Пророчества книги Даниила: происхождение, история экзегетики, толкование. Царство святых Всевышнего и мировая история

Бессонов Игорь

Предметом сна Навуходоносора оказывается огромная статуя, состоящая из четырех металлов и разбитая камнем, оторвавшимся от горы «без содействия рук». Возможно, первоначальный испуг царя (Дан 2, 3) объясняется тем, что он предположил, что эта статуя символизирует его самого – толкование, имеющее некоторые основания в самой книге Даниила (именно так Даниил толкует огромное дерево в Дан 4), однако все же оказывающееся неверным. Огромная статуя в данном случае символизирует весь ход мировой истории, точнее четыре языческие империи, которые будут существовать со времен Навуходоносора.

Сам образ гигантской статуи представляет значительный интерес как в контексте культуры древнего Востока, так и в контексте самой книги Даниила. Явление гигантских статуй во сне царя является достаточно распространенным мотивом. Наиболее древним свидетельством такого рода является рассказ о явлении гигантской фигуры во сне шумерскому царю Гудеа. В толковании сна, полученном царем от богини Нанше, он узнает, что этой фигурой был бог Нингирсу, которому Гудеа должен воздвигнуть храм в Лагаше. Другим примером подобного рода является сон фараона Марнептаха, в котором он видел огромную статую бога Птаха, вручившего ему меч для войны с ливийцами 143 . Наиболее любопытные параллели с историй сна Навуходоносора мы находим в истории Птолемея Сотера. История основания им культа Сераписа приводится в трактате Плутарха «Об Исиде и Осирисе»: «А Птолемею Сотеру приснился колосс Плутона в Синопе, хотя царь его не знал и никогда не видел, каков его облик; и колосс приказал доставить его как можно скорее в Александрию. Ничего не ведая о нем и раздумывая, где бы он мог находиться, царь описал видение друзьям, и нашелся один путешественник,

Сосибий, заявивший, что видел в Синопе точно такой же колосс, какой привиделся царю. И вот царь отправляет в путь Сотелия и Дионисия, которые, потратив много времени, с трудом и не без божественного содействия похитили и увезли статую» (Об Исиде и Осирисе. 28). Здесь мы видим рассказ о царе, увидевшем во сне гигантскую статую божества и после этого сна установившего ее в своей столице. Этот сюжет, возможно, проясняет связь между 2 и 3 главами книги Даниила. Сразу же в начале третьей главы повествуется о том, что Навуходоносор «сделал золотой истукан, вы-шиною в шестьдесят локтей, шириною в шесть локтей, и поставил его на поле Деир в области Вавилонской» (Дан 3, 1). Примечательно лексическое совпадение между 2 и 3 главой – в обоих случаях статуя обозначается словом . Таким образом, мы имеем дело с «бродячим мотивом», характерным для литературы Ближнего Востока. Так, история сна Птолемея Сотера напоминает уже упомянутый нами выше сон шумерского царя Гудеа, где ему также является гигантская фигура бога, требующего построения посвященного ему храма.

143

Breasted James Henry. Ancient Records ofEgypt. The Nineteenth Dynasty. Urbana-Chicago, 2001. P. 245.

Возможно, что в основе этого рассказа может лежать традиция, связанная с образом последнего вавилонского царя Набонида, известного интересом к собственным сновидениям, которым он приписывал религиозный смысл, и пытавшегося утвердить в Вавилоне культ лунного бога Сина вместо почитавшегося вавилонским жречеством Мардука. В своих надписях Набонид сообщает, что в начале правления ему во сне явился бог Син, повелев восстановить свой разрушенный храм в ассирийском городе Харране, обещая его скорое освобождение от власти мидян. После падения разгромленной Киром Мидийской державы Набонид овладел Харраном и действительно произвел торжественное восстановление храма Сина. В «Вавилонском памфлете о Набониде» (Verse Account of Nabonidus) – пропагандистском сочинении, созданном вавилонскими жрецами после персидского завоевания, кроме того сообщается о воздвижении царем статуи Сина: Набонид «сделал образ божества, которого никто никогда не видел в стране, поставил его в храме и разместил его на пьедестале. Он украшен ожерельем из ляпис-лазури, коронован тиарой, образ его как Луны в затмение» 144 . Как видно, последовательность событий в Дан 2–3 очень напоминает реальные события, произошедшие в правление Набонида, и вполне вероятно, что книга Даниила здесь доносит до нас отзвуки истории этого периода (см. ниже) 145 .

144

Цит. по Ancient Near Eastern Texts Relating to the Old Testament. Princeton, 1969. P. 313; сокращенный русский перевод см. Хрестоматия по истории Древнего Востока. Т.2. М., 1980. С. 21–22.

145

Подробнее см. McNamara Martin. Nabonidus and the Book of Daniel // Irish Theological Quarterly. Vol. 37. 1970. P. 131–149.

Однако статуя, явившаяся Навуходоносору во сне, в тексте книги Даниила обозначает уже не бога, а служит символом последовательного развития мировой истории. Это обстоятельство побудило А. Бентцена и М. Хенгеля сопоставить ее с концепцией «великого человека», микрокосма как символа макрокосма, известной в орфических, герметических и иранских представлениях 146 . Подобная аналогия выглядит интересной, однако приведенная выше параллель между сном Навуходоносора и явлениями богов царям в ближневосточной традиции заставляет усомниться в надежности подобного отождествления. Как бы то ни было, основной акцент в повествовании делается на материалах, из которых изготовлена статуя. Она выполнена из последовательно сменяющих друг друга четырех металлов и глины: «У этого истукана голова была из чистого золота, грудь его и руки его – из серебра, чрево его и бедра его медные, голени его железные, ноги его частью железные, частью глиняные» (Дан 2, 32–33). Концепция четырех веков, каждый из которых связан с определенным металлом, широко известна в мировой литературе. Наиболее древним из такого рода свидетельств является поэма Гесиода «Труды и дни», где говорится о пяти веках, последовательно сменяющих друг друга – золотом, серебряном, медном, героическом и железном. Мотив «героического века» безусловно не укладывается в схему четырех эпох, символизируемых разными металлами – судя по всему, он происходит из попытки Гесиода приспособить концепцию деградации человечества к известному ему греческому эпосу. Вероятно, в известных поэту источниках, как и в сне Навуходоносора, речь шла о четырех веках. Учитывая серьезное влияние, которое на Гесиода оказала литература Ближнего Востока 147 , сложно сомневаться в том, что концепция четырех веков в данном случае также имеет ближневосточное происхождение 148 . Вероятно, представление четырех металлов как символов последовательно сменяющих друг друга поколений человеческого рода является наиболее древней формой мифа о четырех веках.

146

Bentzen Aage. Daniel. T"ubingen, 1952; Hengel Martin. Judaism and Hellenism. Studies in their Encounter in Palestine during the Early Hellenistic Period. Eugene, 2003. P. 182.

147

West M.L. The East Face ofHelicon. West Asiatic Elements in Greek Poetry and Myth. Oxford, 2003; Feldman Louis H. Judaism and Hellenism Reconsidered. Leiden-Boston, 2006. P. 49– 50.

148

West M.L. Op. cit. P. 312–319.

Другая параллель концепции четырех веков, соответствующих четырем металлам, встречается в зороастрийских сочинениях, созданных в IX веке н.э., – «Баxман-Яште» и «Денкарде», где описывается сон Заратуштры, в котором он видит дерево с четырьмя ветвями из золота, серебра, стали и железного сплава. Несмотря на позднее происхождение пехлевийских текстов большинство исследователей признает стоящую за ними древнюю традицию, которая находится в некоторой связи с книгой Даниила. И книга Даниила, и зороастрийские источники представляют нам визуальное воплощение теории четырех веков; в обоих случаях оно является в пророческом видении. Особый интерес представляет собой параллель между железом, смешанным с глиной, и железным сплавом зороастрийского текста, при том, что в обоих случаях эти образы служат описанием периода господства эллинистических монархий 149 . По-видимому, здесь можно говорить о каком-то общем источнике, очевидно имеющем ближневосточное происхождение. Книга Даниила, по всей видимости, стоит ближе к этому источнику, так как изображение сделанной из разных металлов статуи намного уместнее, чем изображение сделанного из разных металлов дерева.

149

В Бахман Яште говорится, что в это время будут править «дэвы со взъерошенными волосами», которых исследователи обычно отождествляют с македонцами (Eddy S.K. The King is Dead. Eastern Resistance to Hellenism, 334–31 B.C. Lincoln, 1961).

В книге Даниила древняя мифологическая модель, повествующая о четырех поколениях человеческого рода, предстает в историзированной форме – она связывается с правлением четырех империй, господствовавших над Ближним Востоком. По всей видимости, концепция trаnslatio imperii впервые возникла в официальной идеологии Персидской империи. Первоначально она рисовалась как переход власти над Азией от ассирийцев к мидянам, и, наконец, к персам. Подобную последовательность нам рисуют греческие авторы, знакомые с персидской историографической традицией – Геродот и Ктесий. У более поздних авторов (Эмилия Суры, Полибия, Дионисия Галикарнасского, Тацита) к этому списку добавляются Македонская и Римская империи 150 . Список империй книги Даниила, судя по всему, изначально представлял собой вариант подобной периодизации, созданный в эллинистическое время. К традиционной персидской последовательности Ассирия-Мидия-Персия в ней первоначально была добавлена Македония как последнее, четвертое царство. Образ «четвертого царства» как эсхатологического «железного века», уже известный местной мифопоэтической традиции, идеально наложился на идеологию противников господства эллинистических империй. В этом плане книга Даниила, в Дан 7 рисующая четвертую мировую империю в виде чудовищного животного, и Бахман Яшт, относящий к четвертому периоду истории время господства «дэвов со взъерошенными волосами», в равной степени оказываются примерами антиэллинистической пропаганды. Автор книги Даниила внес в указанную последовательность одно уточнение – он заменил Ассирию Вавилонией, что, безусловно, связано с тем, что в центре его исторического сознания стоит вавилонское завоевание Иерусалима, ставшее началом еврейского изгнания. Подобная правка традиционной историографической схемы породила некоторую непоследовательность – если Ассирия действительно была разгромлена мидянами, то Вавилонская держава существовала одновременно с Мидийской, и они обе были завоеваны персами. Именно эта сложность заставила автора ввести в повествование «Дария Мидянина», которому он приписывает завоевание Вавилона. Четвертое царство в книге Даниила оказывается разделенным на два периода, один из которых символизируется железом, а второй – железом, смешанным с глиной. Из этого пассажа можно заключить, что автор книги Даниила разделял период македонского доминирования на две части – правление Александра Македонского, которому соответствуют железные голени истукана, и правление диадохов, «царство разделенное», символизируемое ногами истукана, сделанными из железа, смешанного с глиной.

150

Collins John J. Op. cit. P. 166–170.

Ряд комментаторов полагает, что мифологическая модель четырех веков первоначально была связана не с четырьмя мировыми империями, а с четырьмя вавилонскими царями – и что весь текст Дан 2 первоначально не имел эсхатологического характера, приданного ему более поздним редактором (возможно, автором Дан 7), а предсказывал падение вавилонской державы 151 . Основными аргументами в пользу этой концепции служат отождествление самого Навуходоносора, а не вавилонского царства с «золотой головой» (Дан 2, 38) и значение использующегося при описании четырех царств арамейского слова , которое можно передавать как «правление», а не только как «царство» 152 . Большинство комментаторов, придерживающихся этой концепции, относят первоначальный вариант указанного пророчества к поздневавилонскому или раннему персидскому периоду. Четыре части статуи в таком случае обозначают Навуходоносора, Амель-Мардука, Нергал-шар-уцура, Набонида и Валтасара. Правление Набонида и его сына Валтасара, фактически бывшего соправителем своего отца, долгие годы находившегося в Аравии, изображается как железо, смешанное с глиной, а камень, разбивший статую, обозначает Кира и Персидскую державу. Картина разрушения огромной статуи в данном контексте связывается с полемикой иудейских пророков против идолопоклонства, также отразившейся у Второисаии, где падение идолов рисуется как образ падения Вавилонской державы («Пал Вил, низвергся Нево; истуканы их – на скоте и вьючных животных») (Ис 46, 1) 153 .

151

Впервые эта идея была выдвинута в работе Eerdmans B.D. Origin and Meaning of the Aramaic Part ofDaniel // Actes du XVIIIe congr`es international des orientalistes (1932). P. 198– 202. Cм. также Davies Philip R. Daniel Chapter Two // The Journal of Theological Studies. Vol. 27. No 2. (October 1976). P. 392–401; Fr"ohlich Ida. Time and Times and Half a Time. Historical Consciousness in the Jewish Literature of the Persian and Hellenistic Eras. Sheffield, 1996. P. 1 1–48.

152

Fr"ohlich Ida. Op. cit. P. 28.

153

Op. cit. P. 26–27.

Исследователи, датирующие происхождение текста, описывающего сон Навуходоносора, VI веком до н.э., предлагают различные варианты определения породившей его среды и его непосредственного историко-литературного контекста. Ряд современных исследователей связывает его с еврейской общиной Вавилонии, ожидавшей избавления во время наступления персов на Вавилонскую державу. Непосредственным литературным контекстом Дан 2 в этом случае оказывается Второисаия. Подобной концепции придерживаются такие исследователи как И. Фрёлих 154 , Ч. Сяо 155 , А.М. Виллс 156 , Р. Крушвитц и П. Реддитт 157 . Под камнем, разбившим истукана, в этом случае понимаются либо армии Кира II, сокрушившего Вавилонскую державу, либо община изгнанников в Вавилонии, которой в таком случае приписывается некоторая эсхатологическая роль. После македонского завоевания Ближнего Востока, как полагает А.М. Виллс, на первоначальную канву пророчества наложилась концепция четырех мировых империй, таким образом удачно совпавшая с реальной историей региона в этот период.

154

Fr"ohlich Ida. Op. cit. P. 28–34.

155

Seow C.L. From Mountain to Mountain: The Reign of God in Daniel 2 // A God So Near. Essays on Old Testament Theology. Winona Lake, 2003. P. 355–374.

156

Willis Amy C. Merrill. Dissonance and the Drama ofDivine Sovereignty in the Book of Daniel. New York-London, 2010. P. 37–38.

157

Kruschwitz Robert B. and Redditt Paul L. Nebuchadnezzar as the Head of Gold: Politics and History in the Theology of the Book of Daniel // Perspectives in Religious Studies, 24 (1997). P. 402.

Указанная трактовка, однако, не получила всеобщего признания, вероятно по той причине, что она предполагает весьма гипотетическую реконструкцию многовековой литературной истории второй главы книги Даниила, не имеющую непосредственного подтверждения в имеющихся у нас текстах. Большинство комментаторов датирует это пророчество эпохой эллинизма, опираясь на содержащуюся в нем идею четырех мировых империй, которая не могла возникнуть до похода Александра Македонского 158 . Дж. Коллинз полагает, что «оригинальный оракул является примером антиселевкидской пропаганды, подобной династическому пророчеству. Обозначение Навуходоносора как золотой головы, удивительное в устах иудея, вполне уместно для вавилонянина эллинистической эпохи» 159 .

158

Hartman Louis F., A. Di Lella Alexander. Op. cit. P. 143; Collins John J. Op. cit. P. 169; Newsom Carol A. with Breed Brennan W. Op. cit. P. 77–80.

159

Collins John J. Op. cit. P. 169. См. также Collins John J., The Apocalyptic Vision ofthe Book of Daniel. Missoula, 1977. P. 43–44.

Таким образом, в настоящее время сложно говорить об окончательном научном консенсусе относительно датировки и оригинального толкования сна Навуходоносора, изображенного в Дан 2.

Вероятно, идентификации частей статуи с царствами или царями сами по себе не являются двумя несовместимыми между собой вариантами толкования сна. Очевидно, что в книге Даниила по крайней мере первые три царства тесно соотнесены с представляющими их царями – Навуходоносором, Дарием Мидянином и Киром. Тем не менее, попытки соотнести части статуи с конкретными вавилонскими и персидскими царями выглядят весьма спекулятивно, что очевидно уже из обилия существующих предположений. Судя по всему, вавилонские легенды и оракулы времен Набонида действительно были использованы автором книги Даниила, однако они были столь глубоко переработаны и переосмыслены автором, что реконструировать их первоначальную форму сейчас не представляется возможным.