Пропавший лайнер
Шрифт:
Леандро Диас счел необходимым вмешаться:
– Есть еще один фактор, о котором вы должны знать. Я думаю, нам с этим повезло. Раньше я вам ничего не говорил, потому что малейшая утечка информации грозила этому человеку смертью. Вы знаете, что Стресснера сопровождает сержант, сержант Прадера. Так вот, он – наш агент.
– Ты в этом уверен? – спросил Хосеп.
– У меня нет ни малейших сомнений. Он поставлял нам всю информацию о готовящейся сделке. Его не подозревают, иначе он не попал бы на корабль.
– Это очень хорошая новость, – кивнул Узи.
– Не просто хорошая,
– Лучший в армии.
– Прекрасно. Тогда его присутствие в стане врага стоит десяти наших людей. Второе, с ним необходимо связаться и передать, что он должен делать.
– Нет, – твердо возразил Диас. – Мы не можем подставлять его под удар. Малейшее подозрение, и его убьют. Мы можем лишь рассчитывать, что в решающий момент он правильно сориентируется. Твои люди должны знать о том, что он с нами. Чтобы его случайно не убили.
– Мне это не нравится, – рассердился Хосеп. – В такой операции все должны знать свой маневр. Если с ним не свяжутся, мои люди будут воспринимать его как врага…
– Достаточно, – оборвал его Узи. – Ты скажешь о нем своим людям, Хосеп, ничего больше. Это понятно? Леандро, сержант знает, что мы здесь?
– Да, я попался ему на глаза, когда рядом не было других парагвайцев. Он кивнул. Он будет сражаться на нашей стороне, я уверен. Но мы не должны раскрывать его без крайней на то необходимости.
– Если мы сможем дать ему знать о том, что необходимо сделать, он сделает?
– Да, если будет уверен, что просьба исходит от нас. Для этого на контакт должен идти я.
– Хорошо. Будем держать этот вариант в запасе. Ты доволен, Хосеп? Скажешь своим людям, чтобы они не стреляли в сержанта Прадеру.
Хосеп закурил, коротко кивнул.
– Пусть будет так. Но мне это не нравится. Если будет подстава, если погибнут мои люди, умрет не только он.
– Это угроза? – теперь рассердился и Диас.
– Нет. Констатация факта. Мы не привыкли работать с кем-то еще. Нас слишком часто предавали, многие из нас погибли по вине других. Мы научились уничтожать тех, кто угрожает нашему движению, до того, как они могли бы уничтожить нас.
– Тогда с этим все ясно, – спокойно заявил Узи, пытаясь разрядить обстановку. – Вы оба правы. Мы найдем компромисс. Сержант будет считаться нашим человеком – на текущий момент. Но Диас воспользуется первой же представившейся возможностью, чтобы связаться с ним и ввести в курс дела. Договорились?
Хэнк с любопытством наблюдал, как Узи налаживает отношения между недоверчивыми союзниками, как держит их в узде. Но, должно быть, по этой части у него имелся колоссальный опыт. И Хэнка радовало, что такой человек по их сторону баррикад. В дверь громко постучали.
– Посмотрите, кто пришел, – приказал Хосеп, встав за дверью с пистолетом в руке.
Хэнк открыл дверь и впустил Консепсьон Вальверде и троих тупамарос. Она несла большую коробку для шляп, один мужчина – чемодан, двое других – по футляру для виолончели. «Прямо как в гангстерском фильме», – подумал Хэнк. Его догадка о том, что принесли с собой тупамарос, быстро подтвердилась. Консепсьон вывалила содержимое коробки
Конечно, они не рискнули бы проносить такое количество оружия в своем багаже. И только заставив акапулькского докера помочь им, теперь не знали недостатка ни в самом оружии, ни в боеприпасах.
– Есть шевеление? – спросил Хосеп.
– Не так, чтобы очень. Между каютами немцев шныряют Фриц и остальные «шестерки». Несколько минут назад Ортикела зашла в каюту Хвосты.
– У них скоро начнется совещание, – напомнил Узи. – Мы готовы?
В готовности тупамарос сомневаться не приходилось. Из футляров для виолончелей появились автоматы китайского производства. У каждого был пистолет, Хосеп набил карманы гранатами.
– В помещениях их поражающее действие значительно усиливается, – заметил Узи.
– Я знаю, – кивнул Хосеп. – Поэтому и беру их. Возможно, они нам не понадобятся. – Он повернулся к Хэнку. – Вы вооружены?
– Нет.
– Вот пистолет…
– Нет. – Хэнк знал, что этот момент обязательно наступит, и загодя продумал ответ. – Он мне ни к чему.
– Да на чьей вы стороне? – рявкнул Хосеп, и Узи тут же возник между ними.
– Сядь, Хосеп. Я тебе говорил, мы должны жить дружно. Хэнк в моей команде, поэтому я с ним поговорю. Хэнк? – он вопросительно изогнул бровь.
– Все знают, на чьей я стороне. Я уже не говорю о том, что иду на большие личные жертвы, чем вы, но я сделал то, о чем меня просили. Я с давних пор помогаю израильтянам собирать информацию. Буду собирать ее и в дальнейшем. Но нынешняя ситуация развивается лавинообразно, и вся моя жизнь и карьера будут порушены, если станет известно, что я принимал участие в этих событиях. Если хоть один пассажир увидит меня размахивающим пистолетом, мне конец. Я буду с вами до конца и буду всячески вам помогать. Но не участвовать в перестрелках. Если только Узи не прикажет мне взяться за оружие.
Хэнк повернулся к Узи, на губах которого играла ироническая улыбка.
– Вам бы быть рабби. Вы объясняете свою моральную позицию, а потом перекладываете решение на других. Что ж, если вопрос будет стоять ребром: жизнь или смерть, я, возможно, обращусь к вам за помощью. А пока вы собираете информацию, ничего больше. Господа согласны?
Диас и Хосеп пожали плечами с истинным или деланым безразличием. Хэнк всматривался в их бесстрастные лица и спрашивал себя, не в первый раз, а правильно ли он поступает. Все-таки это не его борьба. Когда он впервые приехал в Лондон, к нему обратился дальний приятель, который теперь жил и работал в Израиле. Ранее Хэнк не входил ни в какие еврейские ассоциации, даже не прошел обряда бар митцва. [12] Еврейского в нем была одна фамилия. Но он без малейшего колебания откликнулся на просьбу оказывать израильтянам некоторые услуги. И вот к чему это привело.
12
Бар митцва – обряд посвящения мальчика в мужчину.