Пропавший город
Шрифт:
– Что ты видишь?
– осмелилась развеять последние сомнения у своего напарника по несчастьям.
– Динозавров, - ответил он спокойно, всё ещё наблюдая из-за угла за происходящим.
– Пора бежать!
Похоже, не одна я пришла к такому выводу. И Панк потащил меня куда-то, свернув в появившийся проулочек. Не успели мы скрыться, как по дороге, где мы только что проходили, прошёлся динозавр. Удалось хорошенько его рассмотреть. Не видела подобного вида. По телевизору показывали в чистом виде ящеров, ну, кожистые такие, может с бронированными пластинами. А этот выглядел как наши животные. С шерстью. Напоминал чем-то верблюда или лошадь, только шея была длиннее, и размер побольше, с толстыми ногами, как у слона. И двигался он как лошадь в скачке. А вот морда напоминала бронтозавра, только с шерстью. И уши были, как у жирафа.
То есть издали он напоминал динозавра, а вот вблизи - больше парнокопытное.
Всадник же выглядел как римский легионер. Правда, вот этот, что проехал мимо нас был в кожаных доспехах, с голыми ногами и в сандалиях. В руках у него было копьё, на поясе меч.
И где мы? На представление это не походило. А также окружающие нас дома не были руинами. Не новые, конечно, но и не ветхие.
Тут калитка, что выходила на проулочек, отворилась, в ней появилась женщина в белых одеяниях. Ну, не совсем белых. Скорее серых. До пят. Сорочка с вышивкой, поверх передник вышитый, волосы подобраны под белый платок. Увидав Панка, она побледнела да шарахнулась от него, но калитку затворить не успела, потому что он уже был в проёме.
– Простите, сударь, мы ничего не сделали плохого!
– она запричитала, даже упала на колени.
А вот Панк воспользовался ситуацией, подхватил меня под локоть и втащил во двор, затворяя калитку на щеколду.
Я не могла понять, что ему надобно. Сомневаюсь, что он бывал здесь раньше. Да и женщина, видно, приняла его за легионера. Издали он, и правда, походил. Такой же красный гребень на голове, косуха, которая за кожаный доспех сойдёт. Правда, ноги были в кожаных брюках. Я всегда поражалась, как рокерам не жарко летом ходить в таком облачении.
А ещё я понимала язык женщины, что было очень странно. Разве что всё же это хорошо продуманное театральное действо.
Женщина меж тем не посмела с колен встать.
– Встаньте, пожалуйста, - попросила я, недовольно отряхивая руку Панка с себя и метая взглядом в него молнии.
Подала женщине руку. Она подняла на меня непонимающий взгляд, но не посмела возразить, вставая.
– Вы простите грубость некоторых, кое-кого мама вежливости не научила, - съязвила я.
О, как Панк разозлился. Вся гамма чувств на лице была написана. В глазах были бесенята. А я язык ему показала и отвернулась. Знаю, ребячество. Но вот не сдержалась.
По-хорошему бы расспросить женщину обо всём. Да как она к чужакам отнесётся? Не получится ли, что выдав себя, лишь беду накличим?
– Так где твой муж?
– меж тем Панк подал голос, пока я раздумывала.
– Он работает, на рудниках, как и всегда, - залепетала хозяйка.
– Врёшь!
– рявкнул красноволосый. От его низкого голоса, как мне показалось, заставляющего повиноваться, я вздрогнула. Внутри всё оборвалось.
Женщина вновь на колени упала.
– Не губите, - в слёзы сама.
– Берите, что хотите, господин, только не губите!
– Показывай, что предложить можешь!
– он вёл себя точно господин. Неужели у него опыт имеется?
Хозяйка повела нас в дом. Если честно, было отчего-то страшно. Что если подмогу позовёт? Вдруг раскусила нас.
– Тончайшее полотно. В столице продают его. Берите, только не губите, - заладила она, - у меня дети малые!
– причитала женщина, открывая сундук. Там, и правда, полотно было белоснежное и кремовое. Тоненькое да прозрачное.
А дети боязливо голодными глазами на меня поглядывали, работая за ткацким станком.
Не могла я так. По сути, это будет воровство. Чем мы лучше тогда тех господ, что её обирают, заставляя малых детей уже работать да голодать?
– Мы купим у тебя полотно, - сказала я. Вот только ей наши деньги не нужны. Если это не наша эпоха. А если это спектакль? Заломят приличные деньги за это полотно. Натуральные ткани очень дорогие. Особенно шёлк. А это полотно по толщине с ним сравнимо.
– Сколько?
– подал голос мой сопровождающий. Неужели решил подыграть?
– Что вы, сударь. Я не смею называть цену, - отвечала многодетная мама.
А я полезла за деньгами. Бумажными. Вот только удивление на её лице сменилось благоговением. Она готова была принять эти бумажки да поклоняться им. Да разве это накормит мелочь? Купюра вернулась в карман.
Я достала из рюкзачка нетронутый батон колбасы, нож. Дорогая колбаса, домашняя, мама у фермеров покупала. Но полотно стоит дороже, тут его вон как много.
Взяла у детишек нож, которым они с ткацкого станка нить отрезали. Хозяйка на меня глядела с ужасом. Но не посмела ничего сказать, только слёзы текли по щекам. Панк стал преградой между мною и ею. Я нарезала колбасу да протянула детям по три кусочка. Они глядели с подозрением. Пришлось самой съесть полкусочка, мол, не отравлено.
Полотно я положила в рюкзак. Тюк, что мне отдали даром, уместился внутри, ещё и место осталось. Да такой тонкой ткани цены нет!
Поступила с Панком я так же, как он ещё недавно со мной, потянула к выходу, по дороге заметив, как детвора набросилась на колбасу.
– Маме оставьте!
– бросила я напоследок.
Красноволосый злился, но молчал. На меня, наверное. Ну, моя колбаса, хочу и отдаю. Колбасу съедят и всё. Никаких улик. А деньги, если мы где-то в прошлом, не смогут люди потратить, да ещё и, если я могу понимать их речь, и меня понимают, есть шанс, что говорят по-нашему, а значит, и прочесть смогут надписи. На деньгах даже год выпуска написан.
Правда, если поймали нашу группу, то скорее всего это не поможет. Ведь наверняка им устроили обыск. И деньги наличные у кого-то да найдут.
Мы собрались, было, выходить с проулочка, как мимо прокатила повозка, запряжённая динозавром поменьше. По внешнему виду я бы сказала, что предок ослика. Этот тоже был волосатым и довольно миленьким. Хотелось бы пообщаться с живностью поближе, но я не самоубийца высовываться к людям.
Горожанин, или кто там ехал на телеге, был в холщовой рубахе. На телеге же был горкой щебень насыпан. И где мы? В своём времени? Но отчего дома целые? Или эту часть Китеж-града уже восстановили и тут даже люди живут? Может зря денег не дала? Но отчего ж тогда поведение Панка не выглядело в глазах женщины чем-то особенным, даже наоборот, она испугалась. Неужто за бандита приняла?