Пророчество льда
Шрифт:
Капля дождя падала в лужу, разводя кругами чье-то отражение. Снова взмах крыльев за спиной. Размытый лик того, кто знаком мне. Но вторая капля падает, замерзает, снежинкой, ложится на изысканный мрамор льда. И вот я могу посмотреть в глаза. Я их знаю. Мне знакома эта сдержанная улыбка! Но снег все идет и идет, прячет от взора отражение знакомого, но далекого мира.
И голос, словно бы издалека. Резкий, одергивающий. Краткий и сжатый, еще не крик, но уже не приказ. Оклик!
– Хаттар!
– …Нужно позвать лекаря.
– Поможет
– Что ты такое несешь, старый дурак! Гнусный твой язык на корм собакам! У него просто жар. Мне не следовало отпускать его в город одного…
За стенами выла метель. Пахло дымом и какими-то травами. Душный воздух щипал горло, был кисло-горький, тягучий. Ахтарина сидела напротив, позади нее стоял Сах, староста деревни.
– Вы, живы мой господин. Как я переживала! Я так боялась, что духи метели заберут вас с собой, увлекут в свой дикий пляс! Никогда бы себе этого не простила.
– Я сам словно метель. Тебе не о чем было беспокоиться.
Старики нервно переглянулись, но не стали заострять внимание на моей реплике.
Сон поглотил меня вновь. Но прежние видения ко мне не вернулись. Утро я встретил здоровым, словно и не было тяжелой болезни. Безудержно хотелось пить. Ахтарина дремала возле очага в кресле, принесенном из своего дома. Сах сидел напротив прямо на медвежьей шкуре, уложенной вдоль стены. К утру дом заметно выстыл, хотя дрова в очаге горели ярко. Я укутался в белоснежную шубу – так понравившийся мне подарок. Пододвинул к себе глиняную кружку с травяным отваром. Зелье в кружке накрыла тонкая корочка льда. Но стоило мне потревожить жидкость, как лед тут же растворился в ней, охотно уступив место ароматному напитку. Книга лежала рядом, там же, где и мой пояс с ножнами. Открыть ее сейчас я не рискну. Не потому, что чего-то испугался, а просто решил подождать. Проверить, насколько прочна эта реальность, не ждет ли ее участь прежних, сквозь которые я шел через сон к этому пробуждению. Мой настил скрипнул, и оба старика подскочили как укушенные.
– Простите нас, господин, мы задремали, ночь выдалась тяжелая. Как вы себя чувствуете?
Сах чуть пригнулся, обозначая поклон, но в нем чувствовалась и какая-то несгибаемость. Гордость и нежелание быть слугой. Хотя никто и не требовал от него почтения. Человеку пожилому и мудрому я готов был простить что угодно, и сам бы поклонился. Кроме прямого оскорбления, если считал, что не заслужил его.
Сейчас я понимал, что все, что мне довелось пережить за эту ночь, является сновидением, в большей части, но не был уверен наверняка и поэтому решил все выяснить у стариков:
– Что случилось вчера?
Рассказывать стала Ахтарина. Сах попытался было прокашляться, чтобы описать события во всех подробностях, но вдова взглядом остановила его красноречие. Беря тем самым на себя мое возможное недовольство.
– Как только вы отъехали, спустились густые тучи. Стало холодно, и повалил снег. Ветер поднялся такой, что соседнего дома не было видно, не говоря уже о дороге. Я сразу же подумала, что вы можете заблудиться в такую непогоду, и пока вы не достигли ущелья, отправила за вами Танаша верхом на коне. Его тоже не было слишком долго, и тогда вслед за ним поехал Сах, на муле. Он нашел Танаша, несущего вас вдоль дороги против ветра. Вы были без сознания и горели, словно раскаленный камень. На вас была эта шуба и книга в руках. Вашего коня нам не удалось найти. Конь Танаша ускакал, но вскоре сам вернулся в деревню. Всю ночь вас терзала лихорадка,
– Танаш нашел меня без сознания?
– Он говорит, что вы стояли возле дороги, словно бы раненый, но ран на теле не было. И с кем-то разговаривали. И как ему только могло в голову прийти такое!
– Значит ли это, что до города я так и не добрался?
– Были бы вы ближе к городу, Танаш понес бы вас туда. А так вы и до ущелья добраться не успели.
Морщинистое лицо Ахтарины дернулось и напряглось. Сдерживая слезы, она сказала:
– Я так переволновалась. Сах поначалу вас не признал. Спросил Танаша, кого тот несет, но…
– Позволь мне самому рассказать, – вмешался Сах. – А то как ляпнешь глупость, господин и поймет неверно. А я, господин, действительно вас и не признал сразу. Шуба на вас была мне незнакома. Точно помню, что вы без нее уезжали, в одном плаще. Не видел я ее прежде. И бледный вы были пуще обычного, словно утопленник. Видать, здорово перемерзли. Я тогда и спросил пастушонка, кого это он несет. А тот и отвечает, мол, это же наш господин, давайте повезем его на вашем муле, а то моих сил нет больше нести его по дороге, ветер с ног валит. Мы и повезли вас верхом на муле.
Дальше я уже и слышать не хотел. Словно невидимая стена разделяла меня и стариков. Я просто сидел и смотрел на тлеющие угли очага, а сам пытался вместить в этот рассказ старосты те два дня, которые я провел в городе вместе с Саматом. Куда они пропали? Если их не было вовсе, то откуда взялись шуба и книга? Значит, эти дни были, но не верить старосте и Ахтарине мне не приходило в голову. Судя по всему, это видения, которые захлестнули меня, когда я попал в метель. Что происходило со мной, неизвестно. Мне самому неведомо. Что послужило причиной? И кто сейчас в безумии? Я или они? Два взбалмошных старика, которым могло померещиться что угодно. Есть еще пастух Танаш, можно спросить его. Но что-то подсказывает мне, что он расскажет ту же самую историю. Значит, последний человек, кто может решить все мои сомнения, – это Самат.
– Оставьте меня, – попросил я стариков, снова укладываясь на настиле.
Я долго бродил по комнате, ощупывая стены, перебирая какие-то вещи на столе. Яркий солнечный луч скользил по полу, путаясь в разбросанных шкурах.
Воспоминания обо всем, что со мной происходило, были ясными. Я помнил шумный вечер в доме Самата. Старика из бродячего цирка, который умер в дороге на перевале. Мародера, беззубого проныру, который пытался всучить книгу оружейнику. Я помнил, как устроил ревизию в доме городского старосты. Требовал бумаги и векселя торговцев. Запретил прикармливать вербовщиков моего брата. Это не было сном. Это было чем угодно, но только не сном. И книга! У меня достаточно хорошая память, чтобы вспомнить все, что успел прочесть, тем более что текста там было не так уж и много.
Взглянув еще раз на пухлый томик, лежащий поверх моего плаща, я взял лист бумаги и чернила.
Часть легенды, которая была вначале, я пропустил. Сразу начал записывать буквы и расшифровку к каждой из них. Зарисовал карту, которую постарался вспомнить как можно подробней. Магический рисунок с храмом только описал. Повторить узор было выше моих сил. Я помнил только отдельные части, но всю сложность переплетения линий так и не смог определить. Закончил только поздней ночью. Глаза слипались, а усталость накатывала как духота. Я вышел из дома.