Пророчества книги Даниила: происхождение, история экзегетики, толкование. Царство святых Всевышнего и мировая история

Бессонов Игорь

Более ясные указания на характер группы, к которой принадлежал автор книги Даниила, появляются в 11 главе. В ней он приводит краткое повествование об участи «разумных», «маскилим» во время гонений Антиоха Епифана: «Поступающих нечестиво против завета он [Антиох] привлечет к себе лестью; но люди, чтущие своего Бога, усилятся и будут действовать. И разумные из народа вразумят многих, хотя будут несколько времени страдать от меча и огня, от плена и грабежа; и во время страдания своего будут иметь некоторую помощь, и многие присоединятся к ним, но притворно. Пострадают некоторые и из разумных для испытания их, очищения и для убеления к последнему времени; ибо есть еще время до срока» (Дан 11, 32–35). Контекст повествования очевиден – «разумные» выступают в роли проповедников, убеждающих народ твердо держаться Завета, не следовать указам Антиоха Епифана и терпящих за это преследования и даже гибнущих от рук гонителей. Кроме того, здесь говорится об их непростом взаимодействии с другими группами, участвующими в сопротивлении Антиоху. Со времен Порфирия большинство исследователей усматривает в указании на «некоторую помощь» отсылку к восстанию Маккавеев, которых автор обвиняет в неискренности, очевидно критикуя их политические амбиции и осуждая вооруженные акции против Антиоха и его еврейских сторонников. Несмотря на его резко отрицательное отношение к царю и еврейским коллаборационистам, автор книги Даниила, по всей видимости, считал все военные акции бесполезными и даже вредными, служащими только для удовлетворения политических амбиций их инициаторов, – гибель Антиоха и установление Царства Божьего, по его мнению, могут наступить только в результате прямого Божественного вмешательства (Дан 8, 25; Дан 12, 1).

Какая социальная группа занимала схожую позицию во время маккавейского

кризиса? В науке был предложен ряд возможных идентификаций маскилим с различными группами, упоминающимися в книгах Маккавейских 122 . Несмотря на то, что некоторые исследователи считают изучение этого вопроса зашедшим в тупик и предполагают, что под «маскилим» следует понимать некоторую группу, не оставившую о себе определенных упоминаний в анналах истории, традиционная ассоциация между маскилим и хасидеями представляется нам наиболее вероятной. В первой книге Маккавейской хасидеи описываются как , (1 Макк 2, 42) ‘лучшие граждане’, ‘ревнители Закона’, что может быть интерпретировано как указание на их благочестие и выдающийся социальный статус. В 1 Макк 7, 12 также указывается, что «к Алкиму [первосвященнику, назначенному Селевкидами после отмены указов Антиоха] же и Вакхиду сошлось собрание книжников искать справедливости. Первые из сынов Израилевых были Асидеи; они искали у них мира». Здесь хасидеи буквально определяются как «писцы», «книжники».

122

См. Redditt Paul L. Op. cit. P. 465–467; Davies Philip R. The Scribal School ofDaniel // The Book ofDaniel. Composition and Reception. Vol. 1. Boston-Leiden, 2002. P. 255–256.

Таким образом, хасидеи представляли собой группу уважаемых и благочестивых граждан, исполнявших обязанности писцов, – описание, весьма близкое к портрету автора еврейской части книги Даниила. Возможно, что многие хасидеи принадлежали к числу храмовых писцов 123 , что может объяснить особый интерес автора книги Даниила к судьбе Храма и доступ к греческим историческим документам. Хасидеи были достаточно заметной социальной группой, что позволило автору книги Даниила в соответствии с используемым в 11 главе метафорическим языком обозначить их как маскилим, «разумных» – указание достаточно метафорическое, чтобы выглядеть как пророчество, но достаточно ясное, чтобы быть понятным читателям.

123

Albertz Rainer. A History ofIsraelite Religion in the Old Testament Period. Volume 2: From the Exile to the Maccabees. Louisville, 1994. P. 539.

Главное возражение противников идентификации маскилим с хасидеями состоит в том, что хасидеи присоединились к Иуде Маккавею (1 Макк 2, 42), в то время как автор книги Даниила был противником вооруженного сопротивления. Здесь мы находим весьма правдоподобным предположение Р. Альбертца, который полагает что в группе имела место острая полемика или даже раскол по вопросу об участии в военных акциях 124 . Вероятно, часть хасидеев выступала в качестве принципиальных противников ведения военных действий; возможно, сторонников этой позиции можно идентифицировать с теми беглецами из Иерусалима, которые по субботам отказывались сражаться с посланными царем солдатами и стойко встречали смерть, отказываясь нарушить Закон (1 Макк 2, 29–38). Другая группа хасидеев, также бежавшая из контролируемого сирийским гарнизоном Иерусалима, напротив, присоединилась к Маккавеям, однако прекратила участие в движении сразу же после отмены указов Антиоха, не считая необходимой борьбу за политическую независимость. Пассажи книги Даниила, направленные против сторонников вооруженной борьбы, скорее всего являются памятником внутренней полемики между разными группами хасидеев.

124

Albertz Rainer. Social Setting of Daniel // The Book ofDaniel. Composition and Reception. Vol. 1. Boston-Leiden, 2002. P. 193–197.

В отличие от арамейского раздела книги Даниила, который можно приблизительно датировать III веком до н.э., точная датировка окончательной редакции книги Даниила почти не вызывает разногласий исследователей. По мнению подавляющего большинства комментаторов, она была создана непосредственно в период гонения Антиоха Епифана – после осквернения Храма и до его очищения Иудой Маккавеем и смерти Антиоха. Таким образом, мы можем датировать книгу Даниила едва ли не более точно, чем все остальные произведения библейской литературы – 167–164 годы до н.э. Единственным исключением из этой единодушной позиции (разумеется, не считая консервативных христианских и иудейских комментаторов) являются авторы, полагающие, что книга Даниила была завершена уже после очищения Храма 125 . Эта версия продиктована стремлением истолковать довольно близкое к истине описание продолжительности гонений Антиоха и нахождения в Храме «мерзости запустения» (языческого алтаря) как еще одно vaticanum ex eventu. Однако в этом случае остается непонятным, почему автор не упомянул об очищении Храма и победоносной военной кампании Маккавеев в 11 главе своего сочинения.

125

Buchanan George Wesley. The Book of Daniel. Eugene, 2005; Boccacini Gabriele. The Solar Calendars of Daniel and Enoch // The Book of Daniel. Composition and Reception. Vol. 2. Boston-Leiden, 2002. P. 325; Й. Вейнберг. Введение в Танах. Писания. Иерусалим-Москва, 2005. С. 249–250.

Несмотря на то, что книга Даниила вышла из среды, критически относившейся к Маккавеям, а ее последние пророчества, предрекавшие воскресение мертвых и установление Царства святых Всевышнего, обладающего всемирной гегемонией, не исполнились, она, тем не менее, была признана богодухновенным произведением и в итоге получила канонический статус. Таким образом, книга Даниила стала единственным произведением межзаветного периода и единственным классическим псевдоэпиграфом, вошедшим в состав Ветхого Завета/Танаха. Причиной этого стало то, что часть предсказаний книги Даниила действительно исполнилась, по крайней мере в общих чертах (Храм был очищен приблизительно через три с половиной года после его осквернения, а Антиох неожиданно умер при неясных обстоятельствах именно в это время), а часть была истолкована аллегорически (воцарение Сына Человеческого и воскресение мертвых были истолкованы как указание на военную победу и восстановление независимого еврейского государства). По мнению Р. Беквиза книга Даниила была принята всеми евреями как Священное Писание сразу же после победы Маккавеев и, возможно, включена в состав восстановленной храмовой библиотеки 126 .

126

Beckwith Roger T. The Old Testament Canon of the New Testament Church: and its Background in Early Judaism. Eugene, 2008. P. 356.

Свидетельства авторитета книги Даниила мы обнаруживаем уже в литературе II века до н.э. В Первой книге Маккавейской автор вкладывает в уста Маттафии, перечисляющего примеры библейских героев, следующий пассаж: «Анания, Азария, Мисаил верою спаслись от пламени. Даниил за свою невинность избавлен от челюстей львов» (1 Макк 2, 59–60). Скорее всего, влиянием книги Даниила обусловлено и наименование языческого алтаря, воздвигнутого Антиохом в Храме, «мерзостью запустения» (1 Макк 1, 54), хотя, в принципе, оно может быть общей чертой языка той эпохи. Еще одним проявлением интереса к книге Даниила стал ее ранний греческий перевод, вероятно выполненный в Александрии в конце II – нач. I века до н.э 127 . Греческий текст книги Даниила получил форму, весьма отличную от еврейской (протомасоретской) версии, – как уже было сказано выше, 4–6 главы были переданы в нем в соответствии с ранним переводом арамейского источника. Кроме того, текст книги Даниила был дополнен несколькими повествованиями, по-видимому восходящими к семитским протографам: двумя отдельным рассказами о пророке Данииле, («Сусанна», «Бэл и Дракон»), помещенными в конце книги Даниила, и «Молитвой Азарии и Песнью трех отроков», вошедшей в состав третьей главы.

127

Bludau A. Die Alexandrinische "Ubersetzung des Buches Daniel und ihr Verh"altnis zum massoretischen Texten. Freiburg Im Breisgau, 1897. S. 8.

Однако

наибольший интерес книга Даниила вызывала у участников еврейских эсхатологических и мессианских групп. В этой связи показателен уже тот факт, что в Кумране были обнаружены фрагменты восьми рукописей книги Даниила – больше, чем какой-либо из пророческих книг 128 . Влияние книги Даниила, ее теологии и лексики явственно ощущается во многих произведениях, созданных кумранской общиной 129 . Этот факт не вызывает удивления, учитывая как весьма вероятную историческую связь между создателями книги Даниила и кумранитами, так и их интерес к различным произведениям, связанным с именем пророка Даниила 130 . Гораздо более примечательно то, что в обнаруженном в Кумране сборнике мессианско-эсхатологических текстов (4QFlor 2:3) «Книга пророка Даниила» цитируется аналогично книгам Исаии и Иезекииля, что подразумевает ее канонический статус. Книга Даниила оказала серьезное влияние на целый ряд псевдоэпиграфических произведений межзаветного периода, преимущественно апокалиптического характера. К числу произведений, испытавших сильное влияние книги Даниила, следует отнести Книгу образов (наиболее позднюю часть книги Еноха), Вознесение Моисея и Третью книгу Эзры. Не вызывает сомнения и глубокое влияние книги Даниила на новозаветную литературу, в первую очередь на синоптические Евангелия 131 . Все вышесказанное позволяет заключить, что книга Даниила была сразу единодушно принята как аутентичное пророческое сочинение и в дальнейшем унаследована христианами вместе с другими ветхозаветными книгами.

128

Koch Klaus. Stages in the Canonization of the Book of Daniel // The Book of Daniel. Composition and Reception. Vol. 2. Boston-Leiden, 2002. P. 427.

129

Koch Klaus. Op. cit. P. 427–432; Collins, John J. Op. cit. P. 72–79.

130

Flint Peter W. The Daniel Tradition at Qumran // The Book of Daniel. Composition and Reception. Vol. 2. Boston-Leiden, 2002. P. 329–367.

131

См. Collins Adela Yabroo. The Influence of Daniel on the New Testament // John J. Collins. A Commentary on the Book of Daniel. Minneapolis, 1993. P. 90–123; Reception in Judaism and Christianity // The Book ofDaniel. Composition and Reception. Vol. II. Boston-Leiden, 2002. P. 421–572.

Говорить о канонизации книги Даниила можно только в связи с общим процессом формирования канона Танаха/Ветхого Завета. Очевидно, что процесс канонизации Пятикнижия к началу Маккавейских войн уже был завершен. Более сложным представляется вопрос относительно канонического статуса Пророков и Писаний в данный исторический период. Наиболее важную информацию относительно закрытия пророческого канона мы можем извлечь из книги Премудрости Иисуса сына Сирахова (Премудрость Бен Сиры), обычно датируемой началом II века до н.э., до гонений Антиоха Епифана. Из нее очевидно, что автор знал трех «великих» и двенадцать «малых» пророков, что позволяет заключить о том, что пророческий канон еврейской Библии был закрыт еще до написания книги Даниила. Более сложно судить о завершении канонизации Писаний и, таким образом, дате окончательного закрытия канона Танаха – скорее всего, она произошла не позднее конца I века н э 132 . В иудейской традиции книга Даниила вошла именно в этот раздел Священного Писания. Среди Писаний книга Даниила указывается уже в Вавилонском Талмуде (Бава Батра 14b–15a); аналогичный порядок мы находим во всех древнейших рукописях иудейской Библии. Книга Даниила стала частью раздела Писаний, вероятно, по той причине, что канон пророков к моменту ее написания был уже закрыт. Тем не менее в Септуагинте книга Даниила была включена в раздел пророков; впоследствии подобный порядок книг был унаследован христианской Библией 133 . Вероятно, что подобная позиция в древности была характерна и для многих палестинских евреев: так очевидно, что книгу Даниила причисляли к пророческим книгам также члены Кумранской общины и Иосиф Флавий 134 . Таким образом, относительно положения книги Даниила в каноне Священного Писания долго существовали определенные колебания, которые по-разному разрешились в иудаизме и христианстве.

132

Childs Brevard S. Introduction to the Old Testament as Scripture. Philadelphia, 1979. P. 65– 66.

133

Koch Klaus. Is Daniel Also Among the Prophets? // Interpretation 39(2). 1985. P. 121.

134

Op. cit. P. 122.

Судьба книги Даниила в христианской традиции, несмотря на ее общепризнанный пророческий авторитет, оказалась еще более сложной и запутанной. Как уже было сказано, книга Даниила первоначально была переведена на греческий язык в Египте, войдя в состав Септуагинты в форме, заметно отличающейся от масоретского текста. Это факт, наряду с другими отличиями Септуагинты от протомасоретского библейского текста, очевидно, вызывал беспокойство грекоязычных еврейских общин, что побудило их прибегнуть к ревизиям греческого перевода с целью его сближения с оригинальным текстом. Наиболее примечательным из подобных ревизий стал т.н. «перевод Феодотиона», традиционно приписываемый иудейскому прозелиту Феодотиону, жившему в Эфесе во II веке н.э. Столь поздняя датировка представляется неоправданной уже по той причине, что в Новом Завете книга Даниила цитируется не только в переводе Септуагинты, но и в переводе Феодотиона. По мнению А. Ди Леллы, перевод книги Даниила, далее получивший наименование «перевода Феодотиона», был выполнен в дохристианское время в Палестине или Малой Азии. Его автор заново перевел на греческий 4–6 главы, где перевод Септуагинты был основан на другом арамейском Vorlage, а в остальной части книги Даниила провел ревизию перевода Септуагинты, отредактировав его по масоретскому тексту 135 . Примечательно, что перевод Феодотиона также сохранил отсутствующие в масоретском тексте добавления к книге Даниила, однако их текст (в первую очередь, «Сусанны») был также в значительной мере отредактирован, что, возможно, также объясняется обращением к их семитским оригиналам. Близость перевода Феодотиона к каноническому семитскому тексту книги Даниила обусловила тот факт, что в III веке н.э. он был принят в качестве канонического христианскими общинами, заменив в составе христианской Библии оригинальный перевод Септуагинты 136 . В V веке н.э. бл. Иеронимом был осуществлен новый перевод книги Даниила с семитского оригинала, вошедший в состав Вульгаты; тем не менее, греческие дополнения в этом тексте также были сохранены. Указанная ситуация демонстрирует нам, что в Средние века для Церкви были характерны определенные колебания в вопросе об определении канонического текста книги Даниила – выбор не был однозначно сделан ни в пользу масоретского текста, ни в пользу греческого перевода Феодотиона. Решительный разрыв с подобным подходом произошел только во времена Реформации, когда протестанты приняли в качестве канонического текста Ветхого Завета масоретский текст, отказавшись от использования как более широкого канона, так и от неканонических добавлений к библейским книгам, в том числе и к книге Даниила. Тем не менее, католическая и православная традиции остались верны традиционному подходу, продолжая рассматривать второканонические библейские книги и неканонические добавления как часть Священного Писания. Характерные примеры подобного подхода мы обнаруживаем и в русской традиции. Так, несмотря на то, что при создании Синодального перевода за основу был взят масоретский текст, «Сусанна», «Бэл и Дракон» и «Песнь трех отроков» также вошли в состав книги Даниила. Комментарии к указанным разделам мы находим как у А.П. Лопухина (который, впрочем, рассматривает эти повествования как легендарные и неисторические), так и в современном комментарии Даниила Сысоева.

135

Di Lella A. A. The textual history ofSeptuagint-Daniel and Theodotion-Daniel // The Book of Daniel. Composition and Reception. Vol. 2. Boston-Leiden, 2002. P. 596.

136

Di Lella A. A. Op. cit. P. 588.