Прорицатель
Шрифт:
Мей проглотил кусок тыквы.
— Ммм... Нет. Я здоров, просто тогда очень устал. Сам не знаю, что со мной случилось, — он вздохнул: воспоминание о зеркалах на пустой равнине обдало его холодом изнутри.
Господин аи Тейно усмехнулся и прищурился.
— А тебе не кажется, что это несколько...
— Нельзя ли нам с Меем пойти прогуляться? — неожиданно и резко перебила Риэти. Густые брови господина Тейно почти сошлись на переносице, госпожа Тейно во второй раз перестала стучать ложкой по тарелке, а сам Мей благодарно уставился на девушку. Риэти неловко улыбнулась, поднялась из-за стола и, не дождавшись разрешения ни
Риэти ждала его у входа в дом. В небе сиял закат. Взглянув на её серьёзное лицо, Мей не выдержал и засмеялся. Подбородок Риэти дрогнул, и их хохот зазвучал в унисон; Мей понадеялся, что родители Риэти его не услышат.
«Дождусь окончания школы, получу постоянное место у Вейра и предложу ей стать моей женой», — подумал он и взял Риэти под руку. Всё в тот миг казалось ему простым и понятным. Он не представлял, как его вообще могло интересовать и заботить что-то кроме её благосклонности.
— Пойдём куда-нибудь, — сказала Риэти, доверчиво приникнув к нему. — Прости меня — тебе, должно быть, было обидно.
— Ничего страшного. Просто твой отец меня не выносит, — заметил Мей, любуясь блеском её глаз и изяществом длинных пальцев.
«Мама и Атти как будто не против, да и в любом случае с ними не будет проблем. Вейр, конечно, оставит меня, я не плюю в потолок...».
— Совсем нет, просто он... — Риэти прикусила губу. — Он, наверное, думает, что ты ухаживаешь за мной... Но это ведь не так, правда? Мы ведь просто друзья?
«Мей, это слишком рано, поживи ещё и порадуйся. В твоём возрасте никто не задумывается о женитьбе», — язвительно возразил практичный внутренний голос. Но Мей не готов был согласиться с ним, особенно в тот вечер.
Он слушал переливы голоса Риэти так, будто впервые слышал его. Медленно наступала ночь, и воздух пропитывался прохладой. Вместо ответа он спросил:
— Тебе не холодно? — и набросил ей на плечи свой изношенный плащ, который вряд ли защитил бы её от осенней зябкости.
— Мой плащ теплее — вполне могу предложить его молодой госпоже, — донёсся откуда-то слева незнакомый голос. Мей сжал руку Риэти — так сильно, что она тихо ойкнула, — и развернулся.
У угла дома, мимо которого они проходили, стоял высокий мужчина средних лет, одетый во что-то изрядно потрёпанное. Стоял, смотрел и улыбался. От этой улыбки Мею стало не по себе; к тому же в переулке, как назло, никого больше не было.
— Кто Вы такой? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал сухо, но не слишком раздражённо. — Зачем Вы влезли в наш разговор, господин?
— Мей, не надо, пошли отсюда, — пролепетала Риэти, дёргая его за рукав.
— Не очень-то вежливо, молодой человек... Я, кажется, ничем не оскорбил Вас, лишь заметил, что Ваш плащ чересчур тонок для такой погоды, — с той же усмешкой, но очень спокойно сказал незнакомец. И всё же что-то в нём настораживало. То ли слишком значительный рост, то ли глаза, скрывавшиеся в тени, то ли...
«О нет, — подумал Мей. — Нет, нет, нет...»
Небольшое зеркало, прикреплённое к поясу незнакомца, тускло поблёскивало в свете фонаря.
— Это... — Мей сглотнул ком в горле. — Вы...
— Тебе и твоей милейшей спутнице нечего бояться, Меидир аи Онир, сын Кейлы с Улицы Кожевников. Знаешь, я давно ищу тебя.
— Мей, ты знаком... с Отражением? — сорвавшимся голосом прошептала Риэти.
ГЛАВА V
— А он точно придёт? — в который раз спросила Атти; она явно нервничала.
— Обязательно, — в который раз ответил Мей. Его мать сидела напротив и в задумчивости барабанила по столу кончиками пальцев, огрубевших от бесчисленной посуды, отмываемой в доме Мезора аи Декара. Мей чувствовал на себе её взгляд.
— Всё-таки я это не одобряю, — сказала она, кашляя и вставая, чтобы зажечь масляную лампу. Потом опять села. — Сначала ты идёшь к этим Тейно, потом заговариваешь на улице с... Ты понял, с кем.
— Я не заговаривал с ним первым, мам, я же тебе говорил, — вздохнул Мей. Он ощущал, что виноват в её тревоге; зря он, действительно, оказался вчера вечером в том переулке. Ещё и вместе с Риэти. Напугал её.
Тот, кто назвался Гэрхо, загадочно пообещал заглянуть в гости через сутки, чтобы обсудить какое-то важное дело, и исчез среди домов. Мей не успел ни отказать ему, ни согласиться и, вернувшись домой, назвал себя круглым идиотом. Надо быть самоубийцей, допуская за порог Отражение.
Об Отражениях говорили разные, по большей части жуткие, вещи. Говорили, что они похищают человеческих детей и приносят их в жертвы своим тёмным богам, что общаются с духами умерших и не горят в огне... Мей, конечно, почти никогда не верил таким сплетням — ну кто бы мог поверить, например, в то, что Отражения едят человечину? — но страх перед ними поселился в нём с детства. Просто потому, что они не люди. И ещё потому, что занимаются колдовством — с этим-то никто никогда не спорил. После падения древних королевств Отражения остались единственными хранителями знаний волшебников и, по слухам, этого не отрицали.
А узнавали их по зеркалам на поясе, с которыми они никогда не расставались. Говорили, что вся их магия основана на зеркалах. Естественно, Мей не мог не вспомнить то, что не так давно видел.
Как бы там ни было, Мей хотел всё же узнать, что было от него нужно одному из Отражений.
— Вдруг он искал тебя, чтобы убить? — тихо спросила Атти, положив руку ему на плечо. — Почему ты решил, что можно ему доверять?
— Если бы он вздумал меня убить, он легко сделал бы это прямо там, — возразил Мей. — Зачем ему заявляться сюда?
— Ему нет никакого смысла тебя убивать, но всё равно его приход не к добру, — сказала мама, устало растирая затёкшие плечи. За окном сгущались сумерки. — Опасайся Отражений, Мей... Я слышу шаги.
Дверь открылась — по такому случаю они оставили её незапертой. У Мея, который старательно убеждал себя, что совершенно не боится, мелькнула неуместная мысль: наверняка госпожа Тейно, увидев Отражение в их комнатке, растрезвонила бы новость соседям.
— Добрый вечер, — любезно сказал вошедший. Мей встал. Теперь, при свете лампы, он мог рассмотреть гостя подробнее: очень светлые глаза, тёмные волосы с лёгкой проседью, нос с горбинкой, небольшой шрам на щеке. Вполне человеческое и даже приятное лицо, если исключить ледяной и безучастный взгляд. И квадратное зеркальце, так же ненавязчиво поблёскивавшее на поясе.