Пропавший без вести

Кафка Франц

– Большое вам спасибо за вашу доброту.

– Погодите, – проговорила она, останавливаясь на пороге, – этак вас скоро опять разбудят. – И, подойдя к одной из боковых дверей, постучала в нее и крикнула: – Тереза!

– Слушаю, госпожа главная кухарка! – донесся оттуда голос маленькой машинистки.

– Завтра, когда будешь меня будить, пройди коридором, тут в комнате спит гость. Он до смерти устал. – Говоря все это, она улыбалась Карлу. – Ты поняла?

– Да, госпожа главная кухарка.

– Тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи и вам.

– Дело в том, – сочла нужным объяснить главная кухарка, – что я последние годы ужасно плохо сплю. Сейчас-то должность у

меня хорошая, и можно ни о чем не тревожиться. Но, наверно, прежние тревоги дают себя знать, оттого и бессонница. Если в три удается заснуть, это, считайте, хорошо. Но поскольку в пять, самое позднее в полшестого мне уже надо быть на рабочем месте, приходится просить, чтобы меня будили, причем очень осторожно, иначе я весь день буду еще больше нервничать, чем обычно. Вот Тереза меня и будит. Но теперь вы уж и вправду все знаете, а я никак не уйду. Спокойной ночи!

С этими словами, несмотря на свою полноту, она почти выпорхнула из комнаты.

Карл с радостью предвкушал блаженный сон, ибо день и вправду выдался тяжелый. А более уютного места для сладкого, беспробудного сна и желать было нельзя. Комната, правда, обставлена не как спальня, скорее это жилая комната, если не парадная гостиная главной кухарки, и умывальный столик внесли сюда только на сегодняшний вечер исключительно ради него, тем не менее Карл совсем не чувствовал себя здесь незваным, а, пожалуй, напротив, – желанным гостем, о котором позаботились. Чемодан его уже принесли, вот он, стоит поблизости и, похоже, давно уже не был в большей безопасности. На низком комоде, укрытом вязанной в крупную петлю скатеркой, в рамочках и под стеклом были расставлены фотографии, возле которых Карл, обходя комнату, невольно задержался и теперь их разглядывал. Фотографии в большинстве были старые и запечатлели в основном молоденьких девушек в чопорных, давно вышедших из моды платьях, в маленьких, но высоких шляпках, чудом удерживающихся на голове, – опираясь правой рукой на зонтик, девушки вроде бы и смотрели прямо перед собой, но перехватить их взгляд не удавалось. Среди мужских снимков внимание Карла привлек портрет молодого солдата: положив перед собой пилотку на столик, он стоял навытяжку, явно гордясь своей буйной черной шевелюрой и с трудом сдерживая распирающий его озорной смех. Пуговицы мундира фотограф тщательно раскрасил позолотой. Все фотографии, судя по всему, были еще из Европы, в чем нетрудно было бы убедиться, прочитав подписи на обороте, но Карл не решился трогать чужие вещи. Вот так же, как здесь, на самом виду, и он мог бы поставить фотографию родителей в своей будущей комнате.

Едва он, весь как следует вымывшись и проделав это как можно тише, дабы не потревожить соседку, в предвкушении блаженного сна растянулся на кушетке, как вдруг ему послышалось, будто в одну из дверей робко постучали. Сразу невозможно было определить, в какую дверь именно, к тому же это мог быть и просто случайный шорох. Звук вроде бы не повторился, и Карл уже почти заснул, когда он раздался снова. Но теперь уже не было сомнений, что это именно стук и доносится он из-за двери машинистки. Карл на цыпочках подбежал к двери и на всякий случай еле слышно, чтобы никого не разбудить, если там все-таки спят, спросил:

– Вам что-нибудь нужно?

Из-за двери тотчас же и так же тихо донеслось:

– Вы не могли бы открыть дверь? Ключ с вашей стороны.

– Конечно, – ответил Карл, – только сперва оденусь.

Возникла небольшая заминка, потом тот же голос произнес:

– Это необязательно. Откройте, а сами ложитесь в кровать, я подожду.

– Хорошо, – сказал Карл и сделал все, как ему посоветовали, только включив вдобавок электричество.

– Я уже лег, – произнес он чуть громче.

В тот же миг из темноты своей комнаты на пороге возникла маленькая машинистка, одетая точно так же, как недавно в конторе, словно все это время она и не думала ложиться спать.

– Простите, ради Бога, – пролепетала она и уже очутилась возле кушетки, слегка склоняясь над Карлом, – и, прошу вас, не выдавайте меня. К тому же я совсем ненадолго, я знаю, что вы очень устали.

– Да нет, не настолько, – ответил Карл, – но, наверно, лучше бы мне все-таки было одеться.

Ему приходилось лежать пластом, до подбородка укрывшись одеялом, ведь у него не было ночной рубашки.

– Я только на минуточку, – сказала она, хватаясь за спинку стула. – Можно, я сяду к кушетке?

Карл кивнул. Она тут же села, да так близко, что Карлу пришлось отодвинуться к стене, иначе ему трудно было на нее смотреть. У нее было округлое, правильное лицо, только лоб, пожалуй, высоковат, но, возможно, это из-за прически, которая не очень-то ей шла. Одета очень чистенько и аккуратно. В левой руке она нервно тискала платочек.

– Вы надолго у нас останетесь? – спросила она.

– Это еще не вполне ясно, – ответил Карл, – но думаю, что останусь.

– Хорошо бы вы остались, – вздохнула она, проводя платком по лицу, – а то мне здесь так одиноко.

– Вот уж не ожидал, – удивился Карл. – По-моему, госпожа главная кухарка очень к вам добра. И относится к вам вовсе не как к подчиненной. Я даже решил, что вы родственницы.

– О нет, – ответила девушка. – Меня зовут Тереза Берхгольд, я из Померании.

Карл тоже представился. В ответ девушка впервые подняла на него глаза, словно он, назвав свое имя, почему-то стал ей чуточку более чужим. Они помолчали немного. Потом она сказала:

– Не подумайте, что я такая неблагодарная. Без госпожи главной кухарки мне бы совсем худо пришлось. Раньше-то я здесь, в отеле, на кухне работала и была уже на волосок от увольнения, потому что не справлялась с тяжелой работой. Тут требования очень суровые. Месяц назад одна девушка, тоже с кухни, от переутомления просто упала в обморок и две недели пролежала в больнице. А я вообще не очень сильная, в детстве много болела и из-за этого такая хилая, вы вон, наверное, тоже не догадались, что мне уже восемнадцать. Но ничего, теперь-то я скоро окрепну.

– Да, служба здесь, похоже, и впрямь не сахар, – сказал Карл. – Только что я видел внизу мальчишку-лифтера, так он стоя спал.

– И это при том, что лифтерам еще живется лучше всех, – живо откликнулась девушка, – они кучу денег зарабатывают на чаевых, и им все же не приходится так надрываться, как людям на кухне. Но тут мне и вправду хоть раз в жизни повезло, госпоже главной кухарке понадобилась помощь – салфетки к банкету приготовить, и она послала на кухню, нас там девчонок человек пятьдесят, я оказалась под рукой и сумела угодить: уж что-что, а салфетки я всегда хорошо складывала. Вот с тех пор она и стала держать меня при себе и постепенно сделала своей секретаршей. Мне, конечно, многому пришлось научиться.

– Неужели тут так много писанины? – удивился Карл.

– Ой, очень много, – пожаловалась девушка, – вы даже представить себе не можете. Вы же видели, я работала сегодня до половины двенадцатого, а это мой самый обычный день. Хотя вообще-то я не все время за машинкой, иногда хожу в город за покупками.

– А что за город, как хоть называется? – поинтересовался Карл.

– Вы разве не знаете? – изумилась она. – Рамзес.

– Большой? – спросил Карл.

– Ой, очень, – ответила девушка. – Я не люблю туда ходить. Но вы правда еще спать не хотите?