купаться или в парк на аттракционы, Илья мечется душой –
Ну и так далее, все понятно. Илью замучила бессонница, несмотря на юный возраст, он потерял аппетит (потому что в хорошей столовой этого замечательного детдома всегда был выбор – либо, например, сосиски с капустой, либо сардельки с макаронами, но и то, и то нельзя, а не можешь выбрать – оставайся голодным, вот он и оставался), он похудел, осунулся, стал нервным и подозрительным. Подойдет к нему товарищ: «Помнишь, что ты мне обещал?» А Илья обещал ему вчера в лоб дать за что-то, но потом сказал, что подарит марку страны Бурунди из своей коллекции. Илья мнется, не знает, как поступить, а потом и в лоб дает, и марку дарит.
Тогда он принял решение – пойти в Суворовское училище. Там, говорят, почти как в армии, никакого выбора. Что прикажут, то и делай, чем кормят, то и ешь. Он попросил родителей помочь, и они, внимательные люди, душевно отозвались на его просьбу, помогли.
Так Илья стал суворовцем, а потом и профессиональным военным.
Но болезнь его не отпускала. Он остался холостым, потому что не мог выбрать, на ком жениться. Он едва-едва добрался до звания майора и засиделся в нем – потому что слишком долго принимал решения, когда возникала необходимость их принять. Тут его уволили по выслуге лет и ввиду сокращения армии, и Илья Ильич окончательно захворал. Гражданская жизнь каждый день и каждую минуту ставила его в тупик. Постоянно возникали ситуации выбора. Он с ностальгией, то есть со светлой печалью, вспоминал времена своей молодости, которые пришлись на переломный период в истории России, когда в магазинах был тотальный дефицит, ввели талоны, зато – никакого выбора. Мыло одного вида, макароны одного сорта, колбаса тоже – и еще скажи спасибо, если она есть. Зато никаких мучений.
В довершение всех бед Илья Ильич поселился в доме на углу оживленных улиц, а магазин был через дорогу, а переходить нужно на светофор, но как перейти, если на красный, само собой, нельзя, а на зеленый едут машины, которые заворачивают. Илья Ильич решил ходить на желтый и очень скоро попал под машину.
Лежа в больнице, он наткнулся в газете на объявление доктора Страхова: «Лечение неврозов, фобий, навязчивых состояний», вырезал это объявление и в первый же после выписки день отправился к профессору.
Так он попал сюда.
И пригодился: БГ, склонный к категоричным решениям, чувствовал необходимость присутствия рядом человека, который сдерживал бы его своими сомнениями. Поэтому он присвоил Илье Ильичу звание полковника и назначил начальником штаба.
Здесь Илье Ильичу стало получше, но болезнь пока не прошла. Например, полковник долго не мог решить, как к нему обращаться. Просто «полковник» – неудобно, он не совсем настоящий полковник. «Илья Ильич» – слишком по-граждански. «Начальник штаба» – безлико. И он придумал: «Товарищ начальник штаба полковник Илья Ильич Обломский». Подчиненные так его и называли. Иногда называл и БГ – подшучивая, но считаясь с хворью Ильи Ильича.