Пропавший в чёрном городе

ВИН Александр

– И экскаватор.

– Да, правильно, ещё и предельно ветхий экскаватор имеется, его почти всё время используют на погрузочно-разгрузочных работах. Станки ищем, собираем по всему Кёнигсбергу! Горелые, разбитые. В развалинах бывших фабрик много чего подходящего можно найти, если хорошенько поискать… Зимой вот притащили с окраины долбежный станок немецкой фирмы "Бутлер"; наши мужики немного покумекали, тоже ввели его в эксплуатацию. Электрики раскопали где-то в кирпичах передвижную электростанцию и динамо-машину. Так что не грусти, Мишаня! Мы и на этом барахле дела умеем делать. Уже успешно ремонтируем бетономешалки для городского строительства, делаем детские кровати и взрослые, односпальные. А в этом году нашему заводу довели первое серьёзное задание – выпустить партию, полсотни штук, насосных лебёдок! Настоящих, со штанговым насосом.

– Будьте уверены, дядя Серёжа! Я бригаду не подведу!

Мишка вскочил, взъерошил пятерней волосы, принялся с улыбкой расхаживать по комнате.

– Буду работать, в свободное время буду брата искать! В выходной доберусь до комендатуры, там же люди всегда, круглосуточно, дежурят. Если потребуется, то ещё раз схожу. У людей в городе буду спрашивать… Только вот закавыка какая имеется: я ведь по-немецки ничего не понимаю! Придётся учиться.

– А ты вот Эрика нашего в немецкие учителя возьми.

Николай подтолкнул ближе к Мишке притихшего на своей койке маленького немецкого мальчишку.

– Он нашей русской речи быстро научился, хорошо говорит, почти всё понимает. Вот и тебя своей грамоте научит! Вместе же работать будете, а там понемногу, слово за слово… Так что, дружись Мишка, с Эриком!

– Обязательно! Нас ведь в школе немецкому так толком и не учили, с пятого класса должны были начинать, а тут война… Ну, и не стали нам вражеский язык преподавать, бросили мы это дело.

Усаныч давно уже отложил в сторону книгу, слушал общий разговор, не выдержал, откашлялся.

– Ты по городу осторожней, когда будешь мотаться.

– Неужели всё здесь так сильно разбомблено?! Я ведь только через центр сюда с сортировочной станции шёл, окраины совсем не видел. Так везде? Так сильно наши этот Кёнигсберг штурмовали?!

– Не мы этот город изуродовали. Это англичане постарались, ещё в сорок четвёртом. Их авиация тогда налетела, несколько дней город долбила. Центр, жильё, тысячи мирных немцев погибли, остались без крыши. А все немецкие военные укрепления от этих дурацких бомбёжек тогда не пострадали, до сих пор целёхонькие стоят! Сам увидишь, при случае…

– Ладно, чего вы всё про грустные истории, на ночь глядя, давайте-ка лучше для настроения в картишки перекинемся, а?!

Николай хитро посмотрел на своих.

Мишка замахал руками.

– Я в карты не играю! Я не буду…

– Так мы же не азартно, не на интерес, а в простого дурачка!

– Я и в дурачка не умею…

Николай захохотал.

– Отсталый ты человек, Мишка! А если бы ты очутился в дрейфующих льдах, в палатке с друзьями, то долгой полярной ночью тоже не стал бы с ними играть в карты?!

Ответить Мишка не успел.

Вмешался дядя Серёжа.

– Хорош вам, картёжники, шалапутиться тут! Завтра на работу рано подниматься.

Электрическая лампочка моргнула и погасла.

В темноте дядя Серёжа хмыкнул.

– Вот, видите, и электричество меня слушается! Отбой! Ты, Мишаня, не пугайся, это никакая не авария, тут, на заводе, свет в квартиры рабочим и в наше общежитие дают до двенадцати ночи, и утром, с шести до восьми. Из-за временной проводки… Да, ещё что. Если приспичит по нужде, то беги на улицу, сортир – во дворе, справа от двери. Понял?

– Понял.

– И ещё…

Дядя Серёжа покряхтел.

– Вшей здесь нет. К каждой бане на завод приезжает фельдшер из города, проводит среди нас санобработку.

– Хорошо…

Утро следующего дня началось тоже со смеха.

На новом месте Мишке сначала спалось тревожно, но усталость после долгой дороги и первых тяжёлых впечатлений была так велика, что под утро он прочно заснул.

Хохотал Николай, смеялся дядя Серёжа, звонко заливался Эрик.

– Доброе утро!

– Ого! Заслуженный токарь проснулся! Подъём, столичный житель!

Все были уже умытыми, мокрыми, вытирались полотенцами.

Мишка вслед за Эриком выбежал на улицу.

Рассвело уже давно, в густых деревьях за заводским забором пели птицы.

Эрик с улыбкой, но без слов, ловкими движениями, показал, что будет черпать воду из ведра и поливать Мишке на руки.

Мишка кивнул, согласился.

– Давай!

Действительно, хотелось смеяться.

В комнате на столе уже стоял чайник, Усаныч раскладывал на общую тарелку баранки и сахар.

– Не опаздывайте, шпингалеты!

Дружно, вместе, всей бригадой, они вышли на территорию.

По чёрной земле Мишка шагал молча, часто озирался.

Дядя Серёжа положил руку ему на плечо.

– Да, парень, понимаю… Здесь тебе придётся не конкурсы картин и фортепианов устраивать, тут разруху каждый день побеждать надо будет. Привыкай.

– Привыкну.

– Ладно, мы с ребятами пойдём к станкам, а ты, Николай, покажи молодому завод. Не задерживайтесь только, небось, мастер уже ждёт нас, планёрку проводить будет…

– Ага! Мы с Мишкой быстро, рысью!

С грохотом прямо перед ними гусеничный трактор волоком протащил по земле уложенные на металлические листы части каких-то больших механизмов.

– Наш?

– Да, этот трактор наш, ЧТЗ. Ещё один, немецкий, старенький, совсем дохлый «Ланц-Бульдог», таскает иногда материалы и заготовки в литейный цех. Вон в тот, около самых ворот. Какой цех сначала посмотреть хочешь, наш или общий, ремонтно-механический?

– Давай с ремонтного начнём…